ДМИТРИЙ ГОЛЯНСКИЙ (Россия, Санкт-Петербург)
(1972–2006)
(1972–2006)
Вместо биографии: слово от президента МАГИ
"Дождь идет в небеса"
"Дождь идет в небеса"
В 2006 году вышел мой роман "Попрошайка любви" — о невидимом-но-существующем, о неслучайных совпадениях в жизнях, судьбах, снах. О невидимой паутине нитей между людьми и душами, сотканной неведомой рукой во времени и пространстве… А моя жизнь сама полна невероятных случайностей: последняя потрясла меня. Год назад, загружая собственные стихи на сайт Литсовета (www.litsovet.ru), где меня пригласили в "профи", я случайно нажала кнопку на "новые стихи дня". Среди них заворожило название "Звонари": повеяло чем-то родным и знакомым. Стихотворение настолько понравилось, что поставила его тут же на свою страницу не только в "рекомендую", но и создала сноску "Прочтите — это стихотворение покойного поэта Димы Голянского". (В разделе "о себе" на странице автора этого изумительного стихотворения прочла следующее: "Дима погиб в ночь на 2 августа 2006 года в Питере. На 2-ом Суздальском озере (кому это что-то, конечно, говорит). Причина до сих пор толком не ясна.
Все остальное есть (и будет дальше) в стихах.
P. S.: e-mail imposter1@list.ru принадлежит Кириллу Голянскому — брату Дмитрия. Всем спасибо за визит…"). Чиркнуло по сердцу это чужое горе… Засаднили мои собственные утраты. Написала отзыв Кириллу Голянскому — он ответил словами благодарности и… сообщил, что годами раньше его брат Дима купил мой сборник "Тысяча и Одна Жизнь" в Питере… А неделю назад (спустя год) Кирилл специально прилетел из командировки из Германии к нам в Испанию, дабы передать мне в руки только что выпущенный им посмертный сборник стихов брата с написанным им вступительным словом. Предисловие Кирилла начинается словами Платона: "…Поэт —это существо легкое, крылатое и священное…".
И вот у меня в руках два авторских экземпляра сборника стихов Димы Голянского "Дождь идет в небеса" — 200 страниц из оборванной жизни, но свершившейся судьбы и исполненного долга. Дима оставил людям сокровищницу своих стихов, в которых два параллельных мира —видимый и невидимый стали одним целым. Ушел человек, оставив нам между строк подслушанные им таинства бытия и любви…
Быть может, о них ему нашептало эхо волн? И не случайно на фотографии на его странице на сайте Дима приложил ухо к морской раковине? И случайно ли то, что мы, никогда не встречаясь, выбрали стихи друг друга и пометили их для себя в душе "Любимые"? (Кирилл, передавая мне в руки книги брата, сообщил, что я была "любимой поэтессой Димы из современных"). И также, видимо, не случайно и то, что в новом моем романе маленький герой подслушивает тайны сновидческого мира в морской раковине, в которой его Ангел-хранитель частенько отдыхает от земной суеты сует… Видимо мы с Димой опоэтизировали в нашем творчестве одно и то же неслышное и незримое… Да: вот еще одно совпадение: Кирилл Голянский, собирающийся издавать в будущем и другие папки стихов, оставленные братом, сам не только музыкант, но еще и проникновенный поэт — певец "невидимогоно-существующего" мира, как и Дима, голос которого продолжает звучать в его стихах, несмотря на то, что его дождь идет в небеса…
Все остальное есть (и будет дальше) в стихах.
P. S.: e-mail imposter1@list.ru принадлежит Кириллу Голянскому — брату Дмитрия. Всем спасибо за визит…"). Чиркнуло по сердцу это чужое горе… Засаднили мои собственные утраты. Написала отзыв Кириллу Голянскому — он ответил словами благодарности и… сообщил, что годами раньше его брат Дима купил мой сборник "Тысяча и Одна Жизнь" в Питере… А неделю назад (спустя год) Кирилл специально прилетел из командировки из Германии к нам в Испанию, дабы передать мне в руки только что выпущенный им посмертный сборник стихов брата с написанным им вступительным словом. Предисловие Кирилла начинается словами Платона: "…Поэт —это существо легкое, крылатое и священное…".
