Первый рассказ в книге датируется 15 декабря 1959 года, последняя повесть, помещенная в ней, написана в 1993–1994 годах. 35 лет, пролетевшие от времени создания "Рассказа гардеробщицы" до повести "Номер в отеле" – эпохальная дистанция. Потому что писался "Рассказ гардеробщицы" в советское время, в самый разгар хрущевской оттепели, когда и в повседневную жизнь людей в СССР, и в литературу, и вообще в искусство ворвались мощные ветры перемен, когда стало возможным писать о том, о чем писать раньше казалось немыслимым… А повесть "Номер в отеле" создавалась совсем в другую эпоху, когда не стало ни СССР, ни коммунистической идеологии, когда были низвергнуты все старые кумиры и, что еще печальнее, все прежние ценности, среди которых было немало доброго, хорошего, гуманного…
И все же оба произведения узнаваемы, потому что ни в 1959 году, ни в 1993-м Анар не изменил ни себе, ни своей любимой теме. Начиная с 1959 года и до дня сегодняшнего, главным героем рассказов и повестей Анара станет простой, обычный, в хорошем смысле рядовой человек, его радости и беды, успехи и неудачи, его жизнь и его смерть…
"Последнюю ночь уходящего года" (1959), "Рассказ гардеробщицы" (1960), рассказы "Я, ты, он и телефон" (1967), "Грузинская фамилия" (1967) я прочитала со смешанными чувствами ностальгии и радости от встречи со старыми знакомыми. Потому что могли забыться детали или, скажем, имена героев этих рассказов. Но их аура, тонкий лиризм, деликатность и в то же время искренность в отображении самых потаенных чувств человека – эти качества ранней прозы Анара жили в моей памяти долгие годы.
Рассказы эти – с некоей грустинкой, однако грусть – светлая, полная надежд и ожиданий. Может, оттого, что написаны они во времена "оттепели", может, оттого, что сам автор был тогда еще очень молод и в будущее смотрел с оптимизмом?
Рассказы отличает почти скульптурная выразительность, в них много визуальных эффектов, по-кинематографически прописанных эпизодов, и не случайно два ранних рассказа стали основой для полнометражных художественных фильмов. В 1969 году на "Мосфильме" режиссер Самсон Самсонов снял на основе рассказа "Я, ты, он и телефон" картину "Каждый вечер в 11". Посмотрев его, наше поколение 16-17-летних то ли подростков, то ли юношей и девушек буквально сошло с ума. Картину смотрели по нескольку раз, многие пытались подражать героям фильма (правда, в основном, безуспешно). Между прочим, проблема одиночества в современном мире, попытки найти свою половинку через виртуальное пространство, то бишь через Интернет, социальные сети, фейсбуки и твиттеры – все это с писательской прозорливостью предугадал Анар ровно полвека назад. Это я к тому, что рассказ писателя сегодня, пожалуй, даже актуальнее, чем в середине ХХ века. Как и пронзительная история несостоявшейся любви мужчины и женщины в "Грузинской фамилии". Помните знаменитые строки Евгения Евтушенко: "О, кто нибудь, приди, нарушь чужих сердец соединенность и разобщенность близких душ"? Эту вечную тему попытался воплотить в своем фильме азербайджанский режиссер Ариф Бабаев, сняв по сценарию Анара фильм под названием "День прошел". Хорошее название. И главное, прекрасно отражает философию этого раннего произведения – день прошел, но впереди целая жизнь, наполненная смыслом, любимой работой, мелкими и большими радостями… К сожалению, в 70-е годы оптимистические ноты в произведениях Анара затихают, и на первый план выдвигается идея всемогущего Круга – замкнутого пространства, в которое попадает человек и из которого практически нет выхода. Но об этом несколько позже…

… А пока пойдем дальше в своем путешествии по прошлому, каким оно предстает перед нами в восприятии писателя. Следующими в первом томе помещены сатирические произведения Анара, написанные… хотя под большинством из них отчего-то нет даты написания. Но я предполагаю, что эти сатирические рассказы ("Цепочка", "Рука руку моет…", "Интересное исследование" и пр.) написаны в 70-е годы. Именно тогда началось закручивание гаек в литературе и искусстве, и именно тогда пышным цветом расцвело графоманство, которое сегодня выросло в огромное, плодоносящее ядовитыми цветами дерево. Это зло писатель ненавидит всеми фибрами души и развенчивает в своеобразной гротескной манере. Достается и бесталанным романистам, и не менее бесталанным критикам, и уж совсем бездарным ученым вроде Болтола Огиева. Кстати, приемы говорящих фамилий (Аваз Авазов, Жуль Иков), а также потешные подписи под сатирическими рассказами, вроде "Ловкач Потешников", напомнили мне ранние рассказы Чехова, когда Антон Павлович был еще Антошей Чехонте и тоже искусно упражнялся в потешных фамилиях...
