Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РАССКАЗ


Наши читатели уже знакомы с творчеством ветерана, ныне первого заместителя исполнительного директора Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом, Владимира Павловича Иванова. В 4-м номере  "Смоленки" за 2018 год мы напечатали  главу из его искрящейся юмором книги "Приключения в заповеднике и другие байки Палыча". После публикации редакция получила от читателей просьбы продолжить публикацию баек. Сообщаем, что продолжение вскоре  последует. Но в этом номере, учитывая приближающиеся новогодние и рождественские праздники, мы решили напечатать также принадлежащую перу "Палыча" рождественскую сказку. Сам автор, впрочем, называет ее "РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РАССКАЗ", настаивая, что дело было именно так…

Какой мерой мерите, такой же
отмерится и вам.

Евангелие от Луки, 6, 37

Московский ломбард. К единственному работающему окошку тянется скорбная очередь. Нужда привела сюда накануне "старого" Рождества 1993 года этих разных людей. В полиэтиленовых пакетах, хозяйственных сумках, а то и просто в газетном свертке принесли они часто последние, дорогие, как память, семейные ценности. Близость расставания с ними гнетет. Для многих оказаться в этой очереди унизительно: они прячут глаза и стараются не привлекать внимание других посетителей. Те, до кого дошла очередь, как-то странно одинаково меняются, просительно смотрят в проем окошка приемщика, что-то пытаются пояснить заискивающим голосом. Но не трогают эти просящие глаза и жалобный тон вершителя судеб. За долгие годы он был свидетелем стольких трагедий, таких душераздирающих историй, что привык ко всему, и сердце его окаменело. Заимодавцы, процентщики, ростовщики, — каким только именем не назови, а смысл один и тот же: стервятники, питающиеся людским горем. Род занятий неизбежно накладывает на человека свой отпечаток. Как написал в свое время Антон Павлович Чехов: "Совесть в ссудных кассах имеется только под закладом".
Однако наш приемщик внешне мало соответствовал классическому типу скряги — Гобсек, Скрудж, Плюшкин, старуха- процентщица. Еще не старый, но уже и не молодой, плохо выбритый мужчина лет сорока пяти. Полное, одутловатое лицо землистого цвета, что можно объяснить отсутствием естественного света и затхлой атмосферой любого ломбарда. Люди постарше помнят, что в беззаботные старые времена предприимчивые москвичи в массовом порядке забивали хранилища московских ломбардов шубами, дубленками и другой зимней одеждой, справедливо считая, что регулярно обрабатываемые химикатами помещения идеально приспособлены для того, чтобы сохранять любимые вещи до наступления холодов. Вряд ли эти химикаты против моли и других паразитов были полезны сотрудникам и посетителям.
Денежное, доходное место. Хотя и дорого обходится претенденту. Зато шансы быстро встать на ноги — велики. Мало быть профессиональным товароведом. Тут, если хочешь выжать из него все, нужны качества искусствоведа, знакомства в среде коллекционеров, наличие своей клиентуры. Не торговец антиквариатом, конечно. В основном в ломбард несут ширпотреб, в том числе и ювелирный. Как правило, выкупить заложенные вещи у большинства не получится. Поэтому список принимаемых в залог товаров резко ограничили. Добавили скупку ювелирных изделий. Но Москва велика. Как ни трясли проверяющие и контролирующие всех мастей, как ни брали за горло войны, перестройки и кризисы, время от времени и в ломбардах всплывает что-то стоящее. Главное — не прозевать, не пропустить мимо.
Лицо приемщика, словно у профессионального игрока, лишено эмоций. Жесты и реплики отработаны. Редко среди обычных посетителей попадается клиент, представляющий действительную цену сдаваемой вещи. Но тут и приходят на помощь инструкции, составленные во времена, когда человек, приносящий в ломбард ценную вещь, автоматически рассматривался как потенциальный преступник, готовый взять любые крохи ему предлагаемые.
Работа идет своим чередом. Вот молодой человек достает из сумки парные фарфоровые вазы с растительным орнаментом и позолотой.
— Это, должно быть, старые вещи, немецкие, от отца мне достались, — тихо говорит приемщику студент. — Там и клеймо есть, посмотрите. Типа чернильного домика.