И вот у меня в руках два авторских экземпляра сборника стихов Димы Голянского "Дождь идет в небеса" — 200 страниц из оборванной жизни, но свершившейся судьбы и исполненного долга. Дима оставил людям сокровищницу своих стихов, в которых два параллельных мира —видимый и невидимый стали одним целым. Ушел человек, оставив нам между строк подслушанные им таинства бытия и любви…
Быть может, о них ему нашептало эхо волн? И не случайно на фотографии на его странице на сайте Дима приложил ухо к морской раковине? И случайно ли то, что мы, никогда не встречаясь, выбрали стихи друг друга и пометили их для себя в душе "Любимые"? (Кирилл, передавая мне в руки книги брата, сообщил, что я была "любимой поэтессой Димы из современных"). И также, видимо, не случайно и то, что в новом моем романе маленький герой подслушивает тайны сновидческого мира в морской раковине, в которой его Ангел-хранитель частенько отдыхает от земной суеты сует… Видимо мы с Димой опоэтизировали в нашем творчестве одно и то же неслышное и незримое… Да: вот еще одно совпадение: Кирилл Голянский, собирающийся издавать в будущем и другие папки стихов, оставленные братом, сам не только музыкант, но еще и проникновенный поэт — певец "невидимогоно-существующего" мира, как и Дима, голос которого продолжает звучать в его стихах, несмотря на то, что его дождь идет в небеса…
18 ИЮЛЯ 2007 ГОДА.
Светлана Дион, президент МАГИ, член Союза писателей России, член Всемирного клуба петербуржцев.
(Подборка стихов Димы Голянского печатается с разрешения Кирилла Голянского)
Звонари
Я раб Судьбы. Но сердцем я свободен.
А что Судьба? Мы все подвластны ей.
В ней что-то есть от русских колоколен,
В нас что-то есть от русских звонарей.
Упало Солнце в глушь немых окраин,
Но колокольный не смолкает звон.
Как будто зря навеки проклят Каин,
Как будто тень легла на Божий трон.
Шагает вновь окованный Мессия
Сквозь жизни строй. Но вновь в колокола
Звонят отход на рубежи иные,
И вечность льют на шпили-купола.
Но кто они, влекомые Судьбою?
Кто их ведёт сквозь благодать и срам?..
Застыл звонарь, под колоколом стоя,
Уставясь в ночь, окутавшую храм.
А там, вдали, за чёрными ночами
Опять звонят до утренней зари
Сыны земли, с небесными очами,
Встречающие Солнце, звонари.
А что Судьба? Мы все подвластны ей.
В ней что-то есть от русских колоколен,
В нас что-то есть от русских звонарей.
Упало Солнце в глушь немых окраин,
Но колокольный не смолкает звон.
Как будто зря навеки проклят Каин,
Как будто тень легла на Божий трон.
Шагает вновь окованный Мессия
Сквозь жизни строй. Но вновь в колокола
Звонят отход на рубежи иные,
И вечность льют на шпили-купола.
Но кто они, влекомые Судьбою?
Кто их ведёт сквозь благодать и срам?..
Застыл звонарь, под колоколом стоя,
Уставясь в ночь, окутавшую храм.
А там, вдали, за чёрными ночами
Опять звонят до утренней зари
Сыны земли, с небесными очами,
Встречающие Солнце, звонари.
21.04.1998г.
Моя Блаженная
Бывают дни длиннее и дороже,
Чем цепи в вечность канувших недель.
Бывают лица чище и моложе,
Чем первый снег в октябрьскую метель.
Я не без страха вслед смотрю провидцам,
Ужель сбылось, и впрямь исхода нет?
