Елизавета Баварская осторожно входит на крышу замка Нойшвайнштайн. Она почти сразу замечает крохотный шатёр короля под звёздами. Недалеко от шатра стоит небольшой телескоп. Король смотрит в него, стоя к ней спиной. Елизавета осторожно идёт к королю.

ЛЮДВИГ II. (Не отрываясь от телескопа). Сегодня холодная ночь. Возьми, там есть твоя горжетка.

Елизавета берёт горжетку, рассматривает.

ЕЛИЗАВЕТА. Ты знал, что я приеду?
ЛЮДВИГ II. Я надеялся.
ЕЛИЗАВЕТА. А для чего я приехала, ты знаешь?
ЛЮДВИГ II. Догадываюсь. Иди сюда.

Елизавета подходит к Людвигу. Он показывает ей, куда смотреть.

ЛЮДВИГ II. Видишь?
ЕЛИЗАВЕТА. Вижу...
ЛЮДВИГ II. Там тоже есть горы.
ЕЛИЗАВЕТА. Брат, ты должен...
ЛЮДВИГ II. ...а если есть горы — почему бы на них не стоять замкам?
ЕЛИЗАВЕТА. Дорогой, послушай меня...
ЛЮДВИГ II. Я слышу, Эльза. Я очень хорошо тебя слышу.

Людвиг углубляется в телескоп. Елизавета набрасывает на телескоп прозрачное покрывало с плеч.

ЕЛИЗАВЕТА. Да послушай же!
ЛЮДВИГ II. Я слушаю.
ЕЛИЗАВЕТА. Брат, любимый, ты любишь меня?
ЛЮДВИГ II. Зачем ты спрашиваешь?
ЕЛИЗАВЕТА. Тогда скажи — я хоть раз не предупредила тебя о чём-то действительно важном?
ЛЮДВИГ II. Ни разу, любимая Эльза. В отличие от оригинала, в нашей версии именно ты спасаешь своего Лоэнгрина...
ЕЛИЗАВЕТА. Тогда посмотри на меня, потому что, возможно, мы с тобой видимся в последний раз.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Я знаю, Сисси. Ты права. Это так и есть.
ЕЛИЗАВЕТА. Ещё можно что-то сделать!
ЛЮДВИГ II. Можно, Сисси. Я и делаю. Сегодня будет полузатмение, на несколько часов луна обретёт кроваво-красный цвет. Не бог весть какое астрономическое событие, но для меня сойдёт.
ЕЛИЗАВЕТА. Ты принимал лауданум?
ЛЮДВИГ II. Никогда. Ты же знаешь.
ЕЛИЗАВЕТА. Тогда что с тобой такое, братец-лис?
ЛЮДВИГ II. Помнишь, как ты навестила меня сразу после коронации?
ЕЛИЗАВЕТА. Да, я тогда вернулась так быстро, что многие подумали, будто я и не уезжала!
ЛЮДВИГ II. А потом они стали думать, что у нас с тобой роман...
ЕЛИЗАВЕТА. Да. Они так думали.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Я тогда — да и сейчас — очень тебе за это благодарен.
ЕЛИЗАВЕТА. За что?
ЛЮДВИГ II. Вот за это. За то, чего не было.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. За то, что вела себя тогда так, чтобы не мешать мне думать, что он есть.
ЕЛИЗАВЕТА. Да, все тогда прямо головы себе сломали.
ЛЮДВИГ II. Точно. Сломали. А помнишь премьеру?
ЕЛИЗАВЕТА. О, конечно...
ЛЮДВИГ II. Первый шок — они увидели зал. Второй шок — три дня! Три дня! Ты помнишь?!
ЕЛИЗАВЕТА. Конечно, помню.
ЛЮДВИГ II. Мы заставили немцев аплодировать ему три дня! (после небольшой паузы). Он заставил.
ЕЛИЗАВЕТА. Если бы не твоя смелость тогда...
ЛЮДВИГ II. Это не смелость. Я должен был, разве нет?
ЕЛИЗАВЕТА. Не знаю.
ЛЮДВИГ II. Не притворяйся. Ты всё знаешь. Поэтому и приехала.
ЕЛИЗАВЕТА. Дай мне ещё посмотреть в эту трубу...
ЛЮДВИГ II. Это телескоп. Смотри, конечно. Вот, видишь?
ЕЛИЗАВЕТА. Вижу.
ЛЮДВИГ II. Это Мицар. А рядом с ним — Алькор. По-арабски это «конь» и «всадник». Я люблю их, хоть они и не очень яркие. Но их цвет какой-то особенный...
ЕЛИЗАВЕТА. Всадник... Лоэнгрин... ты снова за своё...
ЛЮДВИГ II. Да. А разве не все мы всю жизнь о своём?
ЕЛИЗАВЕТА. Милый, но сейчас совершенно не время...
ЛЮДВИГ II. И снова нет. Никогда не время. А как по мне, так и вовсе лучше времени сложно придумать.

Пауза.

ЕЛИЗАВЕТА. А может быть, ты и прав.
ЛЮДВИГ II. Вот видишь... стоит только немного подумать.
ЕЛИЗАВЕТА. Может быть. В конце концов, ты всегда был не таким королём, как мы все.
ЛЮДВИГ II. Не таким.
ЕЛИЗАВЕТА. Да. Не таким. Это мы могли бы быть такими. Если б обладали твоей смелостью. Да?
ЛЮДВИГ II. О чём ты, Сисси. Я? Смелость? Помнишь, сколько времени я собирался написать да хотя бы то письмо? Помнишь?
ЕЛИЗАВЕТА. Помню, конечно. Его в итоге написала я.
ЛЮДВИГ II. Да. Его написала ты. И потом мои агенты искали его несколько месяцев, чтобы передать.
ЕЛИЗАВЕТА. Дружочек, а вспомни Софию?
ЛЮДВИГ II. Да. Вот это действительно моя большая ошибка.
ЕЛИЗАВЕТА. Я, между прочим, до сих пор не понимаю, почему...
ЛЮДВИГ II. Не надо, Сисси. Ты не можешь не понимать.
ЕЛИЗАВЕТА. Дружочек...
ЛЮДВИГ II. Не надо. София... это невозможно. Я бы только испортил жизнь себе и ей, и тут ничего не сделаешь.
ЕЛИЗАВЕТА. Но теперь... ты знаешь, какие слухи они...
ЛЮДВИГ II. Разве это имеет значение? Все, кто знает правду — знает правду. Мнение остальных малозначительно.
ЕЛИЗАВЕТА. Малозначительно... какой же ты всё-таки ребёнок... хорошо, я пойду вниз. Здесь холодно. Но имей в виду...
ЛЮДВИГ II. Позволь я покажу тебе ещё кое-что, пока ты не ушла. Смотри.

Перенаправляет телескоп. Елизавета заглядывает.

ЕЛИЗАВЕТА. Боже, как красиво!
ЛЮДВИГ II. В справочнике Лейденской обсерватории пишут о ней, что она теряет свою оболочку. Сбрасывает кожу, как змея. Звёзды не умирают, Сисси. Они просто становятся ещё красивее — оттого, что им жаль расставаться с нами.
ЕЛИЗАВЕТА. А что там, под оболочкой?
ЛЮДВИГ II. Никто не знает. Может быть, что-то совершенно новое. То, чего никто ещё не видел.
ЕЛИЗАВЕТА. Я буду в своей комнате. Приходи ко мне почитать перед сном.

Елизавета уходит. Людвиг остаётся на крыше. Медленно светлеет.

Небольшая, богато украшенная гостиная. Двери заперты. Огромный стол посередине с тремя комплектами документов, тремя комплектами чистой бумаги, тремя чернильными приборами, тремя большими стульями. Двери отворяются, входят трое.

ПЕРВЫЙ. (Занимая центральное место за столом). Садитесь, господа.  Король, господа, в очередной раз предпринял попытку...

Где-то в недрах стен слышится ворчание. Говорившие замолкают. Ворчание и клёкот медленно перемещаются из одной стены в другую, потом концентрируются где-то наверху и медленно стихают.

ПЕРВЫЙ. Нужно увозить его отсюда. Немедленно. Ночью он пытался связаться с народом с помощью световой азбуки на дирижабле.
ВТОРОЙ. Изумительная изобретательность! Вот уж поистине, королевская изобретательность.
ТРЕТИЙ. А что в городе?
ПЕРВЫЙ. То-то и оно. Изобретательность у него и впрямь — королевская, но и глупость, слава Богу, тоже. Тут маленький горный городок, ни одного моряка. Никто не знает здесь этой его световой азбуки. Собрались, поглазели — и пошли прочь.
ВТОРОЙ. Ещё одна причуда сказочного короля...
ТРЕТИЙ. (Сверяясь с бумагами). Теперь они зовут его «лунным».
ВТОРОЙ. Всё равно красиво.
ПЕРВЫЙ. Господа! Напоминаю вам, что времени у нас совершенно нет! Мы здесь, чтобы составить окончательный акт обвинения, потому, что завтра люди начнут волноваться без всякой световой азбуки!
ВТОРОЙ. Да. Да! Давайте начнём. Гоголь гоголем, а дело надо делать.
ТРЕТИЙ. А что, собственно, составлять? Давно уж всё составлено...
ПЕРВЫЙ. Необходимо подтвердить свидетелями. И вот тут, господа — первая хорошая новость за день! - мне есть, чем вас порадовать. Два свидетеля, господа!
ВТОРОЙ. Два свидетеля...
ТРЕТИЙ. Целых два?!
ПЕРВЫЙ. Целых два, господа! Сам удивился. Оба стоили, конечно, недёшево, но тут уж, что есть, то есть.
ВТОРОЙ. А что остальные?
ПЕРВЫЙ. Остальные?
ВТОРОЙ. Ну да. Остальные свидетели?
ПЕРВЫЙ. У нас нет остальных. И эти-то едва нашлись.
ВТОРОЙ. А, тогда понятно. (Пишет что-то в своих бумагах).
ПЕРВЫЙ. Послушайте! Если вы пришли сюда выражать особое мнение, то сразу хочу предупредить — происходящее здесь предопределено самой историей! Историей, понятно вам?! А не является прихотью кучки уставших от строительства замков и бесконечных покупок нот для оркестров Вагнера капиталистов и имеющих влияние в правительстве магнатов! Мне нужно, чтобы каждый, находящийся в этой комнате, строго понимал — мы здесь для того, чтобы освободить народ Баварии, облегчить его участь, снять с его шеи непосильное ярмо в виде тяжело... душевно больного короля, бездумно расточающего государственные бюджет и престиж на... да даже не знаю, на что!

