Седина, она видала виды,
Днесь и присно, от веку веков...
Как в Элладе, в полисе Юлиды,
На дух не терпели стариков!

Просит есть, да мёрзнет, сколь не кутай...
Ни спроворить дела, ни дотлеть!
Угостимте ветхого цикутой -
Не Сократ, потом о том жалеть!

То-то милость в нынешних оплотах
Общих благ и праведных трудов:
Пропасть той цикуты на болотах -
Ан, не травят бабок и дедов...

А уж там, далече, за веками
Мало ли была какая блажь?
...Поживите ныне стариками,
Вот оно и выйдет, – баш на баш!

Уходят гости... В доме пустота,
Немеет дом, когда они уходят,
Как будто начал с чистого листа
Всё то, что так обрыдло происходит.

Порой они незваными пришли,
Не ближними по духу и по взглядам,
И обитали где-то там, вдали -
Но вот они пришли, и сели рядом!

Пришли они не строгий суд вершить,
Не ряд рядить, кто выше, кто наследней -
И душу ты готов опустошить
Для них – дотла, до искорки последней!

Чтоб всяк пришедший, гож он или плох,
Твоей к нему отрадой засветился...
Уходят гости... И приходит вздох -
Что ты и сам, пожалуй, загостился!

Пифию к погосту провожали,
В простоте сказать, ворожею...
Бабы в ней предельно уважали
То, что знала линию свою.

Их, провидиц этакого ранга
Сосчитать – вдвоём или втроём -
Первая в округе баба Ванга,
Лучшая Кассандра на район!

– Господи... Всего-то вышел прыщик
У неё на левой на груде -
То его святой водой попрыщет,
То приложит мёд на лебеде...

И сквозит из этих слёзных арий,
Что сошлись начала и концы
В знобких кабинетах канцелярий,
Где сидят по канцеру спецы...

С юга дочь приехала, рыдала
Очень вдохновенно, на виду:
– Ма-ама...Что же ты не угадала.
Как ты не предвидела беду!..

Давно в соседях дом не полной чашей,
С того их быт совсем не тишь да гладь...
Там на мальчонку гаркают всё чаще:
– Тебя за смертью только посылать!

Бежит, бывало – зябкий, в обогнушках,
Без картуза, в отцовом пиджаке...
Вздыхают бабы: тут на побегушках -
Нигде не будет проку в мужике...

К тому, ещё и мать его лупила,
Не разбирая, розга ли, вожжа,
А как-то в осень, в голос завопила:
– Беда, суседи! Скрылся, убежал...

Сыскали, воротился ли?
Не сметил.
Но давнему уроку исполать:
Не надо детство посылать за смертью -
За жизнью надо детство посылать!

Тогда мы свои горизонты сужаем,
Когда первоснежье пушит над живьём,
Когда невозвратно друзей провожаем
(С врагами присутственней, тех наживём...)

...Когда мы всецело себя уважаем
За внутренний лад, за душевный комфорт -
Тогда мы свои горизонты сужаем...
А с ними сужаются стенки аорт.

В своих скитаньях многотрудных
Седые лебеди тихи,
За нас, бескрылых и паскудных,
Летят замаливать грехи.

Летят... И мы вослед помашем,
Мы даже сладко погрустим
О них, молитвенниках наших
В святых просторах палестин.

И вновь уйдём в свои начала,
Неразделимое делить...
А их осталось слишком мало,
Чтоб наши скверны обелить!

Вот ты говоришь, что таланты от Бога,
Что жаждет любой, да не всякий найдёт...
А я говорю, что отмеченных много,
И точных учётов Господь не ведёт…

Вот ты говоришь, что по рангу и чину
Таланты – на разных достоинствах смет,
А я говорю, что и свет от лучины,
И свет от прожектора именно – свет!

Вот ты говоришь, что судьба не лихая,
Коль вышло по жизни: гори да твори!
А я помолчу, от судьбы отдыхая,
А ты говори,
говори,
говори...

Есть в бытии такое непреложье
Под осень жизни, вовсе не весной,
Когда рука выводит имя Божье
С заглавной буквы, а не с прописной...

Внеси в графу усушек и утрусок
Госсбуха лет, испиленных судьбой,
Те дни, когда ты прожил зябким трусом,
Утратив право быть самим собой.