Но от тоски светлей бывают лица,
И дни длинней, чем тени долгих лет…
Смотрю в окно. Полдневное виденье
Возникло сразу. Чёткий силуэт
Качнулся в воздухе, помедлил два мгновенья –
И вот Ты здесь – Примета всех Примет.
Идёшь одна по улице пустынной.
Злачённый крест и нимб над головой
Уже видны, как знаки на картинах,
Написанных Божественной рукой.
Один порыв, одно движенье мысли,
И краски дня прольются на стекло.
И капли света превратятся в числа,
С последнего по первое число…
Мерцает полдень. Сонные кварталы
Как мотыльки над пламенем свечи,
Сгорают в свете солнечного бала,
И всё вокруг сгорает и молчит.
Попался луч в окошек паутину,
Глаза Твои исполнены тоски.
Ведь день уйдёт, какой бы ни был длинный,
А ночи здесь не так уж коротки.
Блаженная, Послушница, Святая,
Скорбящая над снежной белизной,
Взгляни наверх – Твой силуэт растает,
Черты лица останутся со мной.
Чем цепи в вечность канувших недель.
Бывают лица чище и моложе,
Чем первый снег в октябрьскую метель.
Я не без страха вслед смотрю провидцам,
Ужель сбылось, и впрямь исхода нет?
Но от тоски светлей бывают лица,
И дни длинней, чем тени долгих лет…
Смотрю в окно. Полдневное виденье
Возникло сразу. Чёткий силуэт
Качнулся в воздухе, помедлил два мгновенья –
И вот Ты здесь – Примета всех Примет.
Идёшь одна по улице пустынной.
Злачённый крест и нимб над головой
Уже видны, как знаки на картинах,
Написанных Божественной рукой.
Один порыв, одно движенье мысли,
И краски дня прольются на стекло.
И капли света превратятся в числа,
С последнего по первое число…
Мерцает полдень. Сонные кварталы
Как мотыльки над пламенем свечи,
Сгорают в свете солнечного бала,
И всё вокруг сгорает и молчит.
Попался луч в окошек паутину,
Глаза Твои исполнены тоски.
Ведь день уйдёт, какой бы ни был длинный,
А ночи здесь не так уж коротки.
Блаженная, Послушница, Святая,
Скорбящая над снежной белизной,
Взгляни наверх – Твой силуэт растает,
Черты лица останутся со мной.
17.11.1998г. – 09.03.1999г.
Дыши!
Там будет какая-то жизнь.
Хоть смерть неподвижна над всеми,
Движение строится из
Больших остановок на время.
И что там народ говорит,
О чём теоретики спорят,
Похоже на тот колорит,
Оттенок в чужом разговоре,
Что так не похож в свой черёд
На речь представителей жизни.
Чем тема больней, тем капризней.
И чаще вопрос "что там ждёт?".
Там будет какая-то жизнь,
И разные жители будут.
Вопрос повисает... повис...
Дыши, остановка покуда!
Пока твоя смерть далека,
Постой, покури, поразмысли.
А чтобы вопросы не висли,
Смотри на них чуть свысока.
Наверное, каждый урок,
Преподанный свыше, по сути,
Подводит к последней минуте
Длиною в пожизненный срок.
Хоть смерть неподвижна над всеми,
Движение строится из
Больших остановок на время.
И что там народ говорит,
О чём теоретики спорят,
Похоже на тот колорит,
Оттенок в чужом разговоре,
Что так не похож в свой черёд
На речь представителей жизни.
Чем тема больней, тем капризней.
И чаще вопрос "что там ждёт?".
Там будет какая-то жизнь,
И разные жители будут.
Вопрос повисает... повис...
Дыши, остановка покуда!
Пока твоя смерть далека,
Постой, покури, поразмысли.
А чтобы вопросы не висли,
Смотри на них чуть свысока.
Наверное, каждый урок,
Преподанный свыше, по сути,
Подводит к последней минуте
Длиною в пожизненный срок.
5-6.07.2000г.