С потолка падает капля. Прямо в середину стола. Брызги. Некоторое время все смотрят на каплю, потом Второй берёт стоящий рядом цилиндр и ставит на середину стола. Следующая капля бьёт в цилиндр. Капли падают хаотично, я укажу лишь некоторые.

ПЕРВЫЙ. В общем, вы меня поняли, господа. Все сыты по горло, выражаясь вульгарной латынью. Все. Страна, народ, министры, армия, полиция... все. Даже ценители искусства — и те... впрочем, давайте я приглашу свидетелей? Хоть их и два, но они много могут поведать, поверьте, господа.
ВТОРОЙ. Конечно!
ТРЕТИЙ. Давайте их сюда!
ПЕРВЫЙ. (В сторону двери). Давайте первого!

В зал на самое неосвещённое место входит и становится Свидетель. Виден только его силуэт, но шлем в руках силуэта, а также сабля и выправка выдают в нём человека, по всей видимости, военного.

ПЕРВЫЙ. Свидетель, представьтесь Комиссии!
СВИДЕТЕЛЬ. Никак нет, господин председатель. Представляться мне категорически запрещено.
ВТОРОЙ. Кем, позвольте спросить?
СВИДЕТЕЛЬ. Начальником Генштаба и лично главнокомандующим сухопутными войсками.
ТРЕТИЙ. Но имя-то вы нам своё назвать можете? Не для занесения, просто... должны же мы вас как-то называть?
СВИДЕТЕЛЬ. Имя могу... не для занесения меня зовут (где-то за стеной начинает громко стучать молоток, полностью заглушая имя, члены Комиссии морщатся), а в процессе можете обращаться ко мне «полковник Глюк», это моё старое армейское прозвище.
ВТОРОЙ. То есть сейчас вы не полковник?
СВИДЕТЕЛЬ. И давно не Глюк.
ПЕРВЫЙ. Я всё же хотел бы начать, если все формальности соблюдены. Полковник Глюк, вы знаете, зачем вас вызвали?
СВИДЕТЕЛЬ. Конечно. Чтобы я рассказал, что у нас творится.

Падает капля.

ВТОРОЙ. И что же у вас творится?
СВИДЕТЕЛЬ. Кхм... собственно... (вынимает бумагу). «Неимоверные заказы короля вызвали неимоверное напряжение сил строительных компаний. Особенно хочется выделить неимоверные цены, связанные с неимоверными сроками, в которые дОлжно было сдать объекты. Неимоверные цены в сочетании с требованием неимоверного качества при неимоверных сроках привели к неимоверному...»
ТРЕТИЙ. Достаточно! Вы можете это как-то... своими словами?
СВИДЕТЕЛЬ. Коррупция, господа высокая Комиссия. Люди изворовались, если в двух словах.
ВТОРОЙ. И в этом вы обвиняете короля?
ТРЕТИЙ. Ну вот, опять...
ПЕРВЫЙ. Вы опять?
ВТОРОЙ. Нет. Я уточняю для протокола.
ТРЕТИЙ. Тогда я согласен.
ПЕРВЫЙ. Продолжайте, свидетель. Итак, король своими неимовер... своими избыточными заказами на строительство никому не нужных замков вызвал нежелательную конкуренцию между строительными компаниями, которая повлекла за собой неприемлемый уровень коррупции?
СВИДЕТЕЛЬ. Точно так, господин председатель пра... высокой Комиссии. Все берут взятки, да и взятки стали не те, что раньше. А рынок стройматериалов так и вовсе суть поле боя. Вот так.
ВТОРОЙ. А вы какой замок строили?

Падает капля.

СВИДЕТЕЛЬ. Я строил Линдерхоф. Тот, из которого вы изволили препроводить сюда короля.
ВТОРОЙ. Вы довольны?
СВИДЕТЕЛЬ. Виноват, господин?..
ВТОРОЙ. Ну, своей работой вы довольны?
ПЕРВЫЙ. Это к теме обвинения не относится!
СВИДЕТЕЛЬ. Конечно, доволен. Одна дорога чего стоит... да и самое строение... ну, это конечно... я не специалист по метафорам, но мой замок... это выше всех похвал. Это истинно королевская резиденция, господа!
ВТОРОЙ. Кстати, а что мы будем делать с замками, когда...
ТРЕТИЙ. Национализация под государственные нужды.
ПЕРВЫЙ. Реконструкция для государственных нужд.
ВТОРОЙ. Спасибо, у меня нет больше вопросов к свидетелю.
СВИДЕТЕЛЬ. Могу идти?
ТРЕТИЙ. Да-да.
ВТОРОЙ. А можно ещё вопрос — просто из любопытства? Пока вы строили Линденхоф, у вас сильно возросла эта, ммм... коррупция?
СВИДЕТЕЛЬ. Вы себе не представляете, господин.
ПЕРВЫЙ. Вносим в текст обвинения в моей формулировке?
ВТОРОЙ. Согласен. Но прошу отметить в протоколе, что замок получился высшего качества, и, скорее всего, в будущем сослужит добрую службу Баварии.

Падает сразу несколько капель.

ТРЕТИЙ. Прямо так и вносить?
ПЕРВЫЙ. Не возражаю.
ВТОРОЙ. Замок и впрямь отличный. Как с открытки.
ТРЕТИЙ. Кстати, открытки с замком можно начать продавать уже сейчас.
ПЕРВЫЙ. Вы с ума сошли?! Давайте второго свидетеля, хорошо? Клянусь честью, вы заговорите по-иному.
ВТОРОЙ. Ну, теперь его просто нельзя не послушать.

Входит Свидетель_2. Встаёт на то же место.

ПЕРВЫЙ. Представьтесь Комиссии.

Свидетель_2 хочет представиться, но тут снова падает капля. Свидетель_2 шарахается в двери, но там гвардейцы.

ВТОРОЙ. Ничего не бойтесь... как ваше имя?

СВИДЕТЕЛЬ_2. Меня зовут... (страстное пение водопроводных труб заглушает его имя). В продолжение же допроса настаиваю на обращении Неистовый Ганс.
ТРЕТИЙ. Неистовый... простите? Кто? Ганс?
СВИДЕТЕЛЬ_2. Или Шульц.
ПЕРВЫЙ. Давайте к делу, Шульц. Нас интересует, что вы можете показать по делу о невменяемости короля?
СВИДЕТЕЛЬ_2. Совершенно невменяем, господа высокая Комиссия. Во-первых, все эти замки...
ВТОРОЙ. А вам нравятся замки?
ПЕРВЫЙ. Замки уже были. Меня интересует личная жизнь короля.
ТРЕТИЙ. Я ещё раз предупреждаю всех в этой комнате, господа, о соблюдении строгой секретности. С этой минуты все протоколы, записки для истории и наброски для будущих мемуаров прошу прекратить.
ПЕРВЫЙ. Согласен.
ВТОРОЙ. Согласен.
СВИДЕТЕЛЬ_2. Относительно личной жизни я могу только то сказать, что как хозяин гостиницы я часто получал от двора адреса, касающиеся предстоящих визитов короля. Относясь неизменно со всем вниманием к каждому из таких посланий, я неизменно приготовлял все надлежащие обстоятельства для того, чтобы его величество встретился, с кем возжелает, без свидетелей.
ТРЕТИЙ. (Второму). Да что с ними такое делается... как нарочно, ни слова не разберёшь!
ВТОРОЙ. (Третьему). Это от страха. Не каждый день доносишь на короля, в самом деле.
СВИДЕТЕЛЬ_2. (Тем временем). Таковых встреч было много, а сколько точно — не скажу, ибо сначала я из патриотических соображений, да и просто на всякий случай, вёл журнал, но вскорости полковник из королевской охраны, угрожая мне ножницами... ну, в общем, под угрозой было само моё естество... и отнял этот... эту книжечку. Но посещений было много, господа высокая Комиссия! Очень много, каждую неделю, а иногда и больше. И не всегда Вагнер!

Гром фанфар. Взметаются вверх портьеры на окнах. Распахиваются двери, гвардейцы вытягиваются во фронт. Голос Майра, дворецкого в маске, стоящего в дверях, разносится далеко по всему дворцу, сопровождаемый музыкой:

МАЙР. Господа! Король в замке!

Первый, второй и третий встают и стоят, пока помпезная мелодия не доиграет до конца. После двери вновь затворяются, на окна падают плотные шторы, и вновь наступает тишина. Спустя некоторую паузу вдруг сами собой загораются свечи во всех подсвечниках.

ТРЕТИЙ. Святые... покровители, это так тут всегда было?
СВИДЕТЕЛЬ_2. Смею сказать, что наблюдал подобные случаи во время встреч короля с означенным Вагнером, а также другими, в том числе императрицей...
ПЕРВЫЙ. Здесь я рекомендую начать протокол. О чём король беседовал с императрицей?
ВТОРОЙ. И когда? До войны или после?
СВИДЕТЕЛЬ_2. Когда бы то ни было, до войны, и после, король всегда говорил с императрицей об одном и том же. О том, как он приведёт к процветанию Баварию, какой расцвет искусств нас ожидает, и что неким глупцам совершенно не дано понять, какой взрыв нас ожидает...
ТРЕТИЙ. Взрыв? Там были анархисты?
ПЕРВЫЙ. Ой, да будет вам! Анархисты! Вы сами видите — в стране коррупция, последствия проигранной войны, мы презираемы всем миром, народ обложен непомерными налогами, которые тратятся невесть на что! И в тот самый час, когда нация просит, вопиет о сильной руке, в то время, когда Баварии больше всего нужен... нужен...
ВТОРОЙ. План выхода из кризиса?
ПЕРВЫЙ. Точно! Именно в это время наш король что?
ТРЕТИЙ. Что?

Падает капля. Теперь они падают чаще.

