Мой друг и врач Света Зайцева
(продолжение)

Лаборантка с забытым именем, но с неиссякаемой надеждой получить учебные преподавательские часы по немецкому языку мигом пошла туда, куда звали. Получив пять рублей общественных денег, она помчалась в соседний гастроном за чем-нибудь к чаю. Всем остальным начальство велело сократить академические часы, отведённые на посев разумного, до минимума, озадачив студентов объёмным домашним заданием. Строгановская учащаяся молодёжь легко соглашалась на предоставление ей свободного времени и часто надолго исчезала из поля зрения, ссылаясь на неотложные профессиональные дела: выезд на пленэр, показ в конце семестра, молодёжную выставку и т.д. Понятное дело, необходимость самостоятельной работы над иностранным языком напрочь забывалась.
Итак, отослав свою группу на художественную выставку и обязав всех написать по-французски рецензию на её посещение, я вернулась на кафедру. Пока начальство что-то громко выговаривало второй лаборантке, Зинаида Георгиевна познакомила меня со своей дочерью Светочкой. Мы разговорились и враз прониклись взаимной симпатией. Когда она узнала, что я живой подопытный кролик доцента Самсонова, то степень приязни возросла ещё больше. В знак особого расположения мне было предложено перейти из многонаселённой цэкавэишной клетки под личную опеку и заботу доктора Зайцевой. Я воспользовалась предложением и никогда об этом не пожалела. Долгие годы я следовала медицинским советам доцента Зайцевой и дружила с милой, скромной, чуткой, верной и надёжной Светочкой.
Сегодня я понимаю, как мне всегда везло. В очень трудные моменты жизни я встречала замечательных человеко-врачей, таких как Светлана Юрьевна Зайцева. Она стала для меня, моих родственников и друзей настоящей палочкой-выручалочкой. Она мчалась по первому зову к страждущему, ставила верный диагноз и назначала правильное лечение. Она внимательно выслушивала потоки жалоб и задавала вопросы по существу. Из неё мог получиться прекрасный психотерапевт, а получился врач широкого профиля – именно такими, по моему представлению, были дореволюционные уездные доктора, и, наверное, Гиппократ имел в виду Свету Зайцеву, когда сочинял знаменитую клятву.
Неустанно повышая квалификацию, Света не боялась осваивать и применять новые методы. А я настолько ей доверяла, что не боялась их на себе испытывать. Однажды на какой-то научной конференции с докладом выступил академик от медицинского ведомства, работающего на космос. Он так увлекательно рассказывал о возможностях электромагнитных колебаний высокой частоты, что Светлана Юрьевна немедленно возглавила движение по практическому применению КВЧ, для чего был взят в аренду специальный аппарат, эти самые колебания генерировавший. Направленные на определённые точки человеческого тела, они заставляли надлежащие клетки нашего организма работать изо всех сил и повышать иммунитет до заоблачных вершин. По мнению академика, волшебные колебания помогали от всего на свете, главное – направить их куда надо, чтобы расшевелить наши дремлющие силы самообороны. Если, например, пошевелить тлеющие угли, то появится пламя, – так и с КВЧ: послал колебания в одно место – на голове оживились луковицы и выпустили ростки новых волос; сосредоточил их в другом – успокоилась боль в суставах, затихла мигрень. Что касается меня, то могу засвидетельствовать, что к десятому сеансу пятна весеннего или осеннего обострения бледнели, оставляя шероховато-шелушащуюся поверхность.
На смену одним увлечениям приходили другие. Как-то на очередном умном симпозиуме Светлана Юрьевна познакомилась с профессором Натальей Васильевной Красногорской, которая в том числе изучала связь некоторых физических явлений с экстрасенсорными. Тогда вокруг Джуны, Чумака, Кашпировского кипели невероятные страсти. Народные массы, соблазнившись простотой и доступностью лечения, рванули к экранам заряжать волшебной энергией баки с водой. Происходили чудеса. Однако противоборствующие консервативные силы традиционной медицины не дремали. Целителей объявили шарлатанами и мошенниками. Тем не менее альтернативные методы не исчезли, и прогрессивные учёные, такие как Красногорская, решили научно посмотреть на биополе человека и поставить его на службу человечеству.
