В этом выпуске "Наша Смоленка" представляет достаточно неоднозначный документальный очерк. Неоднозначный потому, что на его основе в интернете нет-нет да и появляются "авторитетные" умозаключения о том, как в Кремле в годы Великой Отечественной войны принимались судьбоносные решения. Без какой-либо критической оценки эти умозаключения перекочевывают на страницы массовой печати, в передачи ТВ и радио. Одна телеведущая, например, сославшись на публикуемый ниже материал, заявила даже, что он — убедительное свидетельство того, что "без алкоголя в России ничего не делается".
Отнюдь не ставим под сомнение правдивость представляемого очерка. Уверены, что так оно и было, да и авторы — люди по-настоящему авторитетные. Но все же в их рассказе чувствуется какая-то недосказанность, здесь явно что-то осталось за скобками. Но вот что? Приглашаем читателей к диалогу. Будем признательны за ваши мнения и суждения, которые обязательно опубликуем в газете.

Утро июня сорок первого года стало вещим колоколом для семьи братских народов Советского Союза. Все понимали, какое страшное испытание предстоит преодолеть. Огромная ответственная задача легла в это время и на плечи советской дипломатии. Многие сотрудники НКИД вошли в отряд московского ополчения и приняли участие в жестоких боях с врагом на подступах к Москве. Для большинства из них эти сражения стали последними. Но главными для нкидовцев в период войны были, понятно, дипломатические баталии, направленные на внешнеполитическое ослабление врага, поиск и формирование антигитлеровских союзнических блоков, снабжение руководства страны и ставки Верховного Главнокомандующего достоверной информацией, позволяющей маневрировать наличными вооруженными силами, не опасаясь за безопасность собственных тылов и границ.
Всем известна ценность информации Рихарда Зорге ("Рамзая") о том, что Япония не нападет на Советский Союз. Это позволило И. В. Сталину перебросить значительное количество войск с Дальнего Востока на европейский театр военных действий, в том числе для их участия в битве под Москвой. Но расскажем о другом, не менее важном маневре, предпринятом в разгар войны Ставкой Верховного Главноко­мандующего по информации нашего тогдашнего посла в Турции С. А. Виноградова. Он рассказал эту историю другому известному послу Ю. В. Дубинину, который вспоминает:
"….В 1940 году С. А. Виноградов получил первое дипломатическое назначение — советником в Полпредство в Турции. Это была вторая по значимости должность после полпреда. Оставшись вскоре временным поверенным в делах, С. А. Виноградов узнал из сообщения ТАСС, что стал полпредом. Было ему тогда 33 года. Пост нашего высшего дипломатического представителя в Турции (посла с 1941 г.) всегда рассматривался как очень ответственный. Его важность возросла еще больше после того, как фашистская Германия развязала агрессию против Советского Союза. Турция в войне не участвовала. Там действовали не только посольства СССР и других союзных государств, но и гитлеровское посольство.
Сергей Александрович вел со мной разговор об осени 1942 года. Накал борьбы на советско-германском фронте достиг наивысшего предела. Внимание всего мира было приковано к Сталинграду. Там развернулось жестокое сражение. От его исхода многое зависело не только на полях войны, но и в международной политике. На юге гитлеровская танковая армия рвалась к Баку с тем, чтобы затем устремиться на Ближний Восток. Шли бои за перевалы Главного Кавказского хребта. Всего лишь сравнительно узкая полоса территории Закавказья отделяла линию фронта от границы Советского Союза с Турцией. В этот момент С. А. Виноградов получает указание срочно прибыть в Москву. Без объяснения причин. Путь до Москвы был не простым. Надо было добраться сначала до границы Турции с Советским Союзом, затем попасть в Баку. Там его ждал спецсамолет — свидетельство особой важности вызова.
В НКИД, куда посол заехал сразу после прилета, каких-либо пояснений он не получил. Собеседники пожимали плечами и поднимали палец к небу: мол, указание идет с самого верха. С. А. Виноградова разместили в гостинице "Москва" и велели ждать сигнала. Сигнал последовал среди ночи в виде короткой фразы: "За вами послана машина". Эта машина доставила его на госдачу под Москвой. Там, войдя в комнату, он оказался перед И. В. Сталиным, сидевшим за обеденным столом с несколькими членами Политбюро. Поздоровался. В ответ услышал слова Сталина:
— Налить послу водки! (Налили.)
— Пей, посол!
С. А. Виноградов выпил. Конечно, за здоровье Сталина.
— Скажи, посол, начнет Турция войну против нас?
— Нет, товарищ Сталин, не начнет.
— Еще водки послу! Пей, посол!
С. А. Виноградов выпил.
— Так начнет Турция против нас войну, посол, или не начнет?
— Не начнет, — повторил С. А. Виноградов.
— Хорошо, посол, возвращайся в Анкару, — сказал на это Сталин, — но помни, какую ответственность ты на себя взял.
С. А. Виноградов улетел. Сталин дал указание снять войска, прикрывавшие нашу границу с Турцией на случай неожиданностей с ее стороны. Эти войска были переброшены под Сталинград. Они усилили нашу армию в решающий момент битвы величайшего исторического значения…
Сергей Александрович закончил свой рассказ. Я был под сильным впечатлением. Спросил:
— Что дало вам основание занять такую позицию в разговоре со Сталиным? Может быть, вам что-то определенное сказали ваши турецкие собеседники или вы располагали какой-нибудь конфиденциальной информацией о планах Турции?
— Нет, — ответил Виноградов, — ничего этого не было. Турецкие представители вели себя в разговорах со мной весьма корректно. С министром иностранных дел мы иногда даже поигрывали в шахматы, но государственными секретами он со мной не делился. Не было у меня и какой-либо особой информации. Однако в ответе, который дал Сталину, я был уверен. Это было выводом из всех моих наблюдений за настроениями в Турции и в ее руководстве. Порою это значит больше, чем знакомство с какими-либо сверхсекретными документами…"

К этому рассказу — одна деталь: после Победы было решено отметить советских дипломатов, отличившихся в военные годы. В представленных МИД списках числился и С. А. Виноградов. Министерство предлагало наградить его орденом Трудового Красного Знамени. Списки, разумеется, попали к Сталину. Его синий карандаш внес в них исправление. С. А. Виноградов получил высший орден — орден Ленина.