ПЕРВЫЙ. Вот что, уважаемые господа высокая Комиссия! Король пускает лебедей на крыше.
СВИДЕТЕЛЬ_2. Лебедей на крыше? Правда?
ВТОРОЙ. Ну да. У него там купальня. Только она течёт, и никто никак не поймёт, где.
ТРЕТИЙ. Теперь-то, небось, понятно. Сверху течёт. С самого верху.
ПЕРВЫЙ. Теперь вы взялись за метафоры? Продолжайте, свидетель.
СВИДЕТЕЛЬ_2. Так вот, с сестрой он говорил только об искусстве. И с Вагнером. И даже с министром, стало быть, внутренних дел...
ВТОРОЙ. Я помню этот разговор. Интересный.
ПЕРВЫЙ. Ну, а что ночью?
СВИДЕТЕЛЬ_2. В смысле?
ПЕРВЫЙ. Ночью король что делал?
СВИДЕТЕЛЬ_2. Ночью король спал. Иногда Вагнер играл ему на рояле.
ВТОРОЙ. У тебя в гостинице есть рояль?
СВИДЕТЕЛЬ_2. Мне его доставили, господин. Вместе со многими остальными вещами, как только стало понятно, что король изволит у меня делать встречи.
ТРЕТИЙ. Значит, король спал, а Вагнер играл?
СВИДЕТЕЛЬ_2. Точно так, господин. Истинно, стало быть, догадались.
ПЕРВЫЙ. Ты свободен. До утра из дворца ни ногой. Впрочем, вас проводят.
СВИДЕТЕЛЬ_2. Благодарю господ высокой Комиссии...

Уходит.

ВТОРОЙ. И это всё?
ТРЕТИЙ. Ну, в принципе...
ПЕРВЫЙ. Нет, это не всё. Есть ещё начинающая проявлять недовольство толпа снаружи дворца. Им надо срочно что-то сказать. Мы здесь именно за этим. Вы не забыли, господа? Вы не забыли, как вчера нас пропускали сквозь строй бюргеров с граблями и карабинами? Им нужно что-то сказать. И нужно, чтобы это «что-то» было чертовски похоже на правду.
ВТОРОЙ. А что фон Гудден?
ТРЕТИЙ. Он ждёт в соседней комнате. Вот уж с кем нам повезло, так это с фон Гудденом.
ПЕРВЫЙ. Я попрошу вас составить ему компанию, господа. Я перепишу документ, фон Гудден удостоверит... и довольно с этим.

Ещё несколько капель падают в цилиндр.

ПЕРВЫЙ. Вы видите — медлить нельзя. Пока это всего лишь капля, но чаша уже переполняется. Я быстро, господа.

Второй и Третий уходят. Первый садится за стол, вынимает из большого саквояжа первую американскую ленточную пишущую машинку. Вставляет ленту и лист. Начинает печатать.


3. Двое в доме

Кабинет короля в Нойшванштайне. Людвиг вписывает что-то в дневник, стоя за бюро. Закончив, промакивает. Звонит в колокольчик. Входит Майр.

ЛЮДВИГ II. Ужинать буду здесь. Столик на двоих.
МАЙР. Её императорское величество уехала утром.
ЛЮДВИГ II. Я знаю. Я получил её записку. Тем не менее, ужинать я буду здесь, и у меня будет гость.
МАЙР. Как вам будет угодно, ваше величество.

Майр уходит. Людвиг садится за рояль и играет, пока Майр накрывает стол. А когда Майр уходит, Людвиг встаёт из-за рояля, подходит к рыцарским доспехам в углу и открывает забрало шлема. Слушает.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (ПЕРВЫЙ). Для секретного протокола. Письмо... впрочем, лучше будет, если представите вы.
ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (МАЙР). Письмо короля Вагнеру, первое.
ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (ПЕРВЫЙ). Первое попавшее к вам в руки?
ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (МАЙР). Первое, после которого я заподозрил неладное.
ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (ПЕРВЫЙ). Читайте.

Людовик закрывает рыцарский шлем. Возвращается к столу. За столом сидит Рихард Вагнер.

ЛЮДВИГ II. Всегда преклонялся перед твоим умением возникнуть в нужном месте в нужное время.
ВАГНЕР. А я — аналогично перед твоим. Здравствуйте, ваше величество. Благодарю за приглашение и воистину королевский подарок (показывает руку с бриллиантовым перстнем).
ЛЮДВИГ II. Я рад. Я давно мечтал о хотя бы ещё одной нашей встрече.
ВАГНЕР. Садитесь, мой друг. Давайте ужинать.

Они обнимаются и садятся ужинать.

ЛЮДВИГ II. О, любимый мною человек, как я радуюсь приближению того времени, когда мой дорогой друг посвятит меня в тайны и чудеса своего искусства, которые меня укрепят и воистину освятят! У меня есть намерение отучить Мюнхенскую публику от фривольных пьес, очистить её вкус и подготовить его к чудесам ваших творений посредством исполнения в придворном театре значительных и серьёзных вещей Шекспира, Кальдерона, Моцарта, Глюка, Вебера...

ВАГНЕР. Главное — помните, мой король, что и чужое стремление к счастью — вполне законно. Тумаки и щипки сестёр научат нас тому. Не так ли?
ЛЮДВИГ II. О, если б мой народ был как моя сестрица-птица...
ВАГНЕР. Я слышал, ваши дела совсем плохи, ваше величество?
ЛЮДВИГ II. Интересно, почему меня все об этом спрашивают?..

Пауза.

ВАГНЕР. Знаете, у меня большой опыт по этой части. Помните, как ваша полиция несколько месяцев искала меня, чтобы передать письмо?
ЛЮДВИГ II. Да-да, мы много потом смеялись с вами... драгоценный смех... простите меня, великий мэтр. Но рядом с вами я как крохотный малютка рядом с отцом — он дурачится подобно маленькому щенку рядом с матерью. Он виляет хвостом, он прыгает, он запрыгивает на взрослых и вопит, вопит от удовольствия... мне тоже хочется вопить от удовольствия, презрев положение и титулы, когда я рядом с вами.
ВАГНЕР. Я счастлив вашим вниманием, ваше величество. Но тем не менее...

Людвиг делает Вагнеру знак замолчать. Подходит к рыцарскому шлему. Открывает его. Оттуда доносятся голоса.

ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (МАЙР). Далее на обороте... Я чувствую объединяющее нас начало - нашу духовную избранность. Я часто думал в детстве и в ранней юности о том, что будет, когда я стану  королем. У меня было и есть своё представление о королевских обязанностях и власти. Они всегда рисовались мне в образах благородных рыцарей древней Германии и шиллеровских героев. Своё будущее я видел исключительным призванием, служением возвышенным целям красоты. Мне было шестнадцать, когда я в придворном театре увидел вашего "Лоэнгрина", я был потрясён им.

Людвиг закрывает шлем и возвращается к столу.

ЛЮДВИГ II. Так и есть. Словно видение моей детской фантазии предстало передо мной в ярком свете рампы, сопровождаемое прекрасной музыкой. С тех пор я стал читать ваши сочинения, разучивать музыкальные композиции.
ВАГНЕР. А помните, что они написали тогда?
ЛЮДВИГ II. Конечно! Я выучил наизусть! (Припоминает). «Наименьшее зло, которое этот чужак принес в нашу страну, можно только сравнить - имея в виду его ненасытный аппетит - с нашествием саранчи. Этот платный сочинитель, этот революционер, который в 1848 году во главе банды головорезов хотел взорвать королевский дворец в Дрездене, теперь хочет изолировать короля и эксплуатировать его для своих революционных идей».
ВАГНЕР. Да, так и есть. Они так писали.
ЛЮДВИГ II. А мы писали друг другу другое...
ВАГНЕР. Ваше величество...
ЛЮДВИГ II. Не перебивайте меня. Сейчас послушайте. Меня, скорее всего, сегодня перевезут в Берг...
ВАГНЕР. Ваше величество!
ЛЮДВИГ II. Не надо. Меня перевезут в Берг, он недалеко и просто охраняется. Да и сопротивляться я не буду. Они бы и тут меня оставили, но здесь очень близко Фюссен и Австрия, а в Австрии всё-таки моя Сисси. Берг проще. Так вот. Я купил для вас виллу в десяти минутах езды отсюда. Вы можете ежедневно посылать за мной один или два раза, как вам удобно. Я прилечу к вам, как к возлюбленной, для восхитительного духовного общения! Никогда ещё не приходилось мне встречать подобное стремление поучаться, подобную способность понимать и горячо переживать усвоенное. И ваша милая заботливость обо мне глубоко трогает душу. Я уже вижу, как легко мне будет здесь отдохнуть, во всех смыслах этого слова.
ВАГНЕР. Это было бы восхитительно, ваше величество.
ЛЮДВИГ II. Не выйдет?
ВАГНЕР. Вряд ли, ваше величество. Моё присутствие и без того было здесь слишком долгим...
ЛЮДВИГ II. Не для меня.
ВАГНЕР. И не для меня. Я скажу больше — едва ли в мире найдётся человек, сделавший для меня больше. Сделавший больше для моей музыки, для моих теорий, для моих звуков, для моих идей! Никто, ни один человек. Но время вышло, ваше величество. Времени больше нет.
ЛЮДВИГ II. Времени никогда не было, когда мы с вами встречались. Оно превращалось в звук и утекало.
ВАГНЕР. Наверное, в этом наша вина.
ЛЮДВИГ II. Наверное. Вы позволите?
ВАГНЕР. Конечно. Мне и самому интересно.

Людвиг снова открывает забрало шлема.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (ПЕРВЫЙ). Выдержка из королевского дневника... какое число?
ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (МАЙР). Он не ставит чисел, уважаемый... господин. Точнее, у него своя система счисления, он её как-то считает от рождения Вагнера.
ПЕРВЫЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (ПЕРВЫЙ). Умно. Ладно, читайте дальше. Это особенно будет интересно вам, уважаемый профессор.
ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (МАЙР). Простите... это он писал на латыни. «Да, это хорошо должно быть – стать настоящим неограниченным монархом. Если я здесь так всем неприятен, если министры отказываются меня понимать, то может быть, можно продать Баварию, например, Бисмарку, и на эти деньги, например, купить у России полуостров Крым. Ведь у него прекрасные отношения с императрицей России. Я мог бы сделать из Крыма своё государство и неограниченно там господствовать».
ЛЮДВИГ II. (Закрывает забрало). Слышите? В ход пошли детские записки.
ВАГНЕР. Дело дрянь, ваше величество.
ЛЮДВИГ II. Дрянней не бывает.
ВАГНЕР. Тогда почему?...
ЛЮДВИГ II. Я хочу, чтобы у них получилось.

Пауза.

