Виктор Агамов-Тупицын — поэт, философ и культуролог. В его новой книге короткие стихотворения неотделимы от выразительных иллюстраций. Результат соединения поэтической и графической деятельности получил название "Почтовое ведомство". По словам автора, книга "формировалась" около трех лет (с перерывами)", а ее название "опосредовано тем, что вошедшие в нее тексты были частью эпистолярного обмена с друзьями и коллегами".
Лапидарность формы, в которой иллюстрация и текст объединены в единое целое, помогает автору усилить  выразительный смысл произведений. Сам по себе поэтический текст упруг и крепок. Энергетический напор создают различные художественные приемы, как, например, тревожная, нагнетающая драматизм аллитерация:

Буква "ч", столь щедро рассыпанная по строкам этого маленького текста, призвана выражать разграничение определенных порядков, создание границы, разделение. И правда, автор помещает лирического героя в пространство противопоставлений: антонимичны даже половины пары, люди, которые, по идее, должны быть самыми близкими друг другу. Жестка не только антитеза "я" — "они", но резко расходятся "я" и "ты":

Рубеж, критическая черта. Пока она не пройдена, еще возможно все "отыграть назад". Но, чем ближе к ней, тем опаснее подступает невозможность вернуться к исходному состоянию. Птицы — вольные, крылатые существа, именуются объектом охоты, отчего сакральность полета нивелируется, хотя в неприрученности, свободе перемещения автор им не отказывает. Слово "дичь", обозначающее пернатых, употребляемых в пищу, привносит  иронический контекст в стихотворение, в котором под конец с усилением отчуждения людей разрастается амплитуда понятий-антагонистов:

В "точке невозврата" жизнь как будто замирает. Мужчина и женщина не выглядят больше живыми людьми, но философскими категориями "света" и "тьмы", несопоставимыми, чужими, разъятыми. Стихи автора балансируют на грани трагического и комического, как утверждает сам автор, "пытаются (порой тщетно) усидеть между двух стульев — серьезностью и абсурдизмом". Ирония стремится доминировать, прорываясь то существительным из кулинарного словаря, предваряющим описание полета, то игрой с "высоким" и "низким": "Звезда пленительного счастья, / у вас пленительные ноги". При этом лирический герой мрачен и склонен к депрессии: "безвыходным бывает только вход, / остановись, мгновенье, ты урод…".

Помимо антитезы, Агамов-Тупицын широко использует такой художественный прием, как анаграмма. Препарируя слова, он оперирует открывающимися смыслами, философски сопоставляет целое и части целого, и — что неочевидно — доказывает закон приоритета целого над частным:

Творчество автора отличает сложная многоуровневая форма, на первый взгляд кажущаяся фрагментарной:

Современный Гамлет носит черные очки и отражается в множестве зеркал, что отражено на обложке. Кто этот человек и что он хочет нам сказать? Вечный вопрос датского принца Адамов-Тупицын облекает в изящную рифмовку и разрешает не в пользу "не быть", хотя, в целом, его стихи продиктованы разочарованием в современной жизни. Обычно степень цитирования зависит от намерений поэта. В данном случае аллюзийная цитата из английской поэзии в ироническом контексте скрадывает высокое стремление лирического героя, укрывает собой более древнюю, бережет ее от назойливых глаз. Не сразу бросается в глаза парафраз библейского текста: "Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя" (Псалом 120): неудобно как-то этому герою, рационалисту, философу, искать помощи свыше. Так "высокое" прячется за "низким", что составляет собой суть иронической поэзии. Переживание глубокого кризиса дня сегодняшнего заставляет автора в который раз описывать опасное состояние — точку невозврата:

Слово, написанное р а з р я д к о й, как правило, эффективно, если стоит в окружении неразряженных слов, что фокусирует наш взгляд на начале стихотворения. Упругая вертикаль имени нашей страны разбита межбуквенными пробелами, оттого кажется вязкой, сползающей, как мягкие часы на знаменитой картине Дали. Сюрреализм и в поэзии выражается визуально, а послание "Времени осталось намного меньше, чем нам кажется" надолго записывается в подсознание читателя. Попадая в новое окружение, вырванные из оригинального произведения слова приобретают амбивалентную окраску. Их можно сравнить с пересадкой донорских органов: велик риск отторжения, но даже если и приживутся, обрастут мясом, долгое время будут вызывать беспокойство и у врачей, и у рецепиента.
Использование цитат придает поэзии автора дополнительную экспрессивность. Кроме того, обилие заимствований — тонкая авторская насмешка — подразумевает невысказанный вопрос: может быть, пора провести реформы в нашей жизни? Не только экономические и политические, но и, наконец, в каждой отдельно взятой голове? Повзрослеть, развить критичность ума? Глупыми легко управлять, так не стоит ли каждому из нас своими мыслями и поступками укреплять не вертикаль власти, но тот внутренний стержень, без которого невозможно жить, а не существовать?