ОЛЕСЯ НИКОЛАЕВА
* * *
* * *
Сквозь полночную Россию, рухнувшую на кровать, —
еду дочь Анастасию из полона выручать.
Дочь моя в плену исканий, подростковых холодов,
бунтов, комплексов, скитаний, расписаний поездов.
Отчего же отменили все ночные поезда?
Мертвые автомобили мчатся, мчатся в никуда.
Нет билета, нет ответа, стук тревожный в колесе,
из бездонного кювета ужас лезет на шоссе.
Тьма безглаза и бескрайна, жизнь — как будто не своя,
словно ты попал случайно в области небытия,
словно снишься ты — кошмаром — грешнику:
черным-черна
в грешных снах его недаром подноготная страна.
Лишь луна взглянет совою одноглазой вдалеке,
человечьей головою обернется руль в руке.
Залепляет ветровое снег стекло до слепоты,
юзом колеей кривою тормози же у версты!
Здесь она — среди бездомных кошек, шавок,
сквозняков,
средь бесплотных полчищ темных, сторожих,
товарняков…
Никакой анестезии на пути — слезу утри —
к дочери Анастасии, к Царству Божьему внутри.
еду дочь Анастасию из полона выручать.
Дочь моя в плену исканий, подростковых холодов,
бунтов, комплексов, скитаний, расписаний поездов.
Отчего же отменили все ночные поезда?
Мертвые автомобили мчатся, мчатся в никуда.
Нет билета, нет ответа, стук тревожный в колесе,
из бездонного кювета ужас лезет на шоссе.
Тьма безглаза и бескрайна, жизнь — как будто не своя,
словно ты попал случайно в области небытия,
словно снишься ты — кошмаром — грешнику:
черным-черна
в грешных снах его недаром подноготная страна.
Лишь луна взглянет совою одноглазой вдалеке,
человечьей головою обернется руль в руке.
Залепляет ветровое снег стекло до слепоты,
юзом колеей кривою тормози же у версты!
Здесь она — среди бездомных кошек, шавок,
сквозняков,
средь бесплотных полчищ темных, сторожих,
товарняков…
Никакой анестезии на пути — слезу утри —
к дочери Анастасии, к Царству Божьему внутри.
(Стихотворение из журнала «Дружба народов», № 4, 2018)