ВАГНЕР. Вы... хотите что?
ЛЮДВИГ II. Хочу, чтобы они всё сделали сами. Чтобы у них всё получилось. Без моей помощи. Поэтому я никому не мешаю. Поэтому я тихо сижу в своём углу. Я хочу, чтобы они сделали так, как хотят.
ВАГНЕР. Впервые не понимаю вас.
ЛЮДВИГ II. Мне нужно, чтобы... не знаю. Я, наверное, сам не до конца понимаю. Но мне нужно. Нужно, чтобы они. Они, а не я.
ВАГНЕР. Всё равно не ясно.
ЛЮДВИГ II. Я сомневаюсь, что смогу объяснить вам... это, но всё рано или поздно приходит в упадок. Мне ясно дали понять, что сейчас не время. Вот и вы, любимый друг мой, считаете, что сейчас совсем не время. А тогда — время чего сейчас?
ВАГНЕР. Кажется, понимаю...
ЛЮДВИГ II. Я знал, что вы поймёте. Кому, как не вам? Время чего сейчас? Или — кого? Хорошо. Не моё — тогда чьё? Кто идёт мне на смену, чьи шаги настигают меня? Я постараюсь как следует их рассмотреть, раз уж не могу как следует сопротивляться.

Людвиг вновь открывает забрало шлема.

ВТОРОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАБРАЛА ШЛЕМА (МАЙР). ...сложено вчетверо, с обратной стороны приписка рукой Его Величества по-французски: «Моя любовь к вам будет длиться вечно. И я прошу вас сохранить дружбу ко мне навсегда. С чистой совестью могу сказать, что я достоин вас. Кто имеет право нас разлучить? Знаю, что вы чувствуете то же, что и я, что вы вполне понимаете мою глубокую боль. Поступить иначе я не могу, верьте мне! Никогда не сомневайтесь в преданности вашего лучшего друга. Ведь это не навсегда!» ...далее... в медальоне, осмотренном мною, пока король был в купальне, найдена часть записки, тщательно вырезанная, видимо, бритвой. Записка гласит...

Людвиг с грохотом захлопывает шлем. Снимает со стены старый меч. С грохотом сносит шлем с плеч пустого доспеха.


4. Диагноз

Одна из многочисленных комнат в Нойшванштайне. Второй входит, осматривается. Сидящий до того незаметно в углу фон Гудден с грохотом складывает газету.

ФОН ГУДДЕН. Возмутительно!
ВТОРОЙ. Виноват?
ФОН ГУДДЕН. Возмутительно!
ВТОРОЙ. Простите?
ФОН ГУДДЕН. Весь этот Зигмунд Фрейд, вся эта... камарилья, всё вкупе и в кубе! Всё возмутительно, от начала, и до конца! Вот, взять, к примеру, вас...
ВТОРОЙ. Меня?
ФОН ГУДДЕН. Да-да, вас! Вы — человек посторонний, это видно невооружённым глазом...
ВТОРОЙ. В самом деле?
ФОН ГУДДЕН. Клянусь вам! Итак, взять вас — у вас была мать, конечно же.
ВТОРОЙ. Уверяю вас, это так.
ФОН ГУДДЕН. И отец.
ВТОРОЙ. И отец. И даже отчим.
ФОН ГУДДЕН. Великолепно! Так вот, господин незнакомец, знаете ли вы, что согласно постулатам этого вот господина, напечатанным в солидном, уважаемом мною до этого момента издании, ваши поступки определяются степенью вашего сексуального влечения к своей матери, отцу, отчиму... кто там ещё... сестра была?
ВТОРОЙ. И есть. Двоюродная...
ФОН ГУДДЕН. Идеально! Прямо вот из этого вот абзаца... к сестре, кухарке, няньке, соседской девчонке и, чорт его побери совсем, может, даже — (надевает очки, ищет в статье) — п о д с о з н а т е л ь н о — к собаке!
ВТОРОЙ. Ну, насчёт собаки, я уверен, там ничего не сказано...
ФОН ГУДДЕН. И не надо, уважаемый незнакомец! И так уж достаточно, чтобы в порядочном обществе такого естествоиспытателя вызвали бы на дуэль! Вы согласны со мной?
ВТОРОЙ. Всецело. Совершенно. Мне не нравится этот модный нынче курс. Сперва это их происхождение видов, теперь эти бредни... получается: мы — влюблённые в собственных матерей потомки лысых обезьян?
ФОН ГУДДЕН. Ну, как нейроанатом я с вами поспрою... кстати, как ваше имя?
ВТОРОЙ. Zweite. Карл Zweite.
ФОН ГУДДЕН. Ага... ну, что ж... будем знакомы, господин Zweite. Бернхард Алоиз фон Гудден, профессор Мюнхенского университета, нейроанатом и неутомимый экспериментатор в области познания механизмов движения человеческой натуры!
ВТОРОЙ. Вы психиатр?
ФОН ГУДДЕН. В том числе. Но главная моя специальность, герр Zweite — именно нейроанатомия. И именно с этой точки зрения я здесь.
ВТОРОЙ. Понимаю...
ФОН ГУДДЕН. Да, меня пригласили после этого возмутительного поведения местного врача... как его...
ВТОРОЙ. (Смотрит в свою папку). Франц-Карл Герш... Герштер.
ФОН ГУДДЕН. Вот-вот.
ВТОРОЙ. Вы находите возмутительным его поступок?
ФОН ГУДДЕН. А как же? Noli nocere — это же не просто так наша, медиков, первая заповедь. И особенно наша — психиатрическая. Поэтому сознательно оставлять больного без помощи, это, знаете...
ВТОРОЙ. А если он не считает его больным?
ФОН ГУДДЕН. Тогда он просто некомпетентен.
ВТОРОЙ. Вы уверены?
ФОН ГУДДЕН. Я убеждён! Причём это самый опасный вид больного — больной с неограниченными возможностями и слабо выраженной манией. Посмотрите (открывает свою папку, там история болезни)... посмотрите — вроде бы ничего страшного. Даже хорошо. Вроде бы. Да? Вагнер, пианино, оперы, Нибелунги, Лоэнгрин... всё здорово, всё в рамках воспитания и утончённого вкуса...
ВТОРОЙ. Кому ж и иметь утончённый вкус в королёвстве, как не королю?..
ФОН ГУДДЕН. Именно, именно, герр Zweite! Уверен, что и он думает, точно так же! Потому, что он так и делает. Он действует именно так, как вы сказали!
ВТОРОЙ. Как?
ФОН ГУДДЕН. Строит свой мир. У него есть для этого все возможности, главная из которых — бюджет государства.
ВТОРОЙ. Дался всем этот бюджет... так вы утверждаете, он безумен?
ФОН ГУДДЕН. Ещё раз — я убеждён. Вменяемый человек не ставит оперу и не строит театры, когда страна выплачивает репарации!
ВТОРОЙ. Вот вы наверняка очень удивитесь, когда я скажу, что моё ведомство — а я, как и вы, представляю здесь определённое ведомство — так вот, моё ведомство недавно поручило нескольким... ммм... агентам... поинтересоваться общественным мнением относительно всех этих дворцов и театров...
ФОН ГУДДЕН. И что же? Интересно.
ВТОРОЙ. Чрезвычайно интересно. Так вот, уважаемый профессор, представьте себе — все довольны! Исключительно все!
ФОН ГУДДЕН. Не может быть?
ВТОРОЙ. Математический факт. Шлюхи, продавцы требухи, карманники, извозчики, сборщики навоза, мусорщики, полицейские, лавочники... даже пьяницы.
ФОН ГУДДЕН. Этим-то что пришлось по душе?
ВТОРОЙ. Там теперь оживлённое место, стали реже замерзать зимой.
ФОН ГУДДЕН. Кто бы мог подумать...
ВТОРОЙ. Ну, о строителях и высших государственных чиновниках я не говорю. Вы помните, какая была кампания, и кто имел акции.
ФОН ГУДДЕН. Помню, конечно.
ВТОРОЙ. Вот так, господин профессор. Но вы так и не объяснили мне, причём тут нейроанатомия.
ФОН ГУДДЕН. Это проще простого. Наш мозг — средоточие нервных окончаний в проводящей ткани... как пучки ниток в банке с гусиным жиром, если позволите.
ВТОРОЙ. Так...
ФОН ГУДДЕН. Когда такие пучки перепутываются в результате особенностей строения, передающихся по родственной линии...
ВТОРОЙ. Это вы про наследование болезней? Ещё одна бредовая теория. Сказано в Писании, что не в ответе сын за отца, и даже если представить себе, что это метафора, то её смысл легко понятен — это как раз отрицание всякого рода наследственных изменений. Из семечка яблони родится яблоня не потому, что это яблочное семечко.
ФОН ГУДДЕН. Да? А почему?
ВТОРОЙ. А потому, что так хочет Бог. Понимаете, вот эта вот мысль, которая после Дарвина и Ньютона так крепко засела в умах молодёжи... что мир познаваем, что у него есть законы, зная которые, мы можем его... это, знаете...
ФОН ГУДДЕН. И снова как профессор и как медик буду вынужден с вами спорить. Я разрезал сотни мозгов, герр Zweite, поверьте мне — нигде ни намёка на Божий замысел.
ВТОРОЙ. И всё-таки, где здесь король?
ФОН ГУДДЕН. Король болен с вероятностью в девяносто семь процентов, герр Zweite. Достаточно взглянуть на его брата, Отто.
ВТОРОЙ. Это да.
ФОН ГУДДЕН. Вот видите.
ВТОРОЙ. Хотя... и здесь с оговорками.
ФОН ГУДДЕН. У нас вся наука с оговорками. И особенно — психиатрия.
ВТОРОЙ. Отто отличный солдат.
ФОН ГУДДЕН. Ясное дело. У него напрочь отсутствует чувство страха. Другое дело, что он и в больнице продолжал воевать.
ВТОРОЙ. Вы его смотрели?
ФОН ГУДДЕН. Нет, конечно. Мне рассказывали. Смотреть я буду что его, что вот хоть короля... только если они сыграют в ящик.
ВТОРОЙ. То есть вы не видели короля?
ФОН ГУДДЕН. Лично? Ни разу, ха-ха. Представляете? Я тут уже вторые сутки, но ни разу не видел короля.
ВТОРОЙ. Тогда как же...
ФОН ГУДДЕН. Говорю же, дело ясное и совершенно решённое. Скорее всего, я посмотрю его, когда мы переедем в Берг.
ВТОРОЙ. Сегодня ночью.
ФОН ГУДДЕН. Да?
ВТОРОЙ. Да. Сегодня ночью. А вам не говорили?
ФОН ГУДДЕН. Нет. Вы знаете, тут вообще мало говорят. Но много музыки.
ВТОРОЙ. Да. Музыки много.

