* * *

Детство… Чистая доска,
не заснята фотопленка:
жизнь понятна и легка,
жизнь кипуча у ребенка…
Каждый день, и человек,
и предмет, и расстоянье,
и туман, и первый снег —
все волнует. И сознанье
все тревожит, все манит —
запах, музыка, движенье, —
и открытия сулит,
и готовит наслажденье…
Все в новинку, в первый раз!
Но с годами горизонты
приближаются, и нас —
просвещают потихоньку…
Все знакомо, где бы ты
ни был, все теперь понятно,
и волшебные черты
проступают грубо, внятно…


* * *

Тонконогий и кудрявый
скачет полем жеребенок:
видно, мнимая свобода обуяла стригунка…
Но как будто вскрикнул "Мама!" —
ведь еще совсем ребенок,
ведь еще не знает воли,
ведь молочный он пока…
Постоял малыш и круто повернул — тропинка к дому,
к яслям, к сену, к глыбе соли потянула, и опять
рядом с красной кобылицей по дороге по-над Доном
он гарцует, наш беспечный: разве можно устоять?..
Разве можно быть спокойным, если запахом полыни
и волнением ковыльным переполнен?!.. И кнута
тот малыш еще не знает… Ни тревоги, ни унынья,
ни поводьев, ни уздечки, ни седла, ни хомута…


* * *

Я родом из детства, я родом из детства —
от этого мне никуда ведь не деться…
А мне и не надо, я там поселен,
в том времени милом, когда был рожден,
в том городе старом, на улице бедной,
где люди дышали тем духом победным,
где каждый мужчина носил галифе…
Там папа с роднею сидит подшофе,
там мама идет в крепдешиновом платье,
там счастлив я, к ней попадая в объятья…


* * *

Сорок лет, сорок лет
как отца уже нет…
Сорок лет — это целая жизнь.
Сам полвека назад
появился на свет…
Полстолетья! Тревожная мысль…
Как тропинки зимой,
замело, замело
и глаза, и слова, и лицо —
я все реже теперь вспоминаю его,
и наш сад, и наш дом, и крыльцо…
Но тетрадки в линейку
обнаружились вдруг —
плод его беспокойных ночей,
и мне стало тепло:
я увидел, как внук
удалился в них, словно в музей…


* * *

Друзья ушли. Другие не пришли.
Не получилось. Или не желалось.
Дома, в которых жили и росли,
и их тропинки — вот, что мне осталось…
Давно погас в их окнах белый свет,
других людей скрывают эти стены.
Не возвратить волнующих бесед
на самые волнующие темы…
По их дорогам новые идут
троллейбусы, автобусы (трамвая
теперь уж нет), и сдачи не дадут
кондукторы, маршруты называя…


"Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ!.."

Военный госпиталь под Рузой:
фойе, паркет, аккордеон,
шары гоняют парни в лузы,
поют девицы в унисон…
И эту песню — хором, дружно
(в секунды спелся коллектив) —
вели душевно, ненатужно:
слова знакомы и мотив…
Никто из тех, кто пел у стенки,
не знал, что в этот самый миг
в столице умирал Ваншенкин —
той песни автор, фронтовик…


* * *

Проснулся из-за скрипнувшей двери —
котенок попросился мне под мышку…
Малыш, ну что ты, милый, натворил:
сон перебил, а это, братец, слишком…
В том сне журчала теплая вода,
и женщина в прилипшем к телу платье
брела сквозь волны, видимо, туда,
где ветер вышивает тихо гладью.
Другая, помню точно, не она,
печально свою голову склонила
мне на плечо… И нежностью до дна,
во сне мне сердце нежностью пронзила.