Вот станет небо землей, а земля морем;
вот станут камни птицами, а птицы нами –
что тогда изменится в мире?
Мы не знаем.
Вот по моей руке ползет муравей,
на тебя похожий;
вот я бабочкой промелькну у твоего виска –
я сразу узнаю тебя всей кожей,
а ты угадаешь меня
в мелькании крыльев мотылька.
Вот я подумаю и стану ивой –
Ветви склоню к воде,
листвой шелестя и звеня.
Но догадается ли ива,
что оно - я?

Пасмурный ангел стал во мне гром
а я стану снаружи дождь
мы вместе окрестим пыльный клен
дадим ему имя Грей Вождь
Жидкими иглами будем шить
плач-плащ от заката и до корней
а когда надоест водяные веревки плести
я выведу ангела из себя
вне
Внутри отпечатками крыльев
пузырится пурпурная ткань - сеть
потому что в подкожном плену
солнца с кровью сплетение есть
Горлом исходит свет –
в голосе брезжит медь.
Короной артерий-вен
я увенчаю кленовый стан
под корой ворохнется сердечный гром
вздрогнет друидский клан
разбужен древесной трубой
А клен назовется Вождь Грин
и двинет на город войной.

Стен внутрь уходить нельзя –
высоко узко меж кирпичами там,
лампочку ввинтить чтобы
встать на стул надо
что же -
с собой стул брать?
Прозрачнее деревья стен
но освещенье нужно и там
лучше лампу за провод тяни
потому что трубы они внутри
Книг внутри бродить –
кайф
всюду улиц фонарь там
таблицы окон счета людей
вынимают свет домов изнутри
прямоугольники дверей тьмы
Внутрь воды - воздух сам
там он - дважды род вод
«О» - кислород - ксилофон там
когда по камням плеск
Не берите с собой фонарь в лед
лед раздавит в нем стекла вам
лед разрывает внутрь воды
как единицу - два
как меня - ты
как тебя – я

В пустыне забытых желаний
контейнеры мусорные из серебра
осколки, обломки, обрывки - все золотые
Там память - рулетка
где ставят всегда на зеро
Влюбленные в ноль
в уши вдевают зрачки золотой пустоты
дымные кольца браслетами ловят запястья
диванные дюны обиды изрезаны слезной фрезой

На высохшем пляже забытых желаний
приливные простыни спят очертаньями тел
отлив одеяла являет
раскрытые створки ракушек
и множество тайных желаний
забытых в песке

В печах раскаленного кварца
рождаются строгие линзы
витражные зрячие стекла
зеркальные сабли стрекоз
Барханами ночи забытой
бредут паладины
в металло-гремящих плащах
из печали
ко ГроМу Господню –
о молнии молят
о ливнях желаний

В пустынной гостиной забытых желаний
заваленный книгами стол
тенью верблюда бредет по ковровой скрижали
в узорах из заповедей забвенья:
«Блаженны желавшие,
                                    ибо они забудут
Блаженны забывшие,
                                    ибо им пустыня дана
Блаженны пустынные сердцем,
                                    ибо ни никогда не желали»

1.
Застряла в чужих отраженьях
бегу на месте
нахмурилась –
бровей движенье
опережает шаги
найдено минимум различий
между мной и всеми
разве что у меня две тени
Отражение останавливает объекты
– сопротивляйся! –
однообразный ритм
миг умножается на 100
когда в общей памяти
каждый бережет свой уголок
В конвертах земной изменчивости
спряталось пристрастное время
только что пришли письма предчувствий
а меня уже тянет в прошлое
белый каменный куб воспоминаний

2.
Они вчера стерли со стен адские письмена
Никто не коснулся спины
Осмелели
Так явно вылетел этот поезд
волоча усталые рельсы
Не оглянулись
не увидели
что у стен чужие глаза
Нет еще стального машиниста
но брат его - чугунный кочегар - есть
широкие руки и лопата
гребущая угольный ветер
молнии мрачные из-под колес
тьмой прозревает глаз
и все люди округи –
разнолицые братья дороги

Ночь смотрела глазами пятого сна
бродили по комнате стулья
постукивали ногами в такт
отвечали тук-тукам тик-таки ночных минут
комната кружилась каруселью знакомых лиц

Темнота была женщина с глазами совы
сквозь нее на легких лапах хищная ласка прошла
телом пушистым скользнула ладоней вдоль
снов свидетель шепнул ей лучшие в мире слова
но она исчезла в щель между пятым и третьим сном
а слова стояли обнявшись и плакали в темноте

Эта комната стала уже не его жильё
двери ему не подавали рук
там его отталкивал пол
приходилось летать
задевая локтями стены и головой потолок

И тогда распахнул он раму
а самолет
нарушив законы аэродинамики
завис под окном и подставил свое крыло
Он пошел по крылу
а крыло простиралось все дальше и дальше на юг
Вдоль дороги воздушной молчаливые встали в строй –
справа роботы мигали множеством огоньков
слева рыцари в латах бумажных
соломинки для коктейлей грозно держали в руках

Он ступил на остров где были качели и не было снов
там он построил башни из ракушек песка стекла
и лучшие в мире слова повторили всё
что он не сказал
ибо не был храбр
И все вместе шли они берегом и шествие замыкал
боком-богом бегущий
примкнувший к ним краб.