Где-то в глубине дворца начинает звучать рояль.

ФОН ГУДДЕН. Вот, например.
ВТОРОЙ. Да...
ФОН ГУДДЕН. Совершенно ненормально. У нормального человека есть точно определённое время для музыки, для еды, для занятий...
ВТОРОЙ. Для появления на людях.
ФОН ГУДДЕН. И снова — вашу руку, герр Zweite! Вы совершенно правы.

Двери раскрываются, и входит Людовик Баварский.

ВТОРОЙ. Eure Majestät!
ЛЮДОВИК II. Садитесь, господа. Как вы спали этой ночью?
ФОН ГУДДЕН. Я не спал.
ВТОРОЙ. Честно говоря, я тоже.
ЛЮДОВИК II. Жаль. Сейчас подадут кофе. Вы позволите, профессор?

Людовик легко находит скрытый шнур от колокольчика, звонит. Где-то далеко во дворце после паузы звенит мелодичная трель старого электрического звонка.

ФОН ГУДДЕН. Ловко!
ЛЮДОВИК II. Рад, что вам нравится. Да, сейчас принесут кофе. А я совершенно чудесно спал сегодня. Даже не верится. Последний раз так спал перед тем, когда сюда впервые приезжал Вагнер. (Второму). Вы не помните, когда это было?

Второй было открывает папку, но осекается.

ЛЮДОВИК II. Я тогда не спал всю ночь. Почти всю ночь. Смотрел в окно. Там была Луна, которая стремительно, со свистом неслась сквозь облака. Я словно вскочил на неё тогда, понимаете? Я словно вскочил на Луну... завтра мне предстояла встреча с величайшим человеком на земле. Я собирался сделать ему предложение, от которого — я знал — он не откажется. Я мог сделать ему такое предложение. Только я. Один. На всей земле. Да, господа, я вскочил тогда на Луну больше, чем когда-то в детстве. Я летел на ней... летел далеко, дальше и выше, чем кто-то до меня. Я плавал в её серебряных морях и лежал на ослепительных песках, которые, может быть, древнее самой Земли... а потом ударили часы в спальне. И я проснулся. Я спал всего час, но был совершенно свежим и отдохнувшим, словно заснул на морском берегу и спал, сколько положено. Вот так.
ФОН ГУДДЕН. Нынче ночью было то же самое?
ЛЮДОВИК II. Почти.

Входят слуги, под предводительством человека в маске. Накрывают кофейный стол.

ЛЮДОВИК II. А вы, господа, говорите, не спали всю ночь? Позволите спросить — почему?
ФОН ГУДДЕН. Я писал статью для университетского коммюнике. Кстати, ваше величество... мне нужно отправить её на телеграф.
ВТОРОЙ. Если хотите, это могу сделать я.
ФОН ГУДДЕН. Мне всё равно. Сделайте вы.

Пауза. Пьют кофе.

ВТОРОЙ. А я всю ночь думал...
ЛЮДОВИК II. О чём, господин...
ВТОРОЙ. ...Zweite. Моё имя Карл Zweite.
ЛЮДОВИК II. Господин Zweite. Вчера была идеальная ночь для раздумий, надо вам сказать. Я и сам заснул не скоро, и тоже, представьте, думал.
ФОН ГУДДЕН. А вы о чём?
ЛЮДОВИК II. Скажу, когда герр Zweite расскажет.
ВТОРОЙ. Я расскажу. Сразу предупреждаю — не всё, так как часть моих мыслей является государственной тайной.
ЛЮДОВИК II. Надеюсь, не очень большая часть.
ВТОРОЙ. Я думал о дальнейшей судьбе Баварии, Ваше Величество.
ЛЮДОВИК II. О, это так скучно...
ФОН ГУДДЕН. Скучно?
ЛЮДОВИК II. Конечно, скучно. Нет ничего более скучного, чем дальнейшая судьба Баварии.
ВТОРОЙ. Вы находите?..
ЛЮДОВИК II. Конечно. Теперь, после всего, что произошло, Баварию ждёт судьба очередного гордого европейского лоскутка. Суверенитет, правительство, рост национальных настроений, гордость, налоги, война на стороне какого-нибудь европейского гиганта, налоги, инфляция, выживание нации, политика, лавирование, борьба, альянс... я говорил про налоги?
ФОН ГУДДЕН. Но это и есть жизнь.
ЛЮДОВИК II. Нет, господа. Жизнь — это то, что происходило до этого. А то, что я перечислил — ступени к закату. Видите, как их немного? А жизнь — бесконечна, господа. Бесконечна и прекрасна.

Король встаёт. Все встают.

ФОН ГУДДЕН. Ваше Величество...
ЛЮДВИГ II. У Баварии был шанс. Шанс напомнить миру о том, что не только Чёрная смерть и ужасы непрерывных войн составляют его историю. Это был великолепный шанс для целой страны стать новой Элладой. А теперь... что нам осталось? «Дальнейшая история», точней и не скажешь. Прощайте, господа. У меня много дел. Буду рад увидеться вновь.

Король покидает комнату. Мужчины садятся.

ФОН ГУДДЕН. Ну? Что я говорил? Бред и иная реальность.
ВТОРОЙ. Но...
ФОН ГУДДЕН. Вы об искренности? Это ничего не значит.
ВТОРОЙ. Ничего?
ФОН ГУДДЕН. В мире психиатрии — ровным счётом ничего. А в мире нейроанатомии — и того меньше.
ВТОРОЙ. Как, должно быть, скучно так жить...
ФОН ГУДДЕН. Что?
ВТОРОЙ. Нет-нет, это я так... значит, всё — бред? Никакого шанса у Баварии нет и никогда не было? И ни у кого не было? Никогда?

Пауза.

ФОН ГУДДЕН. Послушайте... как бы вам объяснить... сумасшествие — это не всегда черти и змеи в темноте и наяву. Иногда сумасшествие именно такое — счастливое, радужное. Праздничное. Это самый горький вариант, и я по-человечески его очень хорошо понимаю. Потому что понимаю причину.
ВТОРОЙ. Причину?
ФОН ГУДДЕН. Ну конечно. Детство, как у всех королей — чёрт-те какое. Отца почти не видит, брат сумасшедший. Мать мучается между двором и материнским инстинктом. Ребёнок один, в библиотеке... вот и всё.
ВТОРОЙ. И всё?
ФОН ГУДДЕН. Да что вы, в самом деле! Мне его тоже жаль. Жаль, уверяю вас. И будет жаль, даже когда я стану кромсать его мозги. А будет это очень скоро, поверьте мне.
ВТОРОЙ. Что вы имеете в виду? Вы что-то знаете?
ФОН ГУДДЕН. Его мир разбит. Жить в этом он не умеет. Он сейчас как тигр, выкормленный из соски, выращенный в доме и выпущенный в лес. Поверьте, он и недели здесь не протянет.

Входит слуга с телеграммой для фон Гуддена на подносе. Фон Гудден читает телеграмму.

ФОН ГУДДЕН. Извините, вынужден вас покинуть, герр Zweite. Всего наилучшего. Было приятно поговорить.
ВТОРОЙ. Совершенно взаимно, господин профессор. Истинное удовольствие.

Фон Гудден уходит. Второй наливает себе ещё кофе и углубляется в изучение папки. Где-то в глубине дворца начинает играть рояль. В коридоре раздаются шаги. Потом шаги сверху. Потом в стене. Потом в другой стене. Потом в большом шкафу. Потом снова в коридоре. Потом открывается дверь и входит Франц-Карл Герштер.

ГЕРШТЕР. Здравствуйте. Вы не видели короля?
ВТОРОЙ. Его Величество был здесь.
ГЕРШТЕР. А куда он ушёл?
ВТОРОЙ. Вон в ту дверь. Сказал, что у него дела.
ГЕРШТЕР. Он где-то играет на рояле. Слышите?
ВТОРОЙ. Да-да.
ГЕРШТЕР. Никак не пойму, где.
ВТОРОЙ. У него их несколько?
ГЕРШТЕР. Роялей?
ВТОРОЙ. Комнат с роялями.
ГЕРШТЕР. Вы не представляете себе, сколько! Только восемь из тех, что я знаю. Но я был в тех, что я знаю — его там нет. Он играет в потайной комнате.
ВТОРОЙ. Потайная комната с роялем?
ГЕРШТЕР. Совершенно так, господин...
ВТОРОЙ. Zweite. Карл Zweite.
ГЕРШТЕР. Да-да... так вот. Мне, как личному врачу, положено знать расположение потайных комнат замка — на тот случай, если королю станет плохо в одной из них. Но потайные комнаты с роялями находятся в полной компетенции короля, и это ужасно мешает выполнять обязанности, понимаете?
ВТОРОЙ. Понимаю. А часто королю становилось плохо?
ГЕРШТЕР. В потайных комнатах?
ВТОРОЙ. Вообще.
ГЕРШТЕР. Это врачебная тайна.
ВТОРОЙ. А по какой причине?
ГЕРШТЕР. Это тоже врачебная тайна. Но он очень чувствительный. Очень. Настолько, что рядом с ним забываешь, какой нынче век на дворе.
ВТОРОЙ. Может, поэтому он сделал всё это?
ГЕРШТЕР. Что - «всё это?»
ВТОРОЙ. Ну, вот это всё. Замки, оперы, Вагнер...
ГЕРШТЕР. А что плохого в замках и Вагнере? Воевать за чужие интересы лучше?
ВТОРОЙ. Послушайте, я не хотел...
ГЕРШТЕР. Спекулировать на бирже? Обирать сирот? Позволять рабство и работные дома?
ВТОРОЙ. Нет-нет, что вы! Конечно, конечно. Нисколько не лучше. Вы правы.
ГЕРШТЕР. Я ведь знаю, кто вы, герр Zweite. Я знаю, для чего вы здесь. А вы наверняка знаете, кто я. И что я отказался подписывать эту... эту возмутительную инсинуацию, состряпанную вашим наёмным прагматиком фон Гудденом, у которого понимания красоты ровно столько же, сколько у мертвецов, которым он всю жизнь пилит головы!
ВТОРОЙ. Послушайте, я...
ГЕРШТЕР. Этот король — лучшее, что могло случиться с нашей несчастной страной за всё время её существования. Если бы вы думали не только о себе, если бы помогли ему — возможно, Бавария бы обессмертила своё имя в веках. В веках, понимаете?!
ВТОРОЙ. Понимаю. Король сегодня говорил как раз об этом.
ГЕРШТЕР. Он теперь всегда об этом говорит. Всю жизнь я удерживал его от расстройства. От тоски. От ужасов этого мира. И он говорил о музыке. Об искусстве. О литературе. Он катался на лодках и читал стихи. Он играл на лютне по вечерам. На клавесине. На рояле — и не в потайной комнате, а на крыше замка! А теперь он говорит только об одном. Только об одном...