Но ежели, сражённый силой грубой,
Ни статью, ни душой не геркулес,
Выплёвывая выбитые зубы,
Вставал и шёл судьбе наперерез -

Вот в эти дни, вочеловечен ими,
Не лишний средь людей, не приписной,
Ты вправе начертать Господне имя
С заглавной буквы, а не с прописной!

Листопад... Торопись наглядеться,
Свойский этой осевшей гурьбе...
Постараться не впятиться в детство,
Чтоб оно не болело в тебе.

Не вещуй про худые прогнозы,
Не морщинь испитого лица,
Чтобы цыпки свои и занозы
Износило оно до конца.

Чтоб оно не убавило прыти
В том, что детству сполна суждено...
Выйдет срок: при разбитом корыте,
У землянки всплакнёт и оно!

Ощути, как тепло увядает,
Как в листве утопает стопа...
Старость вовсе не в детство впадает,
А впадает она в листопад...

Роща на юру отшелестела,
Видно, ознобилась на юру -
В день-другой зачахла, спала с тела,
Исхудала роща на ветру.

Что свиданки редки, не корила,
Зазывала приходить опять -
И всегда на росстанях дарила
Выводком лисичек и опят...

Отснежит зима и отольдеет…
И тогда, под песню соловья,
Кружевом листвы помолодеет
Эта роща самая моя.

Может, промолчит, а может, спросит
(И деревья свышны к языкам!):
– Где ж тебя по свету черти носят,
Шустрый и настырный старикан?

Ей тогда ответит голос чей-то,
Хрипло, в раздраженье, через желчь:
Где меня по свету носят черти -
Свету нет, и некому зажечь!

Не всякий шлях и нами лаптем мерян,
И к нам была улыбчива судьба:
Меня экспресс с прозванием "сивый мерин"
Возил в деревню, к тётке на хлеба...

Брюзгливо и без тени умиленья
Его терпели небо и земля.
Его питали плахи да поленья -
Куда одру такому до угля?!

Он еле ползал, остов этот древний,
Излом да вывих века своего...
Но, возвращаясь в город из деревни,
Как я любил и как я ждал его!

Никто меня не звал с небесной манной
В подохнувшей войны сухой золе -
Лишь было счастье, что зовётся мамой,
И паче счастья нету на земле!

А в счастье этом истинно уверен,
Меня в него в последних силах вёз
Одышливый, хрипучий "старый мерин" -
Гремучих лет усталый паровоз...

Скитаясь меж пожаров и потопов,
Судить о жизни всяк в своих правах...
Я не мастак летать на изотопах -
Я знаю радость ездить на дровах!

Вот и осень, повадочка лисья,
Присоседилась, ждут ли, не ждут...
И такие кленовые листья -
Их, слыхать, вместо денег введут!

Хорошо в эту щедрую пору,
Озаряясь закатным лучом,
Отворить золотые затворы
Многозвучным скрипичным ключом!

И на зависть судьбе полосатой,
О ладонь опершись головой,
Обмирая, внимать Сарасате,
Потому что он трижды живой!

В час, когда чародействует скрипка,
Так поёт, что и камень проймёт,
Столь в душе одиноко и хлипко,
Что лишь осень тебя и поймёт...

У грачихи беда,
У волчихи беда,
И ещё у соседки-врачихи -
Беда...

Позорили грачат,
Позарыли волчат -
Не дождутся
Грачиха с волчихой
Внучат.

А врачихин рожоный
Полез на рожон:
В пьяной драке
Ударил кого-то ножом...

И грачиха кричит,
И волчиха рычит...
Лишь соседка-врачиха
Понуро молчит.

И беда не видна,
И вина не одна -
Но и тоже внучат
Не дождётся она!

Жили... И тощали, и гущели -
С выбором, тощать или гущеть -
Нищеброды и полукощеи,
Смертники заначек и вещей...

И живём... Толщаем и гущеем,
Об инаком слыхом не слыхать...
А вот хуже всех полукощеям -
Полужить и полуподыхать...

Окуньки соскучились по мне,
Рыжики по мне истосковались:
Нынче по беде, не по вине
Не сошлись мы, не состыковались.

Знать, пора забыть о кураже,
Были пышки, да поспели шишки...
На меня гадают при меже
Солнышки с прозваньем "ромашишки".

Вон они, далёко не ходить -
В повести о жизни послесловье...
Их бы не забыли посадить
Над моим покоем, в изголовье!