* * *

Редиска взошла кучно, а салат — ни листа, привет!
Вот тебе и: "Семена — пять рублей за один пакет".
За дешевизной погонишься — только себе урон.
Продавца на перроне встречу — ох, пожалеет он.
Или дождь, компенсируя сушь, залил салат вконец,
И не виновен ни в чем рублевый вокзальный делец?
Это только начало — и дальше наперекосяк.
Видно, источник жизни совсем в это лето иссяк.
Хожу с бидоном, молоко привозят не каждый раз:
Молоковозы не любят наших проселочных трасс.
Зато хлеб в сельмаге без перебоев (но дорогой).
Хлеб не бывает плох, но плесневеет за день-другой.
Живу в деревне... Зачем понесло меня в эту глушь?
Ливни без перерыва сменили великую сушь.


* * *

Черные тучи и белые облака
Столкнулись, и кажется, это войска
Какой-то небесной рати
Сошлись в бою на закате.
А на самом деле — не облака:
Душа распалась на два куска,
И сразилась над нашим поселком.
Как?.. — и сам я не знаю толком.
И это такие боль и позор,
Что и не знаю, как жив до сих пор,
Как душа не сгорела,
А с нею рассудок и тело?
Когда всему поселку видна
Душа вся насквозь, до самого дна,
И столько в ней тьмы и мрака,
Что ясно, чем кончится драка.
Но, как ни странно, облачный клин
Пробился в тучи до самых глубин,
И где-то уже на рассвете
Рассеялись те и эти.
Вот я и думаю: не унывай!..
Но все же точно пропорцию знай
Небесного и земного,
Доброго и дурного.


ИЗ ЦИКЛА "ШУТКИ ТАКИЕ"

* * *

Они пристают с вопросами, какой приготовить обед, —
Будто остаток жизни никак не прожить без котлет,
Без штиблет лаковых, фрака... и галстук не повязав.
Зачем мне жилет и манишка? Чай, не губернатор... не граф.
А еще с заклейкою окон. А мне и не дует. Совсем.
Нет у них для раздумий духовных, возвышенных тем,
Которые можно обдумывать десятками лет... века.
Трудна судьба философа. Прямо скажу: нелегка!
И так это все отвлекает — я вам передать не могу.
...Какое подать варенье к песочному пирогу,
И хрен или горчица пристойней к жареному поросю?..
Я просто не постигаю их низкую сущность всю.
А про меня ведь думают: неблагодарный... злодей...
И тянут меня за собою в болото их жалких идей,
Которые мне, признаться, ну, просто до фонаря —
Так что все их усилия тщетны и совершенно зазря.
Я, может быть, завтра сдохну... не завтра — так к январю...
Да идите вы скопом в... переднюю! В переднюю!.. — говорю.


* * *

Покинуло навсегда, уже никакая сила
Слово не возвратит, вечность его поглотила.
Как бы его ни молил, ни призывал к себе страстно —
Падает в пустоту, и мне оно не подвластно.
Утратил его, потерял, стал ему посторонним.
А нужно лишь оно, не тень его, не синоним.
Не вспомнить и не забыть, и не оставить в покое.
Не назвавшее себя никому... никакое.


* * *

Живите только тем, что не случилось,
Ни в коем разе не произошло —
А тем, что в дальний космос излучилось
И там летит... В конце концов, смешно.
Считать иначе могут только чурки
(В духовном смысле). Погляди в окно:
Прохожие играют с жизнью в жмурки.
Пусть не случится то, что суждено!
Подумать если — в этом много смысла.
Доверь не сущее прозрачному листу.
"Святой Иуда" веет. Город смыло.
Взгляни в окно. Развей свою мечту.


* * *

Для меня, понимаешь, все меньше света,
Его для меня, понимаешь, почти что нет...
Потому и не жду от тебя ответа,
Чтобы в свою очередь написать ответ.
Для письма, извини, мне не нужен повод.
Для него, признаюсь, не нужен и адресат.
У подобных мне есть решающий довод,
И таким не надобны ни сестра, ни брат.
Безнадега пускай за спиной повисла,
И мгновения застывают в ночной тиши...
Есть упорство, что выше всякого смысла,
Поэтому, несмотря ни на что — пиши.
Даже если ладонью нащупав дверцу,
Упадешь, совсем обессилев — слеп, глух и нем,
И отчаяние подступает к сердцу...
Даже если покажется, что уходишь.
                                                          Совсем.


* * *

Сызмальства, помню, огонь меня влек,
Все мы из детства корнями,
И вот я с тех самых пор — мотылек,
Мчащий бездумно на пламя.
Казалось, огонь уже столько раз
Свою доказал свирепость,
И сколько раз мог остаться без глаз,
Пытаясь взять его крепость.
Но что нам, скажите, боль и ожог
И что сама жизнь, скажите?
Когда мы бежим, не жалея ног,
Огня разрывая нити.
И в этом полете мы — короли:
Не мать нам — земля сырая.
...Когда мы уходим с этой земли,
Рыдая, дотла сгорая.