Пауза.

ГЕРШТЕР. Куда, вы сказали, он ушёл?
ВТОРОЙ. Вот в эту дверь.
ГЕРШТЕР. Честь имею.
ВТОРОЙ. Всего доброго.

Герштер уходит. Второй углубляется в бумаги. Неожиданно прямо за стеной, неподалёку от Второго, начинает играть рояль. Второй подскакивает на месте. Гаснет свет.


5. Двое в доме

Вагнер что-то сочиняет на рояле. Король на цыпочках входит в кабинет, чтобы не мешать.

ВАГНЕР. Лебеди на озере. Красота среди простых берегов. Те, что, появившись, навсегда приковывают к себе взгляд. Те, что кажутся порождением самого света...
ЛЮДВИГ II. И вы помните, величайший? Помните, как рассказывал тот русский? Я писал вам? Уже и не помню...
ВАГНЕР. Лебеди любят единожды. Всего один раз, а лишившись своей любви — умирают вслед за ней.
ЛЮДВИГ II. Если бы знать заранее, что всё так кончится, я строил бы не замки.
ВАГНЕР. ...а дзоты? Смешно, ваше величество. Моя музыка не так хорошо звучит в бетонных бункерах, поверьте.
ЛЮДВИГ II. И что же остаётся?
ВАГНЕР. Умереть или вооружиться, король.
ЛЮДВИГ II. Вы серьёзно, мудрейший друг? Вы ведь знаете — у меня достанет смелости поступить согласно вашему совету.
ВАГНЕР. Только сейчас?
ЛЮДВИГ II. Только сейчас, мне кажется, у вас появился план.
ВАГНЕР. Почему вы так подумали?
ЛЮДВИГ II. Потому, что вы стали играть увереннее.
ВАГНЕР. Вынужден вас огорчить. Плана у меня нет, просто...
ЛЮДВИГ II.Просто?..
ВАГНЕР. Просто появилась одна мысль.
ЛЮДВИГ II. Поделитесь?
ВАГНЕР. Вы ведь и так её знаете, мой король. Последние несколько месяцев мы с вами существуем исключительно друг у друга в голове.
ЛЮДВИГ II. Тогда мы думаем об одном и том же.
ВАГНЕР. Возможно.
ЛЮДВИГ II. Лебединое озеро...
ВАГНЕР. Лебединое озеро, ваше величество. Эти дивные птицы всегда были для вас...
ЛЮДВИГ II. Для нас.
ВАГНЕР. Для нас, ваше величество.
ЛЮДВИГ II. Я понял вас, прекраснейший. Мне кажется, я вас понял.
ВАГНЕР. Тем лучше, ваше величество. А теперь позвольте рассказать вам одну историю. Во времена, когда я ещё не был обласкан вашим вниманием, я встретил в Вероне одного маленького беспризорника. Он играл даже не на скрипке, не на гудке... на каком-то высохшем сучке с криво натянутыми нитками. Играл, конечно, ужасно. Даже в шуме базара голос его уродца звучал возмутительным диссонансом. Но он был счастлив. И те менялы, что сидели рядом с ним — а играл он в меняльном ряду! - не раздражались и не прогоняли его. А когда я спросил у них — почему, один из них ответил: никто не хочет играть в нашем ряду, он один здесь такой. Стало быть, мы его заслужили.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Стало быть, заслужили...
ВАГНЕР. Да.
ЛЮДВИГ II. Прошу, друг, поиграйте мне ещё. А я посижу и подумаю, заслужил ли я право называть вас так.

Вагнер играет. Кабинет отпирает Майр, проходит, убеждается, что король спит, пропускает солдат. Солдаты берут короля под стражу, уводят. Вагнер играет. Гаснет свет.


6. Заговор

Кабинет короля в замке Берг. Большой деловой стол. Трое входят, садятся.

ПЕРВЫЙ. Итак, господа. Чтобы, как говорится, ничего не тратить зря.

Пауза. Склоняются, рыдая, свечи в канделябрах.

ПЕРВЫЙ. Итак, господа. Чтобы не тратить ничьего времени зря... документ я составил. Документ королём подписан.
ВТОРОЙ. Да?
ТРЕТИЙ. Уже?
ПЕРВЫЙ. Сегодня утром. Он подписал его сразу после передислокации.
ВТОРОЙ. После переезда?
ПЕРВЫЙ. Да, сразу после. Сначала позвал грузчиков, потом ещё кого-то... потом конюхов, потом носильщиков... а потом переждал мне через слугу своё факсимиле.
ВТОРОЙ. Ага.
ТРЕТИЙ. Что значит это ваше - «ага?!»
ВТОРОЙ. Оно значит - «я так и думал».
ПЕРВЫЙ. ...итак, господа! У нас есть свидетельство о невменяемости и свидетельство об отречении. Всё подписано собственноручно королём и достаточным количеством компетентных и авторитетных лиц, чтобы...
ВТОРОЙ. ...чтобы мы все могли спокойно спать, не задумываясь.
ТРЕТИЙ. О чём?
ПЕРВЫЙ. Да, о чём это вы?
ВТОРОЙ. Не я. Мы. Мы все.
ТРЕТИЙ. И о чём же это мы все?
ВТОРОЙ. Если б знать...
ПЕРВЫЙ. В общем, я что хотел сказать, господа? Бавария спасена, мы можем вытянуть ноги.
ВТОРОЙ. Чтобы об них и дальше спотыкался Бисмарк?
ТРЕТИЙ. Я требую прекратить!
ПЕРВЫЙ. Герр Zweite! Вы переходите все границы!
ВТОРОЙ. Извините, господа. Извините. Я просто хотел сказать, что я, как и все мы, всё понимаю, и очень рад, что нам удалось, и так далее.
ПЕРВЫЙ. Что вы всё-таки имеете в виду, а?
ВТОРОЙ. Только то, что нам теперь предстоит дальнейшая история Баварии. Правильно?
ТРЕТИЙ. Именно.
ПЕРВЫЙ. Совершенно правильно. И в связи с этим, я бы рекомендовал вам — нам всем, и настоятельно рекомендовал бы! - ею заняться. Я, например, начинаю прямо сейчас. Поэтому уезжаю первым. Остальных прошу соблюдать очерёдность и порядок, предписанные регламентом.
ВТОРОЙ. Регламентом?
ТРЕТИЙ. Оранжевый конверт, вы что, не получали?

Бьют часы.

ПЕРВЫЙ. Всем всего наилучшего, господа! Было чрезвычайно приятно иметь с вами дело.

Бросает одну из своих папок в камин, другую забирает с собой и уходит.

ТРЕТИЙ. Не могу с ним не согласиться.

Бросает в камин свою папку и уходит. Второй встаёт, подходит к камину, бросает в него свою папку. Входит Людовик Баварский.

ЛЮДВИГ II. Хорошо, что я вас застал. Все разошлись, хотелось с кем-то попрощаться.
ВТОРОЙ. С удовольствием... господин... король...

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Мой брат, несчастный Отто...
ВТОРОЙ. Да...
ЛЮДВИГ II. Намучаетесь вы с ним.
ВТОРОЙ. Да.
ЛЮДВИГ II. Но даже такой король лучше, чем я? Не так ли?
ВТОРОЙ. История распорядилась так, ваше величество.
ЛЮДВИГ II. Всё-таки - «ваше величество?»
ВТОРОЙ. В этих стенах вы по-прежнему король.
ЛЮДВИГ II. Это неосторожно с вашей стороны — напоминать недееспосбному сумасброду, что в этих стенах он король, а значит — его власть безгранична. А ну как я прикажу арестовать вас?
ВТОРОЙ. Это вряд ли получится, ваше величество. Охрана дворца, конечно, не сплошь мои люди, но...
ЛЮДВИГ II. То есть и в этих стенах королевская власть не абсолютна?
ВТОРОЙ. Опять-таки, как учит нас история — ничья власть, кроме Господней, не абсолютна.
ЛЮДВИГ II. А вы верите в Бога?
ВТОРОЙ. Несомненно.
ЛЮДВИГ II. А сейчас на ваших глазах вершится Божья воля, как вы думаете?
ВТОРОЙ. Знаете, наш разговор начинает мне напоминать анкету на таможне.
ЛЮДВИГ II. В какой-то мере так оно и есть, господин Zweite. Поверьте мне, я-то теперь в этом толк знаю.

Пауза.

ВТОРОЙ. Чем... займётесь?
ЛЮДВИГ II. Ну... какое-то время подержу траур. Позатворничаю всласть, потом поеду путешествовать инкогнито.
ВТОРОЙ. В самом деле?
ЛЮДВИГ II. А этот вариант бы всех устроил?
ВТОРОЙ. В совершенстве, ваше величество!
ЛЮДВИГ II. Не сомневаюсь. Наверное, так и будет.
ВТОРОЙ. Наверное?
ЛЮДВИГ II. Наверное. Знаете, что такое «король?»
ВТОРОЙ. Титул?..
ЛЮДВИГ II. Это само собой. Нет, что такое «король» как понятие? «Король» - это способ выбирать среди возможностей и почётное право нести за свой выбор ответственность. Как думаете, сколько Ответственности способен вынести мой бедный братец?

Пауза.

ЛЮДВИГ II. А какой выбор он способен вообразить?
ВТОРОЙ. Ну, всё-таки вы сгущаете краски. Кабинет министров, правительство... за страной есть, кому присмотреть, и...
ЛЮДВИГ II. ...и без нас?

Пауза.

ВТОРОЙ. Я не это хотел сказать.
ЛЮДВИГ II. Не трудитесь, я ничуть не обиделся. Вы думаете, я этого не знаю? Наш час пробил...

Бьют часы.