Однако наиболее мрачной и гротескной сатирой в этом томе является знаменитая анаровская "Сказка о добром короле" – притча о некоем царстве-государстве, где правил очень добрый и очень мудрый король, который проводил свои дни, сочиняя все новые и новые запреты, причем исключительно из любви к подданным. Написана она была в начале 1970 года и явилась, как мне представляется, прелюдией, подступом к созданию Анаром собственной антиутопии, опять же в сказочной форме. Но это будет спустя 30 лет, когда на свет появится "Белый овен, черный овен". Мы поговорим об этом знаковом произведении во второй части статьи. Что же касается "Сказки о добром короле", то у нее была интересная и очень извилистая судьба. В Баку она была благополучно издана в главном литературном журнале республики "Азербайджан". А вот с всесоюзной "обкаткой" пришлось повременить. Анар в беседе со мной так вспоминал об этом:
"Я показал ее в Москве ответственному секретарю журнала "Дружба народов" Шиловцевой, она ко мне очень доброжелательно относилась. Прочитав вещь, она сказала: "Анар, это не только не опубликуют, но ты это никому не показывай". Она считала, что это – крамольное до предела произведение. Я ответил, что у нас в Баку оно опубликовано. Реакция была шоковая: "Не может быть!" Потом я отправил рассказ в "Неделю" Макарову, и тот мне написал письмо: "Дорогой Анар, вещь замечательная, но не по нынешним временам!" Они опубликовали ее только после того, как с началом перестройки ослабла цензура…"

Несколько особняком в первом томе стоит документальный рассказ "Происшествие в полночь", написанный в 1974 году. В те годы в центральных газетах страны – "Известиях", "Литературной газете", "Неделе" – выходили судебные очерки, которые читались со жгучим интересом. Как видно, молодой писатель также решил попробовать себя в жанре документальной прозы на тему морали и права, и, надо заметить, это ему блистательно удалось. Судебный очерк о преступлении двух молодых людей, надругавшихся и едва не убивших из-за корысти пожилого фронтовика, отца 11 детей, отличает глубина анализа, четкость и яркость психологических портретов как преступников, так и жертвы, попытка найти ответ на извечные вопросы всех времен и народов "Кто виноват?" и "Что делать?" В настоящее время в нашей журналистике жанр судебного очерка практически сошел на нет. У современных авторов нет времени вдаваться в подробности, расследовать причинно-следственные связи того или иного преступления. Обозначат коллизию, выдадут очередную сенсацию с трагическим концом, благо нынче преступлений на бытовой почве пруд пруди, и закроют тему. Между тем я всегда советую молодым журналистам, которые берут у меня комментарии, хотя бы немного углубиться в материал, попытаться понять, что толкнуло того или иного индивидуума на совершение преступления и что вообще необходимо сделать всем нам, обществу, для того, чтобы подобных жутких преступлений было меньше…
Между прочим, еще в далеком 1974 году Анар с писательской проницательностью увидел одну из причин увеличивающейся бытовой жестокости в безответственности кино, телевидения, издательств, которые не должны выпускать продукцию, смакующую насилие, убийства, идеал "золотого тельца". Сегодня, когда на экранах телевизоров, в Интернете, в кинозалах идут сплошь кровавые боевики и "ужастики", когда людей, как и в пору мрачного средневековья, в массовом порядке отправляют на казнь только из-за принадлежности к той или иной религии, этот писательский призыв выглядит более чем актуальным.

…В 1976 году в 12 номере журнала "Дружба народов" была опубликована повесть Анара "Контакт", повесть, несомненно, фантастическая, с элементами сюрреализма, притчевости, мистификации. Ее заметила всесоюзная критика, о повести много писали, спорили, пытаясь разгадать замысел автора, секрет силы ее художественного воздействия.