Звукопись природы
В душистый шум.
Сойду под сень
Земных стихий, и в их игре
Рискну проснуться в Судный День
И заглянуть в глаза Заре.
Сойду под сень
Земных стихий, и в их игре
Рискну проснуться в Судный День
И заглянуть в глаза Заре.
утро 13.05.98
Холодной мглой окутан двор пустынный...
Холодной мглой окутан двор пустынный,
Свет фонарей проглядывает в ночь.
Слепой туман дождливой паутиной
Опутал дни, умчавшиеся прочь.
Уже весна по календарным датам,
И в тишине волшебны чары дня.
А по ночам, туманами объятым,
Весна крадёт сомненья у меня.
И вот опять надежды трепетанье,
И вот опять желание прожить
Всю эту жизнь как первое свиданье,
Что, с ловно миг, нельзя остановить…
Пройдут года, и бой часов настенных
Встревожит слух стареющий не раз…
Теперь весна. Туманы всей Вселенной
Спустились вниз, но не укрыли нас.
Всё по местам – и ночи взор дождливый,
И хлад небес, и мир у очага.
Вот только ты, мечтатель молчаливый,
Где будешь ты, когда пройдут века?
О ком вздохнёшь, о чём жалеть не будешь?..
Часы как жизнь, не замедляют ход.
Но угли сердца пеплом не остудишь,
Как не расплавишь тронувшийся лёд.
Свет фонарей проглядывает в ночь.
Слепой туман дождливой паутиной
Опутал дни, умчавшиеся прочь.
Уже весна по календарным датам,
И в тишине волшебны чары дня.
А по ночам, туманами объятым,
Весна крадёт сомненья у меня.
И вот опять надежды трепетанье,
И вот опять желание прожить
Всю эту жизнь как первое свиданье,
Что, с ловно миг, нельзя остановить…
Пройдут года, и бой часов настенных
Встревожит слух стареющий не раз…
Теперь весна. Туманы всей Вселенной
Спустились вниз, но не укрыли нас.
Всё по местам – и ночи взор дождливый,
И хлад небес, и мир у очага.
Вот только ты, мечтатель молчаливый,
Где будешь ты, когда пройдут века?
О ком вздохнёшь, о чём жалеть не будешь?..
Часы как жизнь, не замедляют ход.
Но угли сердца пеплом не остудишь,
Как не расплавишь тронувшийся лёд.
31.03.1998г. - 21.01.1999г.
На закате
В сетях заката
Вздыхает небо.
Закат из злата
Свивает невод.
Вздыхая робко,
Рядами окон
Дома-коробки
Плывут к востоку.
Ни волн, ни качки.
Под облаками
Антенны-мачты
Плывут, вздыхая.
И ветер чуткий
Тайком, украдкой,
Спустясь в проулки,
Вздохнёт под аркой.
И мы с тобою,
Забившись в невод,
Вздохнём порою
О тех, кто не был
Как воздух, зыбкой,
Как день, крылатой
Златою рыбкой
В сетях заката.
Вздыхает небо.
Закат из злата
Свивает невод.
Вздыхая робко,
Рядами окон
Дома-коробки
Плывут к востоку.
Ни волн, ни качки.
Под облаками
Антенны-мачты
Плывут, вздыхая.
И ветер чуткий
Тайком, украдкой,
Спустясь в проулки,
Вздохнёт под аркой.
И мы с тобою,
Забившись в невод,
Вздохнём порою
О тех, кто не был
Как воздух, зыбкой,
Как день, крылатой
Златою рыбкой
В сетях заката.
15-16.02.1999г.
Памяти А.С.Пушкина
Сто шестьдесят пять лет прошло со дня дуэли,
Как муки начались, и длились, на часах
Две ночи и два дня, часы оцепенели,
И в пользу смерти жизнь поднялась на весах.
Сто шестьдесят пять лет – то смерти годовщина.
Здесь в зимние часы, страдая тяжело
От огнестрельной раны умирал мужчина.