ЛЮДВИГ II. Прошу прощения, время моих занятий. Имею честь.
ВТОРОЙ. Прощайте, Ваше Величество!

Второй отдаёт партикулярной шпагой салют королю и выходит из кабинета. Король нажимает педаль, панели кабинета приходят в движение, стол и шкафы убираются в специальные ниши в стенах, кабинет преобразуется в спортзал для фехтования. В углу — небольшой клавесин, отделённый занавеской. Нежно хлопает потайная дверь. За клавесин садится женщина.

Людвиг сбрасывает плащ, под ним — костюм для спортивного фехтования белого цвета. Напротив него становится Чёрный Фехтовальщик в глухой маске. Клавесин начинает играть. Король и Чёрный Фехтовальщик начинают бой.

ЛЮДВИГ II. Вы сегодня не в духе?
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Не люблю начинать от обороны.
ЛЮДВИГ II. А мне всё равно.
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Особенно сейчас... внимательнее, король, внимательнее! Обращайте внимание не только на очевидные вещи!
ЛЮДВИГ II. Действительно ценный совет. Пойду, запишу на колечке.
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Смотрите.. раз, два... и сюда три! Так будет проще и без этих ваших прыжков на месте, когда вы запросто можете потерять шпагу.
ЛЮДВИГ II.Благодарю. Раз, два... и сюда?
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Отлично, ваше величество!

Разошлись. Король останавливается у клавесина выпить яблочного сока со льдом.

ЛЮДВИГ II. Зачем ты снова приехала?
ЖЕНЩИНА. Я не приехала. Официально меня здесь нет.
ЛЮДВИГ II. И тем не менее?
ЖЕНЩИНА. Я обязательно обижусь на твои слова, так и знай. И ты первый попросишь у меня прощения.
ЛЮДВИГ II. Уже прошу.
ЖЕНЩИНА. Так-то лучше.
ЛЮДВИГ II. Меня ведь здесь тоже официально нет, ты знаешь?
ЖЕНЩИНА. Знаю. Писали в газетах.
ЛЮДВИГ II. Нет... нигде... столько романтики меня не окружало с тех пор, как мы с Вагнером поднимались на воздушном шаре.
ЖЕНЩИНА. И брали с собой рояль?
ЛЮДВИГ II. А ты откуда знаешь?
ЖЕНЩИНА. Это же Вагнер. Странно было бы, если бы он его не взял.
ЛЮДВИГ II. Так и было. Кабина кренилась, но на качестве игры это нисколько не отразилось, поверь мне.
ЖЕНЩИНА. Это уж точно. А после?
ЛЮДВИГ II. Он сбросил рояль на скалы, чтобы уничтожить инструмент, на котором играл для Богов.

Голос Чёрного Фехтовальщика: «Я готов, Ваше Величество!». Король вновь сходится с Чёрным Фехтовальщиком, а Женщина вновь играет на клавесине.

ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Ваше величество...
ЛЮДВИГ II. Если вы о побеге, то я откажусь, вы же знаете.
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Ваше величество...
ЛЮДВИГ II. Нет.
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Но почему...
ЛЮДВИГ II. Я жду другого предложения.
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Да? От кого? Может быть, я смогу?..
ЛЮДВИГ II. Нет. Вы не сможете.
ЧЁРНЫЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК. Но вы понимаете, что...
ЛЮДВИГ II. Я всё так отчётливо понимаю, что сил, если честно, хватает лишь на воспоминания. Благодарю вас.

Расходятся.

ЖЕНЩИНА. Ну, что?
ЛЮДВИГ II. Это ты его подговорила?
ЖЕНЩИНА. Ты хоть выслушал его?
ЛЮДВИГ II. Извини.
ЖЕНЩИНА. Ты действительно сумасшедший, любимый мой братец-лис? Ты знаешь, что твою норку со всех сторон обложили охотники, и вырыли подкоп ужасные кровожадные таксы, и скалят зубы бассетхаунды и бладхаунды, и лязгают пули в затворах?
ЛЮДВИГ II. Ты настоящий поэт, сестрица-свет-любовь... настоящий. Ты чудо.
ЖЕНЩИНА. А ты — звонкое дно медной сковородки, как говорила наша лейб-кухарка, помнишь?! Знаешь ли ты, братец-лис, что доктор, которому я, не будь я сам знаешь кто, расцарапала бы лицо, ещё не уехал? А знаешь ли ты, почему?
ЛЮДВИГ II. Не знаю и знать не хочу. Я начинаю видеть в своём положении лишь светлые отчего-то стороны. Вот ты. Ты приехала и говоришь мне, называя меня «братцем-лисом»... Давно ли так было?
ЖЕНЩИНА. Ты милый мой лунный король. Близорукий шутник, странная лапочка нашей насквозь высохшей и раскоряженной семьи...

Пауза.

ЖЕНЩИНА. Ты не станешь бежать и бороться?
ЛЮДВИГ II. Цветок сердца моего, да за что же? За народ, которому, как справедливо мне было сказано, совершенно всё равно — мир или война, лишь бы налог пониже да стрельба повыше? За программу, которой у меня нет? За Вагнера?
ЖЕНЩИНА. За Вагнера.
ЛЮДВИГ II. За него одного бы стоило. Но это будет эгоистично. Ты знаешь и я знаю — Вагнер в этой стране нужен лишь мне одному.
ЖЕНЩИНА. Но это твоя страна...
ЛЮДВИГ II. Нет, Сисси. Больше не моя.
ЖЕНЩИНА. Ты говоришь воистину ужасные вещи.
ЛЮДВИГ II. Но это так, и ты это знаешь, сестрица-птица. Нет больше наших стран. Люди стали своими собственными. Это больше не наш народ. Дети выросли, сестрица-птица. Дети хотят играть сами, без взрослых. Им теперь так интереснее...
ЖЕНЩИНА. Но что же тогда делать взрослым?
ЛЮДВИГ II. Гордиться своими детьми, собираясь в гостях друг у друга. Или стыдиться их... тут уж как повезёт.

Вновь бьют часы. Зал вновь подвергается преображению. Теперь это зал для занятий музыкой. Людовик садится к роялю и играет.

ЛЮДВИГ II. Тебе нравится?

В глубине кабинет оживает тень. Тень выходит на свет и становится видно, что это Отто, брат короля.

ОТТО. Мне всегда нравилось, как ты играешь.
ЛЮДВИГ II. А мне — как ты играешь в солдатиков.
ОТТО. Теперь каждый из нас сможет всё это делать в своё удовольствие.
ЛЮДВИГ II. Так и есть.

Пауза.

ОТТО. Я учрежу орден в твою честь.
ЛЮДВИГ II. Рыцарский Крест Смирения?
ОТТО. Неплохое название. Знаешь, со мной приехали двести гвардейцев...
ЛЮДВИГ II. Здорово. Можем поиграть ими в надвигающуюся войну.
ОТТО. Я как раз хотел сказать тебе...
ЛЮДВИГ II. Потяни сколько можешь, а? Я единственно о чём тебя попрошу, брат? Потяни.
ОТТО. Ты не понимаешь. Там всё давно решено. Существует график, план кампании... ты же в этом совершенно не смыслишь...
ЛЮДВИГ II. (Горько). И то правда.
ОТТО. Потянуть можно было год назад. Но не сейчас. Бисмарк — гений, он всё совершенно точно рассчитал. Это будет та ещё война, поверь мне...
ЛЮДВИГ II. И ты мне поверь. Эта война — всего лишь калитка в такую  войну, из которой Бавария не выберется.
ОТТО. Так уж и не выберется.
ЛЮДВИГ II. Поверь мне. Вильгельм не просто так провозгласил себя императором.
ОТТО. Это даже я понимаю.
ЛЮДВИГ II. Ну вот, видишь.
ОТТО. Не говори со мной, как с ребёнком. Пожалуйста.
ЛЮДВИГ II. Ладно.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Признайся, ты приехал просто, чтобы проверить, не планирую ли я что-нибудь?
ОТТО. да. Но идея была не...
ЛЮДВИГ II. ...не твоя. Тоже понимаю. Ты слишком любишь играть в солдатики, Отто.
ОТТО. А как это...
ЛЮДВИГ II. Никак, Отто. Не бери в голову. Здесь где-то гостит наша Сисси, ступай, поищи её. И скажи, чтобы подавали чай. Уже пять часов.

Пять раз бьют часы.

ОТТО. Но ведь мы не в Англии...
ЛЮДВИГ II. Разве это повод не пить чай в пять? Ступай, Отто. Ступай. И не забудь распорядиться, чтобы твоих двести гвардейцев покормили и расквартировали на ночлег.

Отто уходит. Людвиг остаётся один. Хлопает в ладоши. Кабинет преображается вновь. Теперь это естествоиспытательская лаборатория конца 19-века. Людвиг подходит к человеку, который сидит, почти незаметный, в большом кресле у камина. Людовик, как собака, садится рядом с этим креслом.

ЛЮДВИГ II. Вчера, пока ехали сюда, я задремал в карете. Впервые в жизни ничего не снилось. Видимо, достаточно снов наяву. Кажется, видел пожар. А в воздухе как будто бы птицы метались. Или это хлопья сажи? Или дым? Видел мост, который старше всех нас. Всех нас, представляешь? Я видел мост, который чего только не видел. Я для него — всего лишь ещё один король, проезжающий в бесконечной череде других королей. И я королевствовал-то ничтожно мало, вряд ли этот мост вообще запомнил меня...

Пауза. Король ворошит огонь в камине, снимает с крюка над огнём старый солдатский котелок и разливает глинтвейн по старым-престарым бронзовым ещё кубкам.

ЛЮДВИГ II. Я видел стада коров, неподвижно мычащие, и сено, грудами лежащее. Видел бредущих по дорогам вчерашних строителей, которым предстояло теперь стать солдатами. Задремал, наконец, ничего не снилось... в кои-то веки ничего не видел. Ни прошлого, ни будущего... ничего. Такое счастье...

ЛЮДВИГ II. Ты всё время молчишь. Так нечестно. Почему ты всё время молчишь? Ты же столько знаешь... ты видел, как летят далеко-далеко по выдуманным небесам мечты, которым не суждено сбыться? Где взять силы, чтобы проводить их, не дрогнув?

Пауза. Входит камер-лакей Майр.

МАЙР. Ваше величество, человек, назвавший внутренний пароль и отказавшийся назвать себя, дожидается вашего решения впустить его.
ЛЮДВИГ II. Пусть войдёт.