Отлично помню, как Наталья Васильевна появилась у нас дома с двумя ассистентами и неким прибором. Металлический треугольник с шариком на верёвочке внутри поражал не только простотой устройства, но и магической способностью определять, что вам можно делать, а чего никак нельзя. Не подозревая пока ещё о существовании фэншуй, треугольничек начинал раскачиваться в местах, неприемлемых для вашего пребывания. То же самое он проделывал над продуктами питания: чем интенсивнее шарик раскачивался, тем хуже и опасней для вас; а вот ежели он не двигался, то тем лучше. У ассистентов с прибором, очевидно, сложились особо доверительные отношения, ибо они безошибочно трактовали любое изменение положения шарика в треугольном пространстве. В результате произведённых манипуляций всему семейству были даны рекомендации. В благодарность семейство угостило экспериментаторов чаем от "трёх индийских слонов" и пирожными. Несмотря на то что над эклерами с заварным кремом прибор пришёл в сильное волнение, тем не менее их съели с удовольствием, не задумываясь о грозящей опасности.
После ухода академической дамы и её свиты мы несколько дней развлекались с временно оставленным в нашем пользовании прибором. В результате опытов в семье произошёл раскол. Моя свекровь, сторонница и горячий приверженец традиционной медицины, категорически отвергла треугольные показания.
– Бред какой-то, – сказала она. – Почему это мне нельзя копчёную колбасу и торт "Полёт"? Глупости! Как ела, так и буду есть.
Возражать не имело смысла, хотя вредность перечисленных продуктов и без прибора была неоспоримой. В отличие от своей родственницы я придерживалась другого мнения. Во-первых, колебания умного прибора совпадали со списком запрещённых продуктов из памятки для аллергика-нейродермитчика, а во-вторых, все они по большей части повторяли наименования продовольственного дефицита, охватившего страну в тот период времени. У меня даже закралось подозрение, что профессору Красногорской Н.В. Центральным комитетом КПСС и лично товарищем генеральным секретарём было поручено разработать секретное оружие, сдерживающее население от потребления острого, солёного, сладкого, копчёного, кофе, а заодно мяса, масла и других деликатесов. Если бы средства массовой информации поактивней поддерживали и продвигали методы Натальи Васильевны, то она наверняка получила бы Государственную премию за оригинальное решение проблемы продовольственного кризиса в СССР.
Бесконечные очереди в магазинах затрудняли существование. Однако я рассматривала их как идеальное место для аутотренинга по выработке позитивного мироощущения и улучшению персональной коммуникативности. Идею тренинга мне подсказал приятель Светы Зайцевой, сильно заикавшийся человек, проходивший курс лечения в медицинском центре. В качестве одного из упражнений врачи обязывали пациентов спускаться в метро и знакомиться с пассажирами противоположного пола. Как правило, для установления контакта лучше всего подходила невинная просьба о помощи. Например, можно было начать так:
– Извините, пожалуйста, вы не могли бы мне помочь? Я не местный, первый раз в метро и не могу разобраться, где лучше сделать пересадку, чтобы попасть в Кремль.
Конечно, подобное вербальное начало коммуникативного сближения с незнакомыми людьми в очереди за колбасой не годилось. Здесь требовалось не персонифицируемое обращение, этакий нейтральный словесный залп по негативно настроенному пространству. Достаточно громко и интонационно нерешительно озвучивался вопрос:
– Интересно, что больше подходит для солянки – сардельки или сосиски?