Повесть и впрямь необычна как для всей азербайджанской литературы, так и для творчества самого Анара периода 70-80 годов. Читая и перечитывая эту повесть, где на каждой странице с героем происходит какая-то чертовщина, ты прямо физически ощущаешь холодок, который пробегает по телу от соприкосновения с неведомым. По мнению известного российского литературоведа Аллы Латыниной, горячо принявшей повесть молодого прозаика, "в парадоксальной, откровенно условной форме писатель ставит вполне реальную проблему полноты контакта человека и мира, человека и вселенной, решению которой препятствует ограниченность ума, забитого мифами псевдонауки". А другой, не менее известный критик, Анатолий Бочаров, считает, что речь в повести вообще идет о любых формах взаимоотношения одной личности с другими, и что "контакты с внеземными цивилизациями – это прежде всего контакты друг с другом и в конечном счете – с самим собой: не бояться чуда!"
Не знаю уж, кто прав в этом споре "физиков" и "лириков", но лично на меня повесть "Контакт" произвела сильное впечатление и тогда, когда я ее прочитала впервые, и сегодня, 30 лет спустя. Прежде всего мастерством автора в описании душевных переживаний героя, буйной фантазией, ощущением собственного физического присутствия в этой странной, "экспериментальной" 20-этажке, где происходят всякие чудеса. Хотя лично я подобные чудеса, как и студент, герой повести, также недолюбливаю, поэтому в данном случае все мои симпатии на его стороне…

…Наступила вожделенная эпоха – пал "оплот зла", Азербайджан сделался независимым государством. Нет ни железного занавеса, ни райкомов и горкомов, ни какой бы то ни было идеологии. Цензуру отменили, количество средств массовой информации выросло в геометрической прогрессии, пиши о чем хочешь и как хочешь. Благодать! Вот только почему-то иронии и даже злого сарказма в сатирических рассказах Анара 90-х – начала 2000-х годов поприбавилось. "Времена года…", "Кто “dəli”? Или да здравствует свобода слова!", "Что отведал – крепкого леща!" и др. – это, по сути, фельетоны в стиле Моллы Насреддина, это Сабир и Гоголь в одном лице, это современный парафраз "Сборища сумасшедших" Мирзы Джалила. Ибо тоталитарный контроль и цензура сменились хаосом, вседозволенностью, всеобщим невежеством и бескультурьем. А на поверхности общественной жизни и политики вдруг появилось столько человеческой пены, такое несметное количество перевертышей, что впору караул кричать. И невысказанным упреком повисают в воздухе мысли писателя: "Это ли та самая свобода слова, которой мы с таким упоением ожидали?"
…И вновь особняком в этом первом томе стоит рассказ Анара "Приказы призраков в погонах", дружеская шутка-пародия на детективные романы Чингиза Абдуллаева. Этот рассказ был опубликован на знаменитой 16-й полосе "Литературной газеты", где я тогда работала собственным корреспондентом. Помню, какой он произвел фурор, а наши редакционные акулы пера единогласно признали его лучшей публикацией "Литературки" за 1996 год. Пожалуй, только в романе Василия Аксенова "Москва ква-ква" я встречала такое буйство фантазии, такую квинтэссенцию детективных штампов и стереотипов, доведенных до абсурда, до абсолюта. Этот и другие "нестандартные" рассказы – от фэнтези до сатирической публицистики – убеждают читателя в многосторонности таланта прозаика, которому в действительности подвластны все жанры, кроме скучного.
…К началу 90-х годов относятся еще два знаменитых рассказа Анара – "Красный лимузин" и "Наваждение". Написаны они в сюрреалистической манере и очень мрачны по своему настрою. Беспричинная тревога, необъяснимое беспокойство пронизывают структуру рассказов, которые в обоих случаях заканчиваются смертью главных героев – людей, живших обычной и в общем-то благополучной жизнью. Трагическими мотивами утраты, потери самого дорогого пронизана и повесть "Номер в отеле" – манифест азербайджанской интеллигенции 90-х годов. Когда ты понимаешь, что с твоей родиной сотворили чудовищную несправедливость и у тебя от этих мыслей, как у героя повести
Керима Аскероглу, "дым из головы идет".
Конечно, пессимистический настрой произведений Анара начала 90-х годов ХХ века спровоцировали гарабахские события, массовое убийство мирных жителей 20 января в Баку, Ходжалинский геноцид, оккупация огромной территории Азербайджана. Мы все в те годы жили ощущением конца света, надвигающегося Апокалипсиса, который мы не в силах остановить. Анар-публицист, Анар-депутат, Анар-общественный деятель в те годы яростно сражался – писал обращения, заявления, выступал с самых высоких трибун, бросая в лицо сильных мира сего справедливые обвинения. Анар-прозаик, Анар-писатель рефлексировал и вместе со своими героями погружался в пучину трагической безысходности. Ведь и последний приют, последний оплот надежды – братская Турция – разочаровал тогда многих представителей азербайджанской интеллигенции. И об этом очень честно и откровенно Анар написал в рассказе "Обязательно встретимся!.." А мне по его прочтении (в который раз!) вспомнился незабвенный Джалил Мамедкулизаде с "Книгой моей матери".
