Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Екатерина Монастырская.
"Третья четверть"



М.: "Издательство Евгения Степанова", 2018

Третья четверть луны — первая, поверхностная ассоциация, которая напрашивается на ум, когда открываешь первую книгу Екатерины Монастырской, поэта и художника. Эта фаза лунного цикла, связанная со стихией воздуха  — время перепросмотра жизненной истории, завершения текущих дел и подведения итогов. Лунный серп уже перевернут: мало-помалу уменьшается интенсивность отраженного света. Мы видим уже убывающую, стремительно стареющую планету.
Сборник открывается стихотворением "Лунный свет", в ритмике которого слышатся отзвуки из поэмы Пушкина ("Своей дремоты превозмочь/ Не хочет воздух…"), но картина разворачивается прямо противоположная:

И будет день до синевы продут,
И долею лазури — там и тут
В закат лиловый — ледяные свитки
Вчитает ветр…

Луна в символике отражает неустойчивость этого мира и его неотвратимую подверженность переменам. Она берет под свое начало эмоциональные всплески и мысли. Действительно, на читателя нападает оцепенение, когда автор раскладывает карты и пугает: "Земля утратит речь и дарованье". В тексте появляется Геката, чья власть, согласно древнегреческим мифам, распространялась на временную сферу — прошлое, настоящее и будущее. Она олицетворяла мрак, хаос, "заведовала" темными проявлениями духовной деятельности человека — кошмарными сновидениями, безумием, жаждой к разрушению. Не это ли сейчас происходит в "демократической" России? Проедание построенного послевоенным поколением. Появление общества потребления, чья "идеология" медленно и неуклонно разъедает русское самосознание, как ржавчина. Позади бурное полнолуние — время расцвета одной шестой части суши. То, что в спорте называется "пик формы", осталось за плечами, на осколках "империи зла". Треск дров в печи, отгоняющий суеверный мрак, выводит это стихотворение к свету, к надежде — глядишь, переночуем, дотянем до рассвета, узрим хрустальную твердь и услышим музыку сфер. Надежда всегда умирает последней…
Особенность стихотворений Екатерины Монастырской — энергия. Но энергия не безвекторная, истеричная, а концентрированная — как подземная вода, темная, питательная, токи которой невидимо поддерживают жизнь наземного мира и в конце концов растворяют камни:

Закрой глаза, печаль моя, тоска,
В полдюйме от последнего броска.
Под камнем правды, под суглинком лжи
Лежи, печаль, тоска моя, лежи.

Героиня Монастырской — убежденный патриот, хотя она не стоит на площади с громкими лозунгами. Ее героиня размышляет как бы между делом, на утренней пробежке:

Лишь заря блеснет над кромкой зданий,
Жители окраины, привет:
Нет людей на свете чужестранней
И людей отечественее нет.

Автора отличает активная гражданская позиция. Иллюзия нынешней демократической "свободы" выступает в стихах Монастырской как некая специфическая смесь триллера и драмы, именуемая в кинематографии "Catastrophic":

Это просто фильм в жанре катастрофик:
Фильм для простофиль, нас,
                                   которым пофиг.
Крут герой, в каждой фразе фак;
Спеццэфекты класс и сценарий точен,
И тридэ с лихвой нам дополнил то, чем
Привлекает пожар зевак.

Еще одна трактовка названия сборника — это послание автора к людям, чье взросление пришлось на третью четверть минувшего века. C годами их все меньше заботит внешний успех, гораздо больше — свое место в мире. Их критичность обострена, но они не оспаривают, не пытаются изменить условия, в которые поставлены, а констатируют факты. Они выживают, потому что не питают иллюзий относительно условий своего существования.
В классической философской традиции часто встречалось следующее определение: "Свобода — это возможность выбора того, что человеку представляется лучшим". В абсолютном смысле — это течение событий таким образом, чтобы воля каждого действующего лица в этих событиях не подверглась насилию со стороны воли других. На постсоветском же пространстве трактовка данной философской категории сводится к поговорке: "Что хочу, то и ворочу".
Что же можно противопоставить мнимой свободе — распущенности и вседозволенности? Монастырская отвечает однозначно — осознание своего недостоинства, истинное христианское смирение:

Хоть не мягко ты стелешь
Да снимаешь лихву,
По Твоей доброте лишь
Я на свете живу.

Екатерина Монастырская вкладывает в задумчивый анапест простую, но далеко не всем понятную идею: не стоит называть Бога справедливым, если бы высшая справедливость вершилась незамедлительно, от нас в считанные секунды не осталось бы мокрого места. Потому и парадоксальные строки: "Я живу никудышно / Я живу хоть куда", то бишь по грехам своим достойно приемлю.
То, что очевидно для одного поколения, приходится переосознавать последующему, долго и мучительно возвращаться к незыблемым началам, о чем пишет в предисловии Сергей Арутюнов:

Мы — на донце осадок,
Мы — на солнце пятном.
Даль пространств полосатых
Под процент за окном.

Еще одну трактовку названия книги мы встречаем непосредственно у автора. Третья учебная четверть — отсылка к детству, к самому светлому, что есть в человеке. Недаром на обложке идут рядышком под мягким снегом советские школьники — в валенках и шапке-ушанке, маленькие, беззащитные, повернутые к нам серыми спинками:

И снего под фонарями в серебре
И нот набор случаен — ля — до — ре.
И завтра… Третья четверть — нет, не надо.

Синдром "третьей четверти" — накопившаяся усталость, авитаминоз, труднопереносимое сочетание света и тьмы: короткий день и длинная ночь. Кажется, тьма длится бесконечно долго, но мы-то чувствуем: еще немного — и ветер переменится, потому что — впереди весна. Книга Екатерины Монастырской заставляет нас на время оставить суету сует ради обретения внутреннего покоя и напоминает о том, что тьму нельзя разогнать, не зажигая света.

Ольга ЕФИМОВА