И время как палач, всё резало и жгло.
Здесь Пушкин умирал. На Мойку, в дом 12
То ездили врачи, то близкие друзья.
Кому-то уходить, кому-то оставаться
У Пушкина. И знать – вернуть его нельзя.
Быть может, кто из них надеялся на чудо.
О молодой жене и детях побоюсь
Сказать, что на душе творилось, и не буду.
И близких, и друзей я тоже не коснусь.
Историк-пушкинист исследовал детально
Последние часы, но вряд ли ведал он,
Что пережил Поэт во время расставанья
С той жизнию, что знал со всех её сторон.
На улице народ – знак добровольной дани.
На улице мороз – январь на редкость лют.
На Мойке жгли костры и те, кто не читали.
Но Пушкин умирал – об этом знал весь люд.
Тревожные часы, последние минуты.
Биенье сердца в такт неведомым шагам
Души, что собралась, но сердце почему-то
Ещё стучит. Раз. Два… Но трёх не будет… там.
Там ангелы возьмут отчалившую душу,
Безмерную как мир, и Свой откроет счёт
Бессмертный Звездочёт и скажет – Здравствуй, Пушкин.
И Млечною Тропой по Небу проведёт.
А здесь, с земли наверх мы устремляем взгляды,
Но падающих звёзд – увы, не сосчитать…
Сто шестьдесят пять лет прошло со дня утраты…
Прибавим тридцать семь, направим время вспять.
И мы увидим Жизнь, Судьбу и Человека,
Прочтём его Труды, прочтём труды о нём.
И скажем – Александр Сергеич, с третьим веком!
Тропа не зарастёт. По ней мы к Вам идём…
Как муки начались, и длились, на часах
Две ночи и два дня, часы оцепенели,
И в пользу смерти жизнь поднялась на весах.
Сто шестьдесят пять лет – то смерти годовщина.
Здесь в зимние часы, страдая тяжело
От огнестрельной раны умирал мужчина.
И время как палач, всё резало и жгло.
Здесь Пушкин умирал. На Мойку, в дом 12
То ездили врачи, то близкие друзья.
Кому-то уходить, кому-то оставаться
У Пушкина. И знать – вернуть его нельзя.
Быть может, кто из них надеялся на чудо.
О молодой жене и детях побоюсь
Сказать, что на душе творилось, и не буду.
И близких, и друзей я тоже не коснусь.
Историк-пушкинист исследовал детально
Последние часы, но вряд ли ведал он,
Что пережил Поэт во время расставанья
С той жизнию, что знал со всех её сторон.
На улице народ – знак добровольной дани.
На улице мороз – январь на редкость лют.
На Мойке жгли костры и те, кто не читали.
Но Пушкин умирал – об этом знал весь люд.
Тревожные часы, последние минуты.
Биенье сердца в такт неведомым шагам
Души, что собралась, но сердце почему-то
Ещё стучит. Раз. Два… Но трёх не будет… там.
Там ангелы возьмут отчалившую душу,
Безмерную как мир, и Свой откроет счёт
Бессмертный Звездочёт и скажет – Здравствуй, Пушкин.
И Млечною Тропой по Небу проведёт.
А здесь, с земли наверх мы устремляем взгляды,
Но падающих звёзд – увы, не сосчитать…
Сто шестьдесят пять лет прошло со дня утраты…
Прибавим тридцать семь, направим время вспять.
И мы увидим Жизнь, Судьбу и Человека,
Прочтём его Труды, прочтём труды о нём.
И скажем – Александр Сергеич, с третьим веком!
Тропа не зарастёт. По ней мы к Вам идём…
ночь и утро 09.02.2002.
предпоследний день жизни А.С. Пушкина
предпоследний день жизни А.С. Пушкина
Странное
(памяти Велимира Хлебникова)
Душа качается как маятник
Под белым потолком.
Окончен путь. Поставлен памятник.
И фото с уголком.
Глаза, как прежде, осторожные,
И смотрят невпопад.
