* * *

Отбивается мир безоружный от рук,
Управляемый хаос клубится вокруг.
И лица не скрывают народов отцы –
Фабриканты разора, разбоя творцы.
Это новый формат сверхтяжёлой войны –
Увлекательный триллер, где мы не вольны
Обезвредить словесный пластид и тротил.
Мы - в расходных статьях у крутых воротил.
Дымовая завеса поддельных речей:
Куш грядущего - в кассе, и снова ничей!
Ловкость рук виртуозна, опасна игра.
За столом - политических карт шулера.
Бьёт удача наотмашь, навзрыд, наповал.
Кто заплатит судьбой за победный финал?
Всем ни жарко, ни холодно! Всем - всё равно!
Мне не нравится это Большое Кино!


* * *

Кто о чём, ну а я, Петербург, - о тебе,
О строптивой вельможной твоей голытьбе,
О твоих адмиралах гранитных трясин,
О литейщиках славных вершин.
О тебе, Петербург, - фоторобот Европ,
Лицедей-мореход, альбинос-эфиоп.
О тебе, Петербург, - полиглот-землемер,
Несогласных эпох пионер.
Как тебя величать, всемогущий мираж?
Дух воинственный? Лидер идейных продаж?
Цитадель злодеяний? Убийств пантеон?
Исступленных умов бастион?
Ты стоишь посредине судьбы, как скала,
Не страшишься мороза, не просишь тепла,
Ты молчишь о себе, как монах-исполин,
Неизвестных небес гражданин.
И стремительный Невский вонзив, как копьё,
Разбивает Вселенная сердце моё.


* * *

Караван привидений воздушной дорогой бредёт.
Возле падшей столицы репейник голландский цветёт.
По каналам гранитным чиновная рыщет плотва,
Гимназисты безумные бомбы кладут в рукава.
Начиняют взрывчаткой шинелишки и сюртуки,
Призывают Антихриста воинства и языки,
Заклинают судьбу, чтоб рука обагрилась с утра.
Но уже начинается нового века игра.
Между белых ночей ходит гибели низменной царь,
Политический зверь, безымянных гробниц государь,
Прародитель газет, Эдисон виртуальных отрав,
Трехголовый Лойола, земли чечевичный Исав,
Генерал душегубов, немых кровопийц атаман,
Он стальным истуканом скрывается в сизый туман,
Он, как жертвенный призрак, хватает детей за ушко,
Он кристалл цианида бросает в молитв молоко,
И Учитель Небесный, надев золотые очки,
Уравненье пустое стирает с зелёной доски...


* * *

Весенний, ночной, на копытцах стеклянных,
Как фавн обнажённый, как маленький бес,
Как в детском этюде пассаж фортепьянный,
Промчался по городу дождь - и исчез.
Быть может, он прыгнул в Неву иль Фонтанку,
Быть может, он в небо взбежал, испарясь,
Но прежде он вывернул тьму наизнанку,
Чтоб солнечный луч дотянулся до нас.
Чтоб вновь сквозняки поиграли с геранью,
С твоим завитком молодым у виска,
Чтоб в дом залетел холодок мирозданья,
По тихому сердцу прошли облака.
Чтоб вновь зазвучал в геометрии света,
Как страсть, возвращённый на круги своя,
Подобный душе Афанасия Фета,
Забытый сиреневый сад бытия.


* * *

Сто тысяч раз по Невскому прошла,
сто тысяч слов любовных прошептала,
Разбила и сердца и зеркала,
но всё равно от жизни не устала,
Но всё равно под солнцем и в ночи,
в дождях алмазных, в сумраках чернильных
Бегу, теряя годы и ключи
и удивленья ропот ювенильный.
Но всё равно, читая вензеля,
бреду сквозь зданий каменную драму
От детства - золотого корабля,
до старости - таинственного храма.
Мой Невский, ты - империи букварь,
российской Клио певчая синица,
Судьбы градостроительный алтарь,
души непокорённая столица,
Мой Невский, ты - познания портал,
влияний пристань, вход в многообразье,
Ты тайных битв магический кристалл,
ты - плотник христианского согласья.
Мой Невский, ты - прожектор маяка,
Александрия книги и свободы,
Ты будущего тучная строка, ты –
басня, и трагедия, и ода.
Ты в жажде новизны неутолим,
ты светел, как триумф сопротивленья,
Ты - молодости Иерусалим,
ты - Рим страстей, Афины размышленья.
Ты - пир торговли, банковский Эдем,
иллюзион могущества и власти,
Ты - лучшая из Божьих теорем
о сумме одиночества и счастья.
Ты - высший из заветов о труде,
о лицедействе, долге и гордыне,
Ты - жезл и посох, преданный воде,
ты - доблести стоической святыня,
Ты всё смешал - и райский сад, и ад,
ты выпустил из залов и подвалов
Кондитерских ванильный аромат
и смрад цареубийственных кинжалов.
Ты время запустеньем напоил,
ты стал царём измен и вероломства,
Ты воздухом бессмертья одарил
безжизненного голода потомство.
Ты наводняешь жизнь и голоса
громадой моря, штормом полумира
И ночью белой полнишь паруса
венецианским призракам Пальмиры.
Мой Невский, я тебя боготворю,
к твоим гранитам словом прикасаюсь,
С тобой одним о жизни говорю,
тобой одним страдаю и спасаюсь.
И даже там, в плену загробных уз,
где нет надежды с чудом повстречаться,
Сто тысяч раз пред Господом взмолюсь
о милости - с тобой не разлучаться,
И вымолю возможность возвратить
хотя б объятье бестелесным взглядом.
И счастье раз в столетье приходить
ночным дождём, вечерним снегопадом.

г. Санкт-Петербург