Непременно среди мрачных охотников за продовольствием находился хоть один, кто готов был развеять ваши сомнения, дав совет купить сосиски. Немедленно возникал другой, который предпочитал сардельки. В мгновение ока очередь делилась на два лагеря, достаточно мирно обсуждавших преимущества выбранного ими продукта. Атмосфера всеобщего недружелюбия смягчалась, и участники дискуссии, поддавшись неожиданному порыву, покупали ранее незапланированные сосиски или сардельки.
Нам со Светой очень тогда пришлись по душе советы Дейла Карнеги из его книги по теории общения "Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей". Мы пробовали следовать некоторым из них, а потом делились впечатлениями. Полигоном для испытаний выбрали общественный транспорт в часы пик. Из-за высокого роста и громкого голоса, сформированного в доказательствах студентам моей неоспоримой правоты, мне было легче проводить эксперименты, чем моей миниатюрной подруге. Однажды за неё даже вступился мощный здоровяк, рявкнувший на весь вагон: "Поаккуратней, ребёнка задавите!" С одной стороны, "ребёнок" был благодарен, а с другой – огорчён, потому что постоянно боялся, что внешние данные мешают пациентам воспринимать её серьёзно, как врача.
Внесённая людским потоком в вагон, я делала всё возможное, чтобы на следующей остановке меня им же не вынесло наружу. Я никого не расталкивала локтями, никому не наступала на ноги. Не тихим, но вежливым голосом я произносила краткий монолог:
– Извините, пожалуйста, мне не хотелось бы вас беспокоить, но я боюсь вас задеть или толкнуть, когда буду пробираться в середину вагона. Не могли бы вы пропустить меня?
Сие обращение вызывало у пассажиров шок. Они вжимались друг в друга, образовывая вокруг меня пустое пространство, позволявшее достичь нужной точки. Для выхода я применяла ту же тактику, иногда позволяя себе лёгкую улыбку. Как ни странно, но широкая улыбка по-американски нашими гражданами воспринималась плохо или скорее неправильно интерпретировалась. Как-то в троллейбусе, приветливо улыбнувшись, я попросила рядом стоявшего мужчину передать в кассу деньги за проезд. Получая от него билет, я опять машинально подтвердила слова благодарности сокращением мышц лица. Мужчина не выдержал и разразился гневной сентенцией:
– Перестаньте улыбаться и заигрывать со мной! У вас ничего не выйдет! – и, расталкивая народ, бросился к выходу.
Я опешила от такой "любезности" и чуть было не крикнула ему вслед:
– А ты, крокодил, давно смотрел на себя в зеркало? Тебе бы пугалом в огороде подраба¬тывать!
Но вовремя сдержалась, вспомнив, что я "девочка из хорошей детской". Однако осадок остался, и впредь во избежание повторения подобного инцидента я решила приберегать улыбку для более адекватных особей противоположного пола.
Новое увлечение доктора Зай¬цевой изменило направление транспортных экспериментов. После очередного семинара профессора Красногорской, посвящённого экстрасенсам, Светлана Юрьевна решила посмотреть на одного из них в деле. Она пригласила в больницу имени Короленко на стажировку молодую женщину, подающую большие надежды в области развития возможностей человеческого организма. Появление экстрасенса в орбите Светиных интересов совпало с моим осенним обострением нейродермита, и мне тут же помимо традиционной помощи была предложена альтернативная. Я согласилась: а вдруг поможет? Результат будет важен и для меня, и для доктора Зайцевой, и для подающей надежды экстрасенсши Лены.