Завершая путешествие по очень пестрому, жанрово и стилистически неоднородному миру анаровской прозы, представленной в 1 томе, хочу сказать словами его давнего друга и поклонника, известного литературного критика Льва Аннинского: "…После десятилетий разлуки меня греет эта встреча. С ним. С самим собой – тогдашним. Через все теперешние барьеры…"
Словом, есть контакт!

Второй том – более солидный по объему – вобрал в себя все самые крупные произведения анаровской прозы от "Белой гавани" до повести "Амулет от сглаза". Все эти произведения – и "Юбилей Данте", и "Цейтнот", и, конечно же, знаменитый "Шестой этаж пятиэтажного дома" в свое время приобрели большую популярность как у читателей, так и у литературных критиков общего союзного пространства, поэтому недостатка в рецензиях, комментариях, обсуждениях не было. Дотошный читатель или начинающий литературный критик могут прочитать многие из этих рецензий и статей в сборнике "Анар, подсчитывающий годы" (Москва, "Маска", 2017), где собрано все или почти все значительное, когда-либо сказанное об Анаре и его творчестве.
Поэтому повторяться не буду. Для меня главное – отразить сегодняшнее впечатление, впечатление человека XXI столетия, от прочтения произведений, созданных дватри десятилетия назад. И не потерявших (порой так и хочется сказать "к сожалению!") актуальности спустя много лет.
Первая повесть, помещенная во втором томе, датирована 1965 годом. У нее два названия "Круг" и "Белая гавань". Первое название, пожалуй, точнее отражает контент повести. И кстати, не только этой. Во всех последующих произведениях Анара ("Юбилей Данте", "Шестой этаж", "Цейтнот") рефреном звучит один и тот же мотив: мотив Круга как некоего упорядоченного, порой комфортного и уютного, но чаще опостылевшего пространства, где все – от рождения до смерти – регламентировано, и где нет возможности сделать шаг влево или вправо, выйдя за колею. И второй мотив: это попытки его героев, чаще всего безуспешные, вырваться из этой замкнутой реальности…
С высоты сегодняшнего дня проблема Неймата, главного героя повести "Круг", который явно тяготится своим налаженным бытом и невозможностью что-либо изменить в жизни, кажется несколько наивной. Уверена, что многие из тех, кто пережил глобальные катаклизмы конца ХХ столетия и ужасы Гарабаха, напротив, мечтали бы оказаться на месте Неймата. И вообще, после всего, что нам всем пришлось пережить, яснее осознаешь, что в той, прошлой жизни, где, как считает Неймат, никогда ничего не меняется, было много хорошего и светлого…
В "Круге" и в "Юбилее Данте" предметом пристального внимания писателя является обычный, заурядный, ничем не примечательный человек со всеми его большими и маленькими горестями, со всеми его проблемами, с его любовью и ненавистью. А прочитав эти повести, понимаешь, что интереснее и значительнее, чем эта, вроде бы, заурядная жизнь обычных людей литература со времен Гоголя так и не придумала.
И потом, при ближайшем рассмотрении оказывается, что эти заурядные люди, вроде Фейзуллы Кябирлинского, не такие уж заурядные, что они выше, интеллигентнее, нравственнее многих других героев. Оказывается, что такие, как Фейзулла, и есть та самая "соль земли", без которой наш мир давно бы полетел в тартарары. Ибо не талантом единым жив человек. А прежде всего – способностью любить и прощать… да еще самоотверженным служением избранному делу.
…Повесть "Круг" интересна как подступ, первый эскиз к будущему шедевру – роману "Шестой этаж пятиэтажного дома". Здесь вырисовываются первыми штрихами характеры Заура и Тахмины, здесь зарождается их любовь, изменившая судьбы обоих. Пожалуй, впервые в азербайджанской литературе ХХ века взаимоотношения мужчины и женщины показаны столь откровенно, с такой страстью и эротизмом. Представляю, как морщились литераторы старшего поколения, читая эту "крамолу", и сколько критических стрел выпустили в адрес молодого прозаика, посмевшего "так" писать о сокровенном!..
