Александр Волин, «Звезда Улугбека».
Поэтическая трагедия. 2-е дополн. издание.
М.: «Вест-Консалтинг», 2014
Поэтическая трагедия. 2-е дополн. издание.
М.: «Вест-Консалтинг», 2014
История — это не то, что происходило на самом деле, а то, что нам поведали. Форма и содержание передачи исторических знаний определяются текущей общественно-политической ситуацией. Cо временем история превращается в легенду. Лишь немногие сведения доходят до нас в неискаженном свете.
Улугбек, внук великого Тамерлана, казалось бы, просто обязан был пойти по стопам деда. Но, потерпев неудачу в походе, предпринятом против тюркских племен, султан избрал для себя другой путь — астронома, звездочета, мыслителя. Он стал одним из самых выдающихся ученых своего времени. История жизни самаркандского правителя разворачивается перед нами в эпической трагедии Александра Волина «Звезда Улугбека»:
Улугбек, внук великого Тамерлана, казалось бы, просто обязан был пойти по стопам деда. Но, потерпев неудачу в походе, предпринятом против тюркских племен, султан избрал для себя другой путь — астронома, звездочета, мыслителя. Он стал одним из самых выдающихся ученых своего времени. История жизни самаркандского правителя разворачивается перед нами в эпической трагедии Александра Волина «Звезда Улугбека»:
…Лишь по ночам на звезды
Вновь смотрел Улугбек
И вычислял орбиты,
Что-то о них смекал.
А в битве войска разбиты,
И горестный Самарканд
Глухо роптал от горя
И копья со зла ломал.
Вновь смотрел Улугбек
И вычислял орбиты,
Что-то о них смекал.
А в битве войска разбиты,
И горестный Самарканд
Глухо роптал от горя
И копья со зла ломал.
К вопросу определения жанра данного произведения стоит подойти с особым вниманием. До недавнего времени мне был известен всего один пример версифицированного изложения исторических событий — поэма для детей Натальи Кончаловской «Наша древняя столица». Однако, если в детской литературе допустимо упрощение слога, трагическая поэма, базирующаяся на религиозно-философском фундаменте, требует мастерского владения словом. Поэт пользуется метафорами, передающими глубину и особенности среднеазиатской поэзии:
Под прахом тела душа затосковала,
Что солнце жизни к закату склонено,
Ах, солнце жизни, как обидно мало
Лучами юности ласкает нас оно!
Что солнце жизни к закату склонено,
Ах, солнце жизни, как обидно мало
Лучами юности ласкает нас оно!
Александр Волин создает исторический роман в стихах, что само по себе — редкость, а для современной русской литературы — очень смелая попытка. Историк стремится преподнести события так, как они зафиксированы в документах: по возможности, четко и непредвзято. Автор развивает сюжет художественного произведения, что вынуждает соблюдать баланс между эмоциями и логикой. В данном случае поэт попадает на рога альтернативы: придерживаться ли первоисточников, создавая исторический труд или поставить на первое место законы создания поэтических текстов? Вкус автора к экспериментам с формой сочетается с богатством словесного наполнения. И все же поставленная задача — соблюдать баланс между художественным и документальным началом — обделяет их оба. Если бы поэт мог творить судьбу героя по собственному усмотрению!.. Но нет: речь идет о реальном историческом лице. Хочешь, не хочешь — придерживайся фактов. Текст поэмы дополняет обширный глоссарий, что позволяет читателю ориентироваться в терминах представленного места и времени.
В эпическом повествовании все, о чем идет речь, является прошлым. Повествователь ведет рассказ от третьего лица, обычно невозмутимо, однако вставляя авторский голос в наиболее драматичные моменты, например, сцену гибели Улугбека завершает строка, осуждающая отцеубийцу: «Шесть веков проклятий ему!» При этом повествовательная форма помогает глубочайшему раскрытию внутреннего мира человека. Но мало выбрать точку отсчета, важно еще описывать быт и нравы изображаемой эпохи соответствующим языком. В связи с этим текст должен опираться на серьезные литературные источники. Заметное влияние на авторский стиль оказали классики персидской поэзии — Хайям, Фирдоуси, Саади:
В эпическом повествовании все, о чем идет речь, является прошлым. Повествователь ведет рассказ от третьего лица, обычно невозмутимо, однако вставляя авторский голос в наиболее драматичные моменты, например, сцену гибели Улугбека завершает строка, осуждающая отцеубийцу: «Шесть веков проклятий ему!» При этом повествовательная форма помогает глубочайшему раскрытию внутреннего мира человека. Но мало выбрать точку отсчета, важно еще описывать быт и нравы изображаемой эпохи соответствующим языком. В связи с этим текст должен опираться на серьезные литературные источники. Заметное влияние на авторский стиль оказали классики персидской поэзии — Хайям, Фирдоуси, Саади:
…Пела вода, говорила
Живительные слова.
Лишь бы не очень сильно
Гордый султан страдал.
Словно родного сына,
Жалела его вода.
Живительные слова.
Лишь бы не очень сильно
Гордый султан страдал.
Словно родного сына,
Жалела его вода.
Автор не утомляет читателя единообразием изложения. В зависимости от состояния главного героя и окружающей обстановки, в смежных главах поэмы происходит перемена ритма. Дактилическая ткань зачастую меняется на хореическую так же, как тягостные думы правителя перерождаются в отрадные:
Ветер зной развеял,
Пыль на платье вытер,
Веселись резвее,
Благодатный ветер!
Овевай грядущим,
Навевай былое…
Пыль на платье вытер,
Веселись резвее,
Благодатный ветер!
Овевай грядущим,
Навевай былое…
Алишер Навои говорил: «Султан Улугбек был царем, подобного которому мир еще не знал. Все его сородичи ушли в небытие. Кто о них вспоминает в наше время? Но Улугбек протянул руку к наукам и добился многого. Перед его глазами небо стало близким и опустилось вниз».
Он предпочел бы заниматься исключительно наукой. Он строит обсерваторию, часами наблюдает звездное небо. Этому исключительно одаренному, тонкому человеку чуждо всякое кровопролитие. Трагедия как раз в том, что верховная власть находится в руках господина, абсолютно непохожего на воинственных предков, что не может не возмущать царедворцев:
Он предпочел бы заниматься исключительно наукой. Он строит обсерваторию, часами наблюдает звездное небо. Этому исключительно одаренному, тонкому человеку чуждо всякое кровопролитие. Трагедия как раз в том, что верховная власть находится в руках господина, абсолютно непохожего на воинственных предков, что не может не возмущать царедворцев:
Зачем он не верит мечам,
Не верит в могущество стрел?
И трубы победы молчат,
И враг стал и грозен, и смел.
Не верит в могущество стрел?
И трубы победы молчат,
И враг стал и грозен, и смел.
Наделенный мудростью и добротой, султан пал жертвой заговора, устроенного его собственным сыном… Отчего люди ценят силу больше великодушия? Для чего человек рождается и умирает? Об этом размышляет в послесловии, анализируя рассуждения автора о сути истории, доктор исторических наук Лола Звонарёва.
Напоследок хочется подчеркнуть, что даже если прозаическое изложение данного материала выглядело бы более уместным, огромный труд Александра Волина заслуживает уважения.
Напоследок хочется подчеркнуть, что даже если прозаическое изложение данного материала выглядело бы более уместным, огромный труд Александра Волина заслуживает уважения.
Ольга ЕФИМОВА