СЕРГЕЙ ГУЛИН
Сергей Гулин (1952). Печатался в журналах "Студенческий меридиан", "Урал", в альманахах "Истоки", "Горизонт", "Апрель", в сборнике "Сторона света".
МЕЖДУ НАШИМИ ДОМАМИ
* * *
В Тюмени буйствует сирень,
и яблони цветут,
и ждёт любимая...
В Тюмень!
Я задержался тут.
Мой город от меня устал,
он сердится — и то:
я пробкой многодневной стал
для всех его авто,
всем пешеходам надоел,
стал главной из помех.
"Ты б лучше под ноги смотрел!" —
а я смотрю на тех,
кто не проходит сквозь меня,
надежд моих и нужд:
мои товарищи, родня,
живых десяток душ.
Не всех успею навестить,
наговориться всласть.
Спешу в Тюмень! Прошу простить —
родная заждалась.
* * *
Забыл, что я тебя люблю.
Дотопал, маясь, до кафешки
и думал так: возьму, налью
и опрокину. Станет легче.
Не стало. А вонючий бомж
просил плеснуть ему немного,
припоминая, есть, мол, Бог:
пожалуйста, ну ради Бога.
И я был смят его тоской,
она мою переборола.
Плеснул и думал: никакой,
а помнит и такое слово.
Как мог забыть я трепет губ
и что люблю тебя безмерно?
Наверно, был я слишком груб
и слишком вежлив был, наверно.
* * *
кажется, что жизнь идёт.
Вон рыбак идёт и тащит
на коловороте ящик,
вон идёт навстречу кот,
рыбаку не интересен.
Поравнялись — мир-то тесен,
разминулись в тот же миг,
были двое — нет двоих.
Поравнялись, разминулись,
друг за друга не запнулись.
Было и у нас не раз точно,
как у них сейчас.
кажется, что жизнь идёт,
происходит, да не с нами.
И стоят
перед глазами
ящик. Кот. Коловорот.
* * *
Кому-то нравится восточный ветер,
а мне — не мил.
Кому-то кажется, что он за всё в ответе,
а я бы ему не налил
и руки не подал, и не стал бы
в глаза заглядывать и кивать.
Тому, кто практически ангел, —
зачем ему наливать?
* * *
Между нашими домами,
тыщи елей и берёз,
километры — тыща вёрст,
а над нами —
горстка звёзд,
грозной тучи украшенье,
всем влюблённым утешенье:
даже в разлуке все дни
звёзды мы видим одни.
Горстка звёзд,
но этот мост
между мною и тобой
понадёжней интернета:
и уйдя за тучу где-то,
не отключится планета
или звёздочка —
любовь.
* * *
Мой ребёнок стал уже взрослым
И не помнит о собственном прошлом.
Ни объятий моих, ни пелёнок
Он не помнит, мой поздний ребёнок.
И другие — а есть и другие,
Мне не менее дорогие, —
Не хотят вспоминать, не хотят
Думать: бросил ты нас, как котят.
* * *
Нам нужен в юности беспечной
какой-то идеал.
Я в каждой встречной-поперечной
тебя искал.
Я не использую белила,
не вырываю дней:
меня тянуло и манило
то к ней, то к ней.
Всё было складно, да не очень.
А кто святой?
Но требовался переводчик
и мне, и той.
А ты, когда я был простужен,
приехала — и вмиг
я понял, что всего-то нужен
один язык.
* * *
Нет ничего в почтовом ящике
среди рекламок и газет.
Ты ждёшь: ищите и обрящете,
ты ищешь — обретенья нет.
ты подошёл к черте итоговой,
кому он нужен, адрес твой?
И только письма из налоговой
напоминают, что живой.
* * *
Ни я к тебе не подошёл,
ни ты ко мне.
Будущее прошло,
настоящее не.
* * *
Судьба свела меня с кем надо,
на том же месте, в тот же час.
Мне дружба с ними, как награда
от Господа, а не от вас.
Мои друзья не слишком строги,
они дают мне море льгот,
и ни один из них не могет,
не хочет с вами, не могёт.
Ведь всё, что вы могёте-хочете —
всё обескровите, всё обесточите,
опошлите.
Не с вами я.
со мною милые друзья.
* * *
Ты вроде как умер — и только душа жива.
Всего и делов, ничего не осталось, кроме
как выдирать одно за другим слова
и удивляться, что каждое пахнет кровью.
* * *
Я всех скорбящих оскорбил
и всех ликующих ославил
лишь только тем, что рядом был,
тем, что просил, а не заставил
задуматься. Такой, как я,
быть может, в горе вам поможет,
когда действительно — друзья.
И даже жизнь за други сложит.
Сон
Страшна неизвестность — другое не горе.
Знакомая местность, да место другое.
знакомые люди, да кто они, боже?
На тех, кого любишь, совсем не похожи.
отсутствие резкости сводит с ума.
Пропавшие без вести в памяти сна.
И этой безвестности нету названья.
Страшней неизвестности неузнаванье.
Голос
(из иронического цикла)
В пространстве моём очумелом,
где нынче царит интернет,
стихи я пишу между делом,
которого, собственно, нет.
И в этом моём одичаньи
на фоне безликих газет
присутствует телевещанье,
которого, собственно, нет.