Да, образ Тахмины – красивой, свободной, жаждущей настоящей женской любви и готовой презреть ради этой любви все условности и предрассудки общества – стал подлинной литературной сенсацией. И Анар художественным чутьем понял, что должен вернуться к этой теме, чтобы создать современную версию вечной любви двоих, написать историю, которая будет способна пережить века.
Это случилось, когда спустя 8 лет после "Круга" на свет появился "Шестой этаж пятиэтажного дома". На мой взгляд, лучшее, что когда-либо создал Анар в прозе. Перечитывая историю любви Тахмины и Заура в который раз, волнуешься по-прежнему, а приближаясь к заключительным страницам, каждый раз надеешься, а вдруг на этот раз все будет по-другому? А вдруг отец и мать, тетушки и дядюшки Заура поверят в силу их чувства и отступятся, а вдруг Тахмина не умрет… и Анна Каренина не бросится под поезд… и спадет с Асли ее волшебный пояс заклятья… и будут счастливы все влюбленные мира, и их не смогут разлучить ни людская зависть, ни жестокие пересуды… и будут они жить долго и счастливо и умрут в один день.
К сожалению, такая концовка бывает только в сказках, а Анар – реалист. И потому Заур покинет Тахмину и затоскует навеки. А Тахмина погибнет из-за любви к Зауру…
Роман "Шестой этаж пятиэтажного дома", как мне представляется, это самая волнующая и романтичная история любви, созданная в азербайджанской литературе ХХ века. И если бы Анар ничего не написал более, он бы и тогда вписал свое имя в историю отечественной культуры…

"Цейтнот" – еще один крупный роман Анара, написанный в советское время. Он датирован 1977 годом. В стране, как потом его окрестят, царит брежневский "застой", в магазинах – повсеместный дефицит продовольственных и промышленных товаров, за всем – от пылесоса до машины – надо отстоять длинную очередь. Железный занавес ослабевает, люди все чаще ездят за границу, привозя оттуда стойкое послевкусие жизни праздника, существования в условиях всеобщего изобилия… И в этих условиях понятия успеха, материального благополучия, карьерного продвижения вверх по служебной лестнице выдвигаются для многих на первый план. А для некоторых становится возможным при этом поступаться некими принципами, которые казались святыми в период молодости и юношеского максимализма.
Внешне в романе "Цейтнот" ничего не происходит, все главное происходит в голове героя произведения Фуада Мехтиева, все внешние раздражители одного будничного дня, преломляясь в его сознании, заставляют как в проекторе прокрутить перед мысленным взором всю его не такую уж долгую жизнь. И вот ведь какая штука: Фуад вроде неплохой человек, не подлец, не невежда, он способен, инициативен, занимает, казалось бы, не чужое место. Конечно, занять это "теплое" место в системе Баксовета ему помог всесильный тесть…но ведь он справляется… и вскоре ему светит еще более престижное кресло… Но в какой-то момент плата за успех стала казаться Фуаду непомерно высокой. И ему, как и герою повести "Круг", захотелось свернуть с наезженной колеи. Что, кстати, в конце повести он с успехом и делает, хотя, может, уже на следующий день пожалеет об этом…
Нравственные дилеммы, которые стоят перед героями произведений Анара 70-х годов, сегодня кажутся нам несколько старомодными. В конце ХХ – начале ХХI веке, когда сместились и девальвировались все моральные нормы, когда для большинства добропорядочных граждан единственным надежным ориентиром и спасением стал Его величество доллар, в угоду которому иные приносят не только интересы близких людей, но и национальные интересы целой страны, нравственные терзания Фуада Мехтиева, его духовный дискомфорт многими будут непоняты…
Хотя темы, поднятые в "Цейтноте", конечно же, всегда будут актуальны: какой путь изберет человек – путь к себе, к самопознанию, к внутренней гармонии, или же путь от себя – к самоуспокоенности, к душевной сытости и душевной же глухоте… Анар никогда не дает готовых рецептов, он дает нам единственное – надежду. Которая, как известно, умирает последней…
Анар – сугубо городской писатель, его главным героем, помимо людей, всегда является город: Баку, Абшерон, сумасшедший хазри, приморские поселки и, наконец, его величество Каспий. Город Анар может живописать без устали, равно как и море, в которое писатель влюблен и в которое заставляет влюбиться читателя. Можно без устали цитировать строки из различных произведений Анара, но я намеренно не делаю этого. Во-первых, вырванные из контекста, слова, образы увядают, блекнут, а, во-вторых – пусть вдумчивый читатель сам прикоснется и ощутит восторг от контакта с лучшими образцами пейзажной лирики Анара…

Начало XXI века представлено во втором томе двумя повестями – утопической и антиутопической сказкой "Белый овен, черный овен", а также философской повестью "Амулет от сглаза".