Проходят дни пустопорожние,
И всяк чему-то рад.
Её неловкие движения
Оставили печать.
Одно лицо без выражения,
Привыкшее молчать.
Под потолком густыми змейками
Играет звонкий дым.
Душа заставлена скамейками,
А мы на них сидим.
И видим – проплывает памятник
Сквозь крыши-корабли.
Душа качается как маятник.
Под тяжестью земли.
Под белым потолком.
Окончен путь. Поставлен памятник.
И фото с уголком.
Глаза, как прежде, осторожные,
И смотрят невпопад.
Проходят дни пустопорожние,
И всяк чему-то рад.
Её неловкие движения
Оставили печать.
Одно лицо без выражения,
Привыкшее молчать.
Под потолком густыми змейками
Играет звонкий дым.
Душа заставлена скамейками,
А мы на них сидим.
И видим – проплывает памятник
Сквозь крыши-корабли.
Душа качается как маятник.
Под тяжестью земли.
13.05.98
Песнь с холма
На холме благодать,
и со всех сторон света светает.
Унимается ветр,
просыпаются птицы в лесах.
Начинается день,
у подножья ручьи оживают,
и с вершины текут
колокольные вниз голоса.
И в гармонии той
зарождаются новые звуки.
Их душе перенять
будет проще у колоколов.
Где с востока плывут
вереницею красные струги,
там родится куплет
и к припеву добавится слов.
Эта песня Земли
до конца ещё мною не спета.
А небесная ширь
скажет больше – не сочинена.
Впереди ль, позади,
остаются все стороны света.
И в гармонии той
Жизнь и смерть – это тема одна.
И взбираясь на холм,
и спускаясь вдоль ветхой ограды,
жизнь прибудет во всём,
что пульсирует, дышит, поёт.
Вот и я пропою,
обойду вокруг белого храма.
Простою дотемна
у земных золочёных ворот.
и со всех сторон света светает.
Унимается ветр,
просыпаются птицы в лесах.
Начинается день,
у подножья ручьи оживают,
и с вершины текут
колокольные вниз голоса.
И в гармонии той
зарождаются новые звуки.
Их душе перенять
будет проще у колоколов.
Где с востока плывут
вереницею красные струги,
там родится куплет
и к припеву добавится слов.
Эта песня Земли
до конца ещё мною не спета.
А небесная ширь
скажет больше – не сочинена.
Впереди ль, позади,
остаются все стороны света.
И в гармонии той
Жизнь и смерть – это тема одна.
И взбираясь на холм,
и спускаясь вдоль ветхой ограды,
жизнь прибудет во всём,
что пульсирует, дышит, поёт.
Вот и я пропою,
обойду вокруг белого храма.
Простою дотемна
у земных золочёных ворот.
12.02.2001г.
Движения души
(сонет)
(сонет)
Душа как дым уйдёт на небеса,
И ветер, задавая направленье,
Как компас, обозначив полюса
Пространства, не подвластного теченью
Ни времени, ни волн, лишь полоса
Магнитной стрелки установится, и зренье
Начнёт игру в простое наблюденье
Происходящего; ударит по глазам,
И дымом бестелесным и бесцветным
Исчезнет, и без компаса, без ветра
Душа вздохнёт над облаком костра
И спустится как мотылёк на пламя,
Опять кружить и дымом поднимаясь,
Вновь уходить, когда придёт пора.
И ветер, задавая направленье,
Как компас, обозначив полюса
Пространства, не подвластного теченью
Ни времени, ни волн, лишь полоса
Магнитной стрелки установится, и зренье
Начнёт игру в простое наблюденье
Происходящего; ударит по глазам,
И дымом бестелесным и бесцветным
Исчезнет, и без компаса, без ветра
Душа вздохнёт над облаком костра
И спустится как мотылёк на пламя,
Опять кружить и дымом поднимаясь,
Вновь уходить, когда придёт пора.
19-20.01.2000г.