Приемщик бросает мгновенный взгляд на клиента, достает тряпочку, тщательно протирает дно одной из ваз. Потом достает старую деревянную школьную линейку и измеряет высоту вазы. Что-то умножает на клочке бумаги.
— Можем принять в залог на месяц по 0,3% в день с оценкой шесть тысяч рублей за штуку.
Студент явно разочарован,
— Это всего десять долларов за две. Мне говорили, что они стоят много дороже.
Приемщик снисходит до объяснений клиенту.
— Обычный массовый фарфор, высота 24 см., стоимость по прейскуранту. Сдаете или нет?
— Сдаю, — безвыходно вздыхает клиент, забирает залоговую квитанцию и уходит.
Из окошка раздается резкий голос: — Следующий!
Следующий, интеллигентного вида, мужчина, протягивает в окошко золотые карманные часы.
— Вот, "Луи Гризель", начало 19 века, золотые, на ходу.
— Заклад или продажа?
— Продажа.
— Вы знаете, что мы покупаем золото как лом? За золото 375 пробы даем 12 тысяч рублей за грамм. Механизм можете забрать.
— Да, но ведь это антикварная вещь в прекрасном состоянии.
— Мы не антикварный магазин.
Мужчина уходит.
Очередь доходит до маленькой чистенькой старушки в стареньком черном пальто и сером пуховом платке. Морщинистое, но благообразное лицо, добрые светлые глаза. Таких старушек мы привыкли видеть в церкви. Они с большим удовольствием помогают прихожанам, убирают свечи. Из хозяйственной сумки она достает полотняный узелок и, развязав его, выставляет на прилавок кофейный сервиз из белого металла. Шесть чашек с блюдцами, кофейник, сахарница, молочник. Довольно массивные предметы без орнамента.
Задумавшийся, видимо, об упущенных часах "Луи Гризель", приемщик механически подгребает части сервиза к себе, изучает каждый предмет, ставит их на весы, которые расположены внутри прилавка, и потому увидеть результат взвешивания невозможно, что-то считает на калькуляторе.
Старушка терпеливо ждет окончания процедуры, печально, но в то же время ласково и благожелательно поглядывая на посетителей.
Наконец, скрипучий голос приемщика произносит фразу, от которой замер утомленный долгим стоянием в очереди зал.
— Металлы мы принимаем как лом. Цены на платину сейчас по прейскуранту 51 тысяча 250 рублей за грамм. У вас 2 килограмма 453 грамма, так что всего на руки — 125 миллионов 716 тысяч 250 рублей. Таких денег у нас в наличности нет, поэтому оплата будет производиться через банк, где вам откроют счет.
— Сынок, — прозвучал в ответ ясный и спокойный голос старушки, — ты сказал "платина", а разве это не серебро?
Наступила такая мертвая тишина, что хруст сломавшейся в руках приемщика ручки прозвучал как выстрел и заставил всех вздрогнуть и очнуться. Посетители не организованно, но дружно сгрудились у окошка. На приемщика было страшно смотреть. Осознание роковой, непоправимой ошибки было как удар молнии. Всего один банальный вопрос, который он должен был задать этой старой женщине: "Что у вас?" — и то событие, которое он терпеливо ждал годами, стало бы реальностью. Вера в то, что рано или поздно и ему должно повезти, что где-то медленно, но неотвратимо приближается его Счастливый Случай, постепенно стала главным смыслом его жизни. И все рухнуло. Его лицо страшно побелело. Затем оно стало покрываться расплывающимися красными пятнами.
Не растерялась только старушка.
— Сынок, — вежливо обратилась она к приемщику. — А сколько это в долларах?
— Сто тысяч, — радостно сообщил кто-то из очереди, не дожидаясь ответа приемщика.
Старушка просеменила к старому телефону-автомату в угол зала, достала из кошелька монету и набрала номер.
— Катя, — сказала она, — не надо продавать квартиру. Нашлись деньги на операцию Саши.
— Внучок болеет, — пояснила старушка притихшей аудитории. Помолчала, перекрестилась и добавила — Праздник пришел, слава Богу!
Пришедший в себя приемщик долго с кем-то созванивался. Потом, затребовав паспорт, выписывал квитанцию, уходил ее заверять и, наконец, получив необходимые инструкции, старушка ушла.
Приемщик механически продолжал принимать клиентов, пока рабочий день не подошел к концу.