Начались мои встречи-сеансы с долгого разговора о жизни вообще и о моих проблемах в частности. В дальнейшем я по большей части пребывала в лежачем расслабленном положении с закрытыми глазами. Ленины пассы отправляли меня в астрал с меняющимися цветными узорами по принципу детской игрушки "калейдоскоп". Иногда я дремала и оказывалась то на чудо-острове, то в ухоженном старинном парке. Увиденное мною я подробно пересказывала Лене, она осмысливала услышанное и делала выводы. Оказывается, всё было не просто так. Космические цвета свидетельствовали о моём внутреннем состоянии. Часть суши, окружённая со всех сторон морем, принадлежала Древней Греции, и в какой-то из жизней я там родилась и служила богине Нике. Я ничего не имела против почитания победоносной небожительницы и даже заказала её трехмерное керамическое изображение знакомой скульпторше Наташе Вяткиной. До сих пор в кабинете мужа стоит величественная женщина в белом в ожидании грядущего полёта. Чтобы не мешать пространственным перемещениям членов семьи и чтобы легче было производить влажную уборку, богиня держит крылья в сложенном состоянии. Что касается парка, то когда-то, по мнению экстрасенса Лены, я была его декором в виде мраморной вазы. Что ж, хоть и неодушевлённо, но тоже неплохо. Красивая вещь, все любуются, а я за ними наблю¬даю, подмечаю, подслушиваю... Могли получиться неплохие мемуары.
Вскоре от экскурсов в прошлое мы перешли к дню настоящему, и пошли кармические дела: почему, откуда и куда, и как, и зачем? Они требовали внимательного и серьёзного отношения к разбору полётов, к работе над ошибками и чистки чакр. Возникла и другая проблема – энергетическая. Чтобы правильно и успешно функционировать, человеку необходимо заряжать свой организм. Каждый делает это по-своему: кому нужна пробежка, кому холодный душ, а кому-то и чашки кофе достаточно для запуска дневного энергетического двигателя. Мы, бледнолицые европейцы, по большей части весьма халатно относимся к себе, в отличие от Востока, где многочисленные учения серьёзно и внимательно исследуют человеческое тело и его возможности. Тем же занимаются и экстрасенсы, обладающие, наподобие авиационных локаторов, повышенной чувствительностью. Они, например, улавливают так называемые энергетические потоки других людей и умеют управлять своими собственными.
Лена сообщила мне удивительную информацию. Подсчитано (кем и как, она умолчала), что у каждого из нас имеется примерно 81 тысяча каналов, по которым бежит энергия. Обычный, ни о чём не подозревающий индивидуум задействует всего лишь 15 тысяч из имеющегося у него арсенала, и ему хватает. Лена же знает, как максимально использовать способности организма, и может меня научить путём специальных тренировок развить всё, что во мне заложено природой. Перспектива казалась заманчивой, а я, как и мой любимый герой лорд Горинг из пьесы Оскара Уайльда "Идеальный муж", могла противостоять всему, кроме соблазна.
Существовало и ещё одно обстоятельство, оказавшее влияние на принятие решения подвергнуть себя очередному эксперименту. Дело в том, что я с юных лет подружилась с одной из более или менее точных наук – с физикой. По непонятным причинам она мне нравилась. Возможно, дело было не во мне и не в учебной дисциплине, а в той, кто её преподавал, то есть в Лине Давыдовне Кац, которая безоговорочно следовала основополагающему принципу педагогики: главное – ребёнка заинтересовать. В общем, физика меня заинтересовала, и я прониклась необъяснимой симпатией к закону сохранения энергии. В моём сознании этот закон приобрёл вселенскую значимость, особенно в том, что касается человека. Я его трактовала по-своему – субъективно, волюнтаристски, игнорируя реальные обстоятельства и пренебрегая объективно существующими условиями, короче – совершенно антинаучно. Я милостиво оставила древнегреческому слову "энергия" его значения – действие, деятельность, сила, мощь. Затем я поставила тире, и у меня получилось: "Энергия – это единая мера различных форм движения и взаимодействия материи. Один вид энергии может переходить в другой, но сама энергия не исчезает и сохраняется в замкнутой физической системе на протяжении времени".