Алюминиевые линии лайнера легки
Всколыхнул самолет взлетную полосу
взял высоту с разлёта лег на облака
Однажды над Пиренеями я увидела ангела на крыле
Правильнее сказать, поняла – на крыле ангел
Правильнее сказать, узнала ангела
Неправда, что ангелы бесплотны
их плоть – энергия, сгусток ветра
если бы ветер дул внутри тебя
Снаружи ангел был невесом
а изнутри тяжелее луны
это был маленький ангел
«Турбулентность», – сказала стюардесса
перепуганному пассажиру
через проход от меня
Я обернулась
и в глазах его увидела улетающего ангела
Ангел улыбался
Правильнее сказать, улыбка улетала ангелом
или ангел улетал улыбкой
молниевый шар молча смеялся
Правильнее сказать, все так и было
но я ничего этого не помню

Персонаж до рождения жил в аду
он выдумался буквами на стене
Фабричные трубы выдули серную деву
анилином губ она дурачит закат
лучше сдавайся сразу
зеленому лезвию зрачка
Годов ход вял

(вольный перевод со сверхсветового)
*
Мы летели так долго
долго
что уже превратились в тени
Мы летели так долго
долго
долго
что давно обогнали тени
Наше зрение стало быстрее света
мы видим лишь то что еще не случилось
ваши глаза для нас – сверхновые звезды
Наши голоса возвращаются к нам обратно
мы слышим лишь то
что сказали когда-то
ваши голоса для нас – за пределами грома
мы горим не сгорая на стене дома
Мы живем на лезвии горизонта
Мы видны лишь на грани заката
*
День изменяет нам
ночь изменяет вас –
темный глоток измены
из пены
сгорающих облаков
До завтра, дневные птицы
До запада, дети востока
До зарева, протуберанцы
тысяч угасших солнц
Флюоресцируют знаки
складываясь в созвездья
Сонно бормочут планеты
в раковинах орбит

(мета-сон)

Somnambula
ночница
лунатка
сквозь щели в снах
вылезает на скаты крыш
вечная дебютантка сериала ночи
ибо завтра не ведаешь
что творишь
вчера
К небу липнет луна таблеткой
сонным раствором разбавит речь
Слушай рокот крови
Розгой в занозах звезд прорастешь в аорту
в сердце прозреешь розой
Многовекий глаз
омывается красной солью
кислородных рек
Пленный махаон
вздохами опахал
вспоминает полет
Свыше
слышит
лепестковое ухо
белый шум
дум
Инь-янно сияя
свивают спирали
подводные лодки ада
и вертолеты рая
в руинах воспоминаний
среди запретов оград
голые мысли
еще без словесных одежд
влетают в воронку гортани
где слов-кораблей верфь –
рекой фарватера речи вверх
они уплывают
Снаружи твой крик
тебя разбудил внутри
Вздрогнула – испугалась
осыпалась и проснулась
Алым порезом врос лепесток в ладонь
зеркало дернулось лифтом
ушло
вертикально
вдаль

Когда тебе подарят половину луны
ты наполнишь своей кровью тысячу чаш
но одну каплю сохранишь для моих губ
в ней записан голос –
«ты – моя белая день
чревом ночная»

Между трудом и покоем
расплывается след невидимой череды
оставляя оживляющий запах озона
покалывающий следы
страж Золотой Луч
вестник Спокойное Сердце
гонец Лукавый Глаз

В созвездии Водолея живет улитка пространства
на каждом ее витке печати непостоянства
там стол перевернутый
там стул опрокинутый
там поднос разрисованный
там половинки чашек берегут аромат чая
который губам отвечает
еще на другом витке
там хирург Золотой Луч
вылечивает куски жизни
рассекая спайки между витками

Вот уже память спит на отшибе
вот уже почти любовь
увязла в нафталиновом колокольчике
вот-вот распустится всего одна роза
из возможных пяти

Переведи и меня за ту черту
куда не шагнуть недоверчивым
куда и поверившим нет хода
Там горит светофор посередине реки
пропуская застекленную баржу
груженную картинами
слишком непрочными для глаз
Там живет на стене всадник Лукавый Глаз
будто бы сжимая в руке хлыст
укротителя гжельских зверей
обиженный и гневный
как поцелуй
красивый и капризный
как зеркало
король заиканья и хромоты
держащий колечко в руке
заблудившейся в кармане –
медный лукавый намек:
«Под кожей зудит звезда,
кличет ночь, чтобы выйти прочь».

Регулировщик Спокойное Сердце
стоит на пересечении трамвайных путей
он отправляет под землю умершие трамвая
где они будут вагонами метро
На светофоре два зеленых света
а красный вспыхивает в сердце
так путаются знаки запрета и пожара
страж Золотой Луч
вестник Спокойное Сердце
гонец Лукавый Глаз

Если это игра
то в созвездия
Если это смерть
то они еще вернутся