Входит Некто.

НЕКТО. Вы совершенно правы, если сейчас с досадой думаете «в этом дворце совершенно невозможно уединиться!»
ЛЮДВИГ II. Именно так я и подумал... не хотите назвать себя?
НЕКТО. Не сейчас, если позволите.
ЛЮДВИГ II. Ничего, я начинаю привыкать. Так что у вас?
НЕКТО. Не у меня, ваше величество. У вас.
ЛЮДВИГ II. Ага... простите, теперь можно я угадаю?
НЕКТО. Попробуйте.
ЛЮДВИГ II. Вы пришли предложить мне план побега с последующим переворотом? Я прав?
НЕКТО. Не совсем.
ЛЮДВИГ II. Тогда, если можно, тезисно. У меня ещё сотни дел.
НЕКТО. Не сомневаюсь. У меня есть копия вашего ежедневника.
ЛЮДВИГ II. Тогда, мне кажется, я быстро угадаю, кто вы.
НЕКТО. Я позволю себе ещё раз обратить внимание вашего величества на то, что это не главное. А главное это то, что вас не выпустят отсюда живым.
ЛЮДВИГ II. Я это знаю.
НЕКТО. Я знаю, что вы это знаете.
ЛЮДВИГ II. Не сомневался. Вы из какого ордена? Мальтийцы? Швейцарцы? Тевтонцы?
НЕКТО. Не тратьте зря время, ваше величество. Я знаю, что вы знаете, что все знают, что вы живой не стоите и четверти геллера.
ЛЮДВИГ II. Не стоит терзать мне душу очевидным.
НЕКТО. Прошу нижайше прощения, ваше величество. Я всего лишь имел в виду, что захоти вы — и уже сегодня к вечеру эта омерзительная троица, весь этот союз жадности с глупостью, скреплённый страхом, будет болтаться на виселице.
ЛЮДВИГ II. Нет, вы не можете быть госпитальером. Вы или ливонец, или... я уже называл мальтийцев?
НЕКТО. Так вот, поскольку вы категорически не хотите утопить страну в крови, пусть и самую что ни на есть малость, и с самым гарантированным в истории положительным исходом...
ЛЮДВИГ II. Категорически. А знаете, почему? Дело в том, что я видел...
НЕКТО. Это я знаю, простите. У меня мало времени, поэтому я сразу к главному. Этот мир всегда будет бояться вас, ваше величество. Бояться и стремиться убить.
ЛЮДВИГ II.Но за что?
НЕКТО. За то, что вы любите его, как редко кто отваживается полюбить.

Пауза.

ЛЮДВИК II. Вы не возражаете, если я позвоню, чтобы накрывали чай? Давно уже било пять часов, а я обещал Отто...
НЕКТО. Конечно, ваше величество. Сделайте милость.


7. Лодка и собака

Людвиг звонит в колокольчик. Кабинет преображается последний раз — в чайную комнату. За столом король, его личный врач, его сестра — императрица австрийская, будущий король Баварии Отто и Некто. Чай разливает сам король.

НЕКТО. Ваше величество. Вы, в конце концов, разумный человек. Вы не можете не хотеть жить.
ЛЮДВИГ II. Я хочу, могу вас уверить. Очень хочу.
НЕКТО. Тогда что вас заставляет раз за разом отвергать единственную возможность выжить?!
ОТТО. Брат... Вдумайся в его слова!
ЛЮДВИГ II. Нет, меня определённо хотят с ума свести. Вдумайтесь сами — а если не хотите ломать голову, возьмите брата в помощь, ему не привыкать — что вы мне предлагаете!
НЕКТО. Жизнь.
ОТТО. И мечту.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. То, чего ни у кого в семье не было. Я бы подумала.
ГЕРШТЕР. Разрешение множества нервных окончаний внутри психики.
НЕКТО. И снова — жизнь. Жизнь, ваше величество, перевесит всё вышесказанное.

Король разливает чай.

ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Когда ему было девять лет, к нам приехал какой-то швабский принц, охотиться. И его свора загнала мою Еву — а она была тогда совсем крошка... кто помнит Еву?
ГЕРШТЕР. Я помню.
ЛЮДВИГ II. Все помнят Еву, не сомневайся, сестрица.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Еву загнали в какую-то лодку. Принц испугался туда лезть, только отозвал свору. А Людвиг полез.
НЕКТО. И лодка отвязалась.
ОТТО. Вы там были?
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Его там не было.
НЕКТО. Не было. Конечно, не было. Но я читал рапорты тех, кто там был.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Людвиг спас Еву. И теперь всех спасёт. Я в это верю.
ЛЮДВИГ II. Видите, таинственный незнакомец? На этом распутье во все стороны великая миссия. Промахнуться невозможно.
НЕКТО. Та лодка... знаете, что было потом? Владельца арестовали, двадцать лет каторги. Жену подвергли допросу с содержанием в течение года в муниципальной тюрьме, она искалечена голодом и болезнями. В свите принца сразу по возвращении на родину повешены конюший, трое вахтенных псарей, секретарь и начальник стражи. Их семьи...
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Боже мой, хватит, хватит!

Пауза.

ЛЮДВИГ II. И в этот мир вы меня так настоятельно зовёте сбежать, сломя голову?
НЕКТО. Другого нет, ваше величество. Даже у вас. Больше нет.
ОТТО. Он прав, братец. Ты знаешь, сколько раз я пытался остаться в своём мире.
ЛЮДВИГ II. Господа! Знаете, что во всём этой, всей этой ситуации наиболее странное и одновременно — удручающее? Прими я любое из ваших условий, результат будет примерно одинаков.
НЕКТО. Нет!
ОТТО. Нет!
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Нет же, братец-лис! Нет, потому, что...
ГЕРШТЕР. Постойте. У Евы были потом щенки.
ЛЮДВИГ II. Были. Кажется, девять.
НЕКТО. Семь.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Семь, да. Как же хорошо, что вы это помните...
ГЕРШТЕР. Я очень хорошо это помню. Я продал этих щенков детям тех самых подлецов, что подписали вам сегодня бумаги отречения, ваше величество. Всех семерых. Как раз по одному на каждого хватило. Семь щенков Евы, которую вы спасли, будучи девяти лет. А деньги — а то были немалые деньги, смею вас заверить, в старых геллерах — я отдал детям тех, кто пострадал от этой истории с лодкой.
ЛЮДВИГ II. И?
НЕКТО. А я понял. Ваш врач, ваше величество, хочет вам сказать, что мир этот всё-таки стоит того, чтобы за него побороться.
ОТТО. А я думал, Карл хотел сказать, что в этом мире ровно столько твоего, сколько ты в него пропихнёшь, и поэтому надо стараться пропихивать, что получше...
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Братец... выпей-ка лимонного сока, пожалуйста.

Пауза. Входит Майр, камер-лакей.

МАЙР. Ваше величество, Бернхард Алоиз фон Гудден испрашивает высочайшего разрешения присоединиться к завтраку.
НЕКТО. Я прошу прощения, король... прежде, чем вы ответите...
ОТТО. Раньше высочайшего соизволения не ожидали за дверью. О королевском решении герольды возвещали на площадях, а реципиенты нижайше...
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Ещё соку, братец?
ЛЮДВИГ II. Пусть войдёт.

Герштер встаёт.

ГЕРШТЕР. Прошу прощения, ваше величество. Вы знаете.

Герштер и Майр выходят мимо входящего фон Гуддена.

НЕКТО. Ваше величество?
ЛЮДВИГ II. Разные школы.

Фон Гудден присоединяется к остальным. Некоторое время все молчат.

ФОН ГУДДЕН. Знаете новость, господа? Я арестован.
НЕКТО. Да?
ОТТО. Я знаю. Мы все арестованы.
ФОН ГУДДЕН. Именно. Мы все арестованы. И самое главное — неизвестно кем!
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Неизвестно кем?
ФОН ГУДДЕН. Совершенно неизвестно! Я сегодня утром выхожу из своей комнаты, а там у входа, представьте — два солдата. Говорят — выходить нельзя до особого распоряжения? - Чего распоряже6ния — снова спрашиваю. - Неизвестно чьего, отвечают, а только до особого, и нельзя.
ЛЮДВИГ II. А потом?
ФОН ГУДДЕН. А потом я вернулся в комнату, а на столе — распоряжение о моём аресте. Чудны дела твои, Господи!
НЕКТО. А как из этого следует, что мы все арестованы? Пока что я слышал только о профессоре.
ОТТО. Я могу объяснить...
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Ты лучше поешь, братец. А вот объяснить не мешало бы.

В зал возвращается Герштер.

ГЕРШТЕР. Господа, имею честь сообщить пренеприятнейшее известие.
ЛЮДВИГ II. Мы все арестованы?
ГЕРШТЕР. Вы уже знаете, ваше величество? Откуда?
ФОН ГУДДЕН. Я ему сказал.
ЛЮДВИГ II. Неправда, я знал и до этого.
НЕКТО. Откуда?
ОТТО. А я могу объяснить...

Пауза.

ГЕРШТЕР. Я могу объяснить. Лодка и собака. Он прыгнул в лодку, и сразу всё, что происходило вокруг, стало обретать смысл. Он понял... вы поняли, ваше величество, что значит выбирать по-настоящему правильную возможность. Прыгнул — и путь сразу стал коротким, но доверху наполненным. А выпрыгнул, отдал Еву, вернул её тельце другому тельцу — и всё.
ЛЮДВИГ II. И всё...
ГЕРШТЕР. И снова нужны замки, музыка, люди, искусство, много. Много, много всего нужно! Нужно! И думать нужно, и выбирать уже не для себя, а для всех... то ли дело лодка да собака!
ЛЮДВИГ II. То ли дело...
НЕКТО. Вы зря на него давите.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Перестаньте! Вы не знаете, что он может! Братец-лис, не слушай его! Ты всегда был тем, кем был — вечным...
ГЕРШТЕР. Он никогда не был вечным.

Пауза.

НЕКТО. Ответьте ему, ваше величество. Скажите ему, что это не так.
ОТТО. Скажи ему, как оно на самом деле, брат.
ЛЮДВИГ II. Всё на самом деле не так.
ФОН ГУДДЕН. Впервые соглашусь с... коллегой, тем не менее. Поверьте, в мире медицинской психологии уже одного этого факта будет достаточно, чтобы отнестись к проблеме серьёзно.
НЕКТО. К проблеме? Да нет у