Честно говоря, обе повести произвели на меня не самое радостное впечатление. Наверное, я однолюб и по части литературных предпочтений все же задержалась в веке XX-м. Мне анаровский "Цейтнот" или, скажем, "Юбилей Данте" ближе как по стилистике, так и по контенту. И все же "Белый овен, черный овен"…
В сказке изображаются возможные варианты судьба родины Анара – страны Огней. В первом случае это процветающая, демократическая, суперкультурная и суперблагополучная держава, в которой решены все политические и экономические проблемы. Во втором случае это – Зона, даже три Зоны, разделенные колючими проволоками, где царят застой исламского фанатизма, коммунистическая диктатура и моральное разложение в царстве "золотого тельца". Если честно, меня перспектива жить в царстве Белого овна, где все день-деньской пляшут и поют, не очень впечатлила. Где-то я подобное уже видела, особенно когда Анар начал перечислять гигантские монументы 12-ти деятелей национальной истории, установленные в Баку, – от Араншаха Джеваншира до Джавад-хана. Ба, да ведь это Туркменбаши в Ашхабаде уже насадил по всем паркам золотые фигуры прародителей великого туркменского народа. И коммунальный транспорт вкупе с хлебом в Туркмении тоже бесплатный. Вопрос только, стали ли от этого жители страны счастливее. Что касается царства Черного овна, то мы, в принципе, в одной из Зон уже достаточно пожили. И про другие Зоны знаем не понаслышке, так что нас подобными мрачными сказками не испугаешь… Однако если рассуждать серьезно, то мир уже поделен на подобные Зоны. Одно "Исламское государство" с его массовыми казнями чего стоит! Или отдельно взятый "коммунистический рай", построенный в Северной Корее.
А мы сами что? Мы где находимся? Наверное, все еще на перепутье. Из царства Черного овна четверть века назад вышли, а до Белого еще не дошли. Да и достигнем ли мы этой земли обетованной когда-нибудь? Вряд ли. Хотя предупреждение умудренного опытом писателя имеющий уши да услышит…
И наконец последняя повесть, помещенная в двухтомнике, называется "Амулет от сглаза". Мистика, сюрреализм, философские рассуждения о смысле жизни, об извечной борьбе добра со злом... Кстати, прекрасный перевод Натига Расулзаде, чего не скажешь о некоторых других переводах.
Повесть, конечно, стоит особняком в творчестве Анара. Хотя у него и раньше были и мистические сюжеты, и проза абсурда, вспомним хотя бы тот же "Контакт" или рассказ "Красный лимузин" (тоже в переводе Н.Расулзаде), однако "Амулет от сглаза" отличается от них своей глубиной и насыщенностью философскими мыслями, закрученностью сюжета, смешением жанров, которые, впрочем, органично входят в произведение, делая его цельным и крепким.
Вера в чудо – вот, пожалуй, главная отправная точка, основной философский посыл повести. "Есть многое на свете, друг Горацио, Что и не снилось нашим мудрецам" – приводит автор известные слова шекспировского Гамлета, утверждая, что жизнь надо в первую очередь воспринимать сердцем, и сердце наше должно быть распахнуто для добра, для любви, для чуда. А чудо мы видим каждый день, потому что настоящее чудо – это наша жизнь. И как нельзя более кстати приводит автор высказывание Достоевского: "Человек, отвергающий чудо, тем самым отрекается от Бога, так как в чуде он нуждается больше, чем в Боге, не умея жить без чуда, он сам выдумывает чудеса и тянется к чуду, тайне, предсказаниям".
Показателен в главе 17 спор Ахлимана с автором (фактически спор человека с самим собой, спор доброго и злого начала в человеке), где последний, несмотря на все попытки оппонента заставить его свернуть с праведного пути, остается верен своим идеалам, и это можно считать своеобразным девизом произведения, призывом писателя-гуманиста к читателям, к людям, к народу и в конечном итоге – ко всему человечеству: делать добро, не бояться творить добро бескорыстно, безвозмездно, ибо царящую вокруг несправедливость можно победить лишь милосердием и прощением. Опять утопия? Может быть. Но ничего лучше человечество пока не придумало. Ибо убеждена, что не красота, а любовь спасет мир…