По занесенной снегом Москве приемщик брел привычной дорогой домой. Несмотря на то, что до празднования православного Рождества оставалось еще две недели, в воздухе все равно витало какое-то приподнятое, предпраздничное настроение подготовки к Новому году. Внешне это напоминает больше Сочельник, чем продолжающийся Великий пост. Оживленные люди, спешащие домой. Приплясывающие от холода около своих фанерных и картонных коробок с товаром уличные продавцы. Разухабистая музыка, доносящаяся из появившихся на каждом шагу фанерных киосков. Афиши новогодних концертов, объявления о праздничных столах в ресторанах и кафе. Рекламы туристических бюро с предложениями заграничных туров на новогодние каникулы. Наверное, поэтому многие если и не отмечают специально Рождество, традиционно продолжают относиться к 25 декабря с уважением и совмещают праздник с Новым годом.
Но вернемся к главному действующему лицу. В подъезде, как обычно в последнее время, было темно. Поднимаясь на ощупь по лестнице, на площадке второго этажа приемщик в темноте наткнулся на плотную и колючую преграду, от неожиданности отшатнулся и потерял равновесие. Замахав руками, он попытался ухватиться за преграду, которая легко поддалась, тяжело упал и покатился по лестнице вниз, прижимая к себе неосторожно оставленную соседями на площадке большую новогоднюю елку.
Он не слышал, как на шум падения открылась соседская дверь, как закричал, подзывая родителей подросток, как замелькали огни фонариков и побежали вниз к нему люди.
Очнулся он, когда его стали заботливо поднимать и отряхивать. Встав на ноги, он не почувствовал острой боли и постепенно осознал, что не просто жив, но, видимо, отделался, благодаря шапке и пальто, просто легкими ушибами.
Не переставая извиняться, соседи помогли приемщику подняться на площадку, открыть дверь и провели его в квартиру. Они настойчиво предлагали вызвать скорую помощь, но он, ссылаясь на то, что вроде бы все обошлось без травм, отказался. Соседи, наказав обращаться, если что, в любое время, оставили его в покое.
Закрыв за ними дверь, приемщик прошелся по квартире, пытаясь понять, болит ли тело. Вроде нет. Но было как-то не по себе.
А ведь раньше и у него все было. Была жена, рано ушедшая в мир иной, был сын, с которым он никогда не находил, да и не старался найти общий язык. Видимо, поэтому, вернувшись из армии, сын завербовался работать куда-то в Сибирь. Несколько раз сын писал о том, где устроился, о том, что собирается жениться, но не находя сочувствия, постепенно писать перестал.
Вспомнилась печальная очередь в ломбарде, лица людей. А ведь сыну наверняка тоже нужна помощь, которую он никогда не предлагал, хотя ведь мог. Даже старушке, которая принесла последнее, чтобы спасти внука, не просто не посочувствовал, а расстроился, что не удалось воспользоваться ее простотой и обобрать.
— Вот так, — внезапно пришла мысль, — суетишься, на что-то надеешься, а раз — и конец, и заберут из холодного подъезда и похоронят где-то и проводить в последний путь некому.
— Что со мной стало? Как получилось, что я совсем один? А ведь это я сам во всем виноват.
Внезапно так заныло сердце, что, испугавшись, он с трудом, как ему показалось, добрался до кровати и сел. Душу впервые, сколько он себя помнит, наполнило отчаяние и безысходность. Он долго сидел молча.
Тишину нарушил громкий телефонный звонок. Ему так редко звонили, что он даже вздрогнул. Протянув руку, он снял трубку.
— Але, — услышал он голос сына. — Привет, отец. С наступающим Новым годом! Как ты?
— Здравствуй, сын. — А как ты?
— Все нормально. У тебя родился внук. Может быть, приедешь проведать?
Ведь это единственные близкие ему люди, подумал он. Он представил себе ярко освещенную комнату, молодую семью с младенцем, украшенную пушистую елку, и ответ вдруг родился сразу, так решительно, как будто этого звонка приемщик ждал давно и с нетерпением.
— Я очень рад, сынок. — Обязательно. Завтра возьму билет и позвоню.
Тяжесть в душе вдруг исчезла. Он встал и подошел к окну.
На улице, мягко кружась, падали снежинки. В окнах всех домов напротив празднично горели огни. И хотя в Москве этой ночью, как обычно, небо закрывали низкие зимние облака, верилось, что там, высоко, уже загорелась самая яркая в этом мире Звезда.
Как написали бы в "старых" рождественских рассказах: "По всей Вселенной всю ту ночь ходила великая Божия сила".

Редакция сердечно поздравляет читателей с Новым годом и Рождеством!