И в этой сумятице скорой
и в перечислении бед
не слышен мой голос, который...
Которого, собственно, нет.
В Тюмени буйствует сирень,
и яблони цветут,
и ждёт любимая...
В Тюмень!
Я задержался тут.
Мой город от меня устал,
он сердится — и то:
я пробкой многодневной стал
для всех его авто,
всем пешеходам надоел,
стал главной из помех.
"Ты б лучше под ноги смотрел!" —
а я смотрю на тех,
кто не проходит сквозь меня,
надежд моих и нужд:
мои товарищи, родня,
живых десяток душ.
Не всех успею навестить,
наговориться всласть.
Спешу в Тюмень! Прошу простить —
родная заждалась.
* * *
Забыл, что я тебя люблю.
Дотопал, маясь, до кафешки
и думал так: возьму, налью
и опрокину. Станет легче.
Не стало. А вонючий бомж
просил плеснуть ему немного,
припоминая, есть, мол, Бог:
пожалуйста, ну ради Бога.
И я был смят его тоской,
она мою переборола.
Плеснул и думал: никакой,
а помнит и такое слово.
Как мог забыть я трепет губ
и что люблю тебя безмерно?
Наверно, был я слишком груб
и слишком вежлив был, наверно.
* * *
кажется, что жизнь идёт.
Вон рыбак идёт и тащит
на коловороте ящик,
вон идёт навстречу кот,
рыбаку не интересен.
Поравнялись — мир-то тесен,
разминулись в тот же миг,
были двое — нет двоих.
Поравнялись, разминулись,
друг за друга не запнулись.
Было и у нас не раз точно,
как у них сейчас.
кажется, что жизнь идёт,
происходит, да не с нами.
И стоят
перед глазами
ящик. Кот. Коловорот.
* * *
Кому-то нравится восточный ветер,
а мне — не мил.
Кому-то кажется, что он за всё в ответе,
а я бы ему не налил
и руки не подал, и не стал бы
в глаза заглядывать и кивать.
Тому, кто практически ангел, —
зачем ему наливать?
* * *
Между нашими домами,
тыщи елей и берёз,
километры — тыща вёрст,
а над нами —
горстка звёзд,
грозной тучи украшенье,
всем влюблённым утешенье:
даже в разлуке все дни
звёзды мы видим одни.
Горстка звёзд,
но этот мост
между мною и тобой
понадёжней интернета:
и уйдя за тучу где-то,
не отключится планета
или звёздочка —
любовь.
* * *
Мой ребёнок стал уже взрослым
И не помнит о собственном прошлом.
Ни объятий моих, ни пелёнок
Он не помнит, мой поздний ребёнок.
И другие — а есть и другие,
Мне не менее дорогие, —
Не хотят вспоминать, не хотят
Думать: бросил ты нас, как котят.
* * *
Нам нужен в юности беспечной
какой-то идеал.
Я в каждой встречной-поперечной
тебя искал.
Я не использую белила,
не вырываю дней:
меня тянуло и манило
то к ней, то к ней.
Всё было складно, да не очень.
А кто святой?
Но требовался переводчик
и мне, и той.
А ты, когда я был простужен,
приехала — и вмиг
я понял, что всего-то нужен
один язык.
* * *
Нет ничего в почтовом ящике
среди рекламок и газет.
Ты ждёшь: ищите и обрящете,
ты ищешь — обретенья нет.
ты подошёл к черте итоговой,
кому он нужен, адрес твой?
И только письма из налоговой
напоминают, что живой.
* * *
Ни я к тебе не подошёл,
ни ты ко мне.
Будущее прошло,
настоящее не.
* * *
Судьба свела меня с кем надо,
на том же месте, в тот же час.
Мне дружба с ними, как награда
от Господа, а не от вас.
Мои друзья не слишком строги,
они дают мне море льгот,
и ни один из них не могет,
не хочет с вами, не могёт.
Ведь всё, что вы могёте-хочете —
всё обескровите, всё обесточите,
опошлите.
Не с вами я.
со мною милые друзья.
* * *
Ты вроде как умер — и только душа жива.
Всего и делов, ничего не осталось, кроме
как выдирать одно за другим слова
и удивляться, что каждое пахнет кровью.
* * *
Я всех скорбящих оскорбил
и всех ликующих ославил
лишь только тем, что рядом был,
тем, что просил, а не заставил
задуматься. Такой, как я,
быть может, в горе вам поможет,
когда действительно — друзья.
И даже жизнь за други сложит.
Сон
Страшна неизвестность — другое не горе.
Знакомая местность, да место другое.
знакомые люди, да кто они, боже?
На тех, кого любишь, совсем не похожи.
отсутствие резкости сводит с ума.
Пропавшие без вести в памяти сна.
И этой безвестности нету названья.
Страшней неизвестности неузнаванье.
Голос
(из иронического цикла)
В пространстве моём очумелом,
где нынче царит интернет,
стихи я пишу между делом,
которого, собственно, нет.
И в этом моём одичаньи
на фоне безликих газет
присутствует телевещанье,
которого, собственно, нет.
И в этой сумятице скорой
и в перечислении бед
не слышен мой голос, который...
Которого, собственно, нет.