Под различными видами энергии я подразумевала и мысли, и поступки людей, а под "замкнутой системой" имела в виду человека и космос, то есть вселенную, как структурно организованное и упорядоченное целое. Я полностью разделяла мнение великого грека Аристотеля, который впервые в своем трактате "Физика" ввёл термин "энергия", обозначающий деятельность человека. Нравился мне и учёный Лейбниц, веривший в сохранение общей "живой силы" и повторявший, что всё к лучшему в этом лучшем из миров. Меня нисколько не смущало энергетическое разно¬образие: чем богаче оно, тем лучше, считала я. Я не забивала голову формулами для подсчёта таких видов энергии, как кинетическая, потенциальная, гравитационная, электромагнитная. Очень хорошо, что энергия замешана в термодинамике и в различных химических процессах и что не обошли её стороной в теории относительности.
Ах, как я радовалась, когда Лина Давыдовна процитировала мнение выдающегося преподавателя физики и нобелевского лауреата Ричарда Фейнмана. В своих лекциях он так выразился о концепции энергии: "Существует факт, или, если угодно, закон, управляющий всеми явлениями природы, всем, что было известно до сих пор. Исключений из этого закона не существует; насколько мы знаем, он абсолютно точен. Название его – сохранение энергии". Мнение господина Фейнмана отлично вписывалось в моё сознание полной и законченной материалистки. Я рассуждала по-дилетантски просто и здраво и, как мне казалось, умно и оригинально. Кругом материя, у неё различные формы, которые взаимодействуют и не исчезают в никуда. Живые существа – это тоже некая разновидность материи, наделённая в процессе эволюции в большей или меньшей степени разумом. Любая деятельность "живой материи", как бы разнообразна она ни была и как бы ни трансформировалась, может быть измерена и, соответственно, оценена. Совершая те или иные действия, "разумная материя" должна понимать, к чему они могут привести (на то она и разумна), и не должна забывать, что "сила действия равна силе противодействия". В повседневной жизни это означает: как ты поступаешь по отношению к другим, так и чья-то иная материя может подобным образом обойтись с тобой.
Разнообразие живой разумной материи, так же как и силу её энергетического поля, я объясняла индивидуальным генетическим кодом. Сии загадочные гены крутят нами и вертят как хотят, ну а если быть точными, то встреча сперматозоида и яйцеклетки родителей определяет наши физиологические и эмоциональные особенности, а также нашу жизнестойкость.
Шли годы, но никакие самые соблазнительные коврижки мира не поколебали моё юношеское увлечение законом сохранения энергии. Частенько я представляла себя этакой долгоиграющей батарейкой, которую по мере надобности можно ставить на подзарядку. Дополнительную энергию я получала от многих вещей: от вкусной еды, от интересной книги, увлекательного общения, захватывающего фильма, забавного спектакля, красивого пейзажа, от хорошо выполненной работы и многого другого. Поскольку моя профессиональная деятельность требовала больших энергетических затрат, я научилась пополнять израсходованные энергоресурсы. А потом, не задумываясь, вновь тратила их на занятиях со студентами.
Подобное расточительство меня не пугало, ибо настоящие неприятности исходили от так называемых энергетических вампиров, которые внешне ничем не отличаются от обычных людей. Они живут среди нас, совсем не страшные, а порою и весьма привлекательные, иногда даже приходятся нам ближайшими родственниками. Ничего плохого они не делают, кроме одного: они вытягивают соки. Увы, чеснок, крест и осиновый кол против них бессильны. Как же быть? Как защитить себя от незаконной врезки в собственный энергетический трубопровод и положить конец несанкционированной откачке горючего? Ну, суд и правоохранительные органы вам уж точно не помогут. В лучшем случае они вам посоветуют обратиться к врачу, а за вашей спиной покрутят пальцем у виска, мол, человек того, совсем сбрендил. Хороший психотерапевт вам объяснит, что подозреваемый вами в вампиризме субъект – это индивид с определённым складом характера, пытающийся подчинить людей своей воле, и предложит держаться от него подальше. Совет отменный, однако как им воспользоваться, если вампир – это ваш начальник по службе или родная мама? Хорошо, работу в конце концов можно и сменить. Ну а маму куда девать?..

Окончание главы в следующем номере