10 МАЯ

Вот идёт вдоль шоссе неестественно прямо
Человек в незастёгнутой мятой рубашке.
(В это утро так вышло: он весь нараспашку).
Путь неровен, всё время какие–то ямы.
Проводил на вокзале приятеля. Выпил.
Там, за стойкой буфета обрёл одноверца.
Снова выпил и сам не заметил, как выпал
Груз, надёжно хранившийся в камере сердца.
Неумело, старательно, нежно, бескрыло,
Но, как может, он верен жене и Отчизне:
В марте отдал свой голос, как велено было,
А теперь вот готовится жертвовать жизнью.
И не он виноват, что ни ликом, ни чином
Не отмечен, что пасмурен нравом, как осень.
Но жена и страна не считают мужчиной
Тех, кто даже десятки домой не приносит.
...Он бредёт и кричит, что докажет кому–то,
Наступает на клумбы, увлекшись беседой...
И следит с изумленьем за этим маршрутом
К веткам вяза прибившийся шарик: “С Победой!”
Нет ни денег, ни паспорта. Ёжик в тумане,
Не чутьём, так хоть чудом добредший до лета,
Отдал всё. Но трепещет на левом кармане
Полосатая огненно-чёрная лента.

В ВИФЛЕЕМЕ

Она улыбалась спокойно и чуть горделиво:
От дома Давидова древний продолжился род.
И зрела луна, словно с ветки склонённой оливы
Под собственной тяжестью к людям сорвавшийся плод.
Она улыбалась и плакала. Что–то в Ней пело,
Не зная до времени скорби грядущих потерь.
И боль позабыла, не смея поверить, что тело
Пригодно к рожденью и к Чуду причастно теперь.
Младенец не спал, и глаза Его были, как звёзды.
И голосом слабым — так луч посылают во тьму —
Она наклонилась согреть остывающий воздух:
Что пела Ей Анна — запеть попыталась Ему.
И глянул Ей в очи Младенец — всем Царством Небесным,
сем светом нездешним, сошедшим с иных облаков.
И замерло пенье. И Матери стало известно
Всё-всё на земле и на небе, во веки веков.


МАЛЬЧИКИ

1

В родильном доме номер три
Рожают втихомолку.
“Терпи, родная. Не ори!
От этого нет толку”.
Взовьётся голубь — вот и всё! —
Над сонной синью окон,
А утром нянька принесёт —
Три сто, три двести, три пятьсот —
Тугой душистый кокон.
...На каждом свёртке метка “Р.О.”,
И номерок в придачу.
— “Не плачут мальчики!” — старо!
Мне можно — я поплачу...”
Но лучше плачьте! В мире мрак
И холод превеликий.
Как в крике вас рожали, так
Рождайте душу в крике!
Когда наплачетесь, уснуть
Совсем легко и сладко,
Еоловкой к матери на грудь
Приладившись украдкой.
И пахнет мёдом луговым
В пушке белёсом кожа...
Сон безмятежен даруй им,
Всё ведающий Боже,
Посапывающим, живым,
На ангелов похожим...

2

Мамашки в палате:
— Сплошное насилие!
— Жить страшно...
— Слыхали, девчонки, про Сирию?
— Читали.
— Слыхали.
— Несчастный народ...
— Закрой интернет — молоко пропадёт.
Присели, чуть-чуть помолчали,
Младенцев своих покачали,
И снова:
— Две девочки,
Девять ребят!
— Мальчишки родятся к войне, говорят.

3

— “Божия коровка, улети на небо.
Там твои детки, кушают конфетки!”
— Я увидеть деток
Так давно хотела!
Сорвалась бы с веток —
Да и полетела!
Знать бы, что такое
Там, за синей бездной.
Их у меня двое
На лужку небесном.
— Так лети, коровка!
— Не могу, родная.
На зелёной ветке
Тоже ведь нужна я.
Там на двух листочках,
Далеко от неба,
Ждут сынок и дочка,
Молока и хлеба.
— Счастье, знать, большое!
— Больше и не надо!
Двое там, да двое
Тут, со мною рядом.
Я детей питаю
Песнями да хлебом,
Целый день летаю
Меж землёй и небом.

4

Так тяжело вас рожали,
Так вы непросто росли,
Чтобы теперь вот лежали
Средь незнакомой земли?
Сколько прочитано книжек:
— Сильным и смелым расти!
Самых хороших мальчишек
Не удержать взаперти.
Первые ласточки в стае,
Несшие весть о весне,
Пали в Афганистане,
В Боснии или в Чечне.
Зовам далёким не внемля,
Словно отпущенный грех,
Крыльями обняли землю,
Угомонившую всех.