Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

АЛЕКСАНДР КУШНЕР

ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПАНОРАМА

«Медный всадник» стальным был написан пером,
Не гусиным, - и это заметно,
И особенно там, где, задуман Петром,
Город чудно вознёсся, победно.
Есть горячая связь меж пером и рукой,
Стихотворной строкой и суставом
Локтевым, меж тяжёлой, державной рекой
И живым человеческим правом.
И любуюсь царем, и Евгения жаль,
Как утешить его, как спасти нам?
Словно автор откладывал в сторону сталь
И писал о нём прежним, гусиным.


* * *

Грибоедов, на площади сидя в кресле,
Скажет Пушкину: Вам надоест стоять.
Посидим, может быть, у вокзала вместе?
И до Царского близко, рукой подать.
Пушкину в самом деле стоять несладко
В позе, можно сказать, танцевальной, он
В центре города, - слишком его повадка
Вдохновенна, - витийствовать принуждён.
Ах, как было б уютно, как было б ладно,
Дельно, всех преимуществ не перечесть,
Александру Сергеевичу приватно
К Александру Сергеевичу подсесть.


ОСТРОВА

На Корсику, на Мальту, боже мой,
На Крит, на Кипр, еще куда? На Родос
Счастливец прилетает, как домой.
На Суматру, к его услугам глобус,
На Яву, на Ямайку, если он
Экзотики любитель, на Багамы.
Или туда, где был Наполеон
Так одинок в конце великой драмы.
И в Англию, ведь Англия - страна,
В отличие от многих, островная,
И славится туманами она,
Своих соседей плохо понимая.
Что ж, в Англии я был, на Крите был,
Спасибо и за то, за берег плоский
Или скалистый, но всю жизнь любил
Елагин остров, Каменный, Крестовский.


* * *

А может быть, я сам для жизни подобрал
В скитаньях неземных страну себе вот эту
С несчастьями ее, и Волгу и Урал
Парижу предпочел, и зимний холод - лету?
И кто-то в небесах меня отговорить
Пытался, но любой и самый веский довод
Отверг я: да, печаль, да, скудость, может быть,
И ужас пострашней, чем самый лютый холод.
Но где еще найду друзей таких, что мне
Окажутся милы и так необходимы,
И город на Неве со шпилем в стороне,
И вечную любовь, не тяжки с ней и зимы.
Я долго выбирал - и выбрал, отойди,
Советчик, ангел мой, близнец, благожелатель, -
Мне Анненского здесь и Пушкина найти,
И Фета удалось, и Лермонтова, кстати.


* * *

Наша тень любознательней нас
И зайти норовит за ограду,
Где клубятся кустарник и вяз,
И взобраться наверх по фасаду,
И припасть к обнажённым ногам
Застоявшейся кариатиды,
И к чугунным прильнуть завиткам,
И прилечь на гранитные плиты.
Рисковала собой столько раз!
Что ей ров, что зубцы, что бойницы?
Наша тень безрассуднее нас
И храбрей, ничего не боится.
Любопытной, не терпится ей,
Наши беды презрев и заботы,
Оторваться от нас поскорей
В предвкушенье грядущей свободы.


* * *

Я вспомнил улыбку чудесную эту,
Которой художник сумел наделить
Хозяек и горничных, радуясь свету,
Вот он и окно не забыл приоткрыть.
Вот он и бокал шаровидный поставил
На стол, и кувшин попросил подержать.
И кресло подвинул, и скатерть поправил,
Чтоб ты этой жизни поверил опять.
Поверил, припал к ней хотя б на минуту,
Приник и свои огорченья забыл.
Забудь, постарайся! Я тоже забуду,
Мне так этот дворик приятен и мил!
Так нравится комната с плиточным полом!
В лицо этой жизни еще раз взгляни
С доверием к ней и в унынье тяжёлом, -
Недаром же ей улыбались они!


БАБОЧКА

Я-то знаю, что бабочка это,
А не лист на расщелине пня
Примостился унылого цвета, -
И она не обманет меня.
Надоест ей, летунье, притворство –
И покажет волшебный узор.
Ну, конечно, актерство, позёрство
И, наверное, страх-фантазёр.
Это он, и прочнее, чем скотчем,
Склеить может атласный наряд.
Есть мне что рассказать, между прочим,
Ей. Послушай, - тебе говорят!
Ты была дуновеньем свободы,
Избавленьем от цепких оков,
Где-то в шестидесятые годы
Залетев из «Других берегов».
И сильней на меня повлияла,
Чем статьи диссидентские все,
Поднимая свое опахало
В безыдейной, бессмертной красе.


* * *

Аллея похожа была на туннель
Под липами в сладком цвету
И голову сырость кружила, как хмель,
И чудный был сумрак в саду,
А дальше не знаю, о чём рассказать,
Но, выйдя на солнечный свет,
Хотелось в аллею вернуться опять, -
Какой баснословный сюжет!
Какой прихотливый, желанный какой,
Причудливый, было бы жаль
Его погубить, заменив на другой,
Смутить, увести его вдаль,
Придать ему важности, встречу в саду
Нездешнюю изобрести.
Не надо! Вернусь и еще раз пройду
Назад по тому же пути.


* * *

Небо погаснет не всё и не сразу,
Свет заходящий похож на восход.
Так у Шопена печальную фразу
Вдруг жизнерадостный всплеск перебьёт.
Как перемешано всё в этом мире,
Перетасовано - главный урок.
И по трехкомнатной ходишь квартире,
Как по Венеции, - был бы восторг!
Он и бывает, почти не завися
От объективного смысла вещей.
Были бы мысли, счастливые мысли
В блеске закатных последних лучей.

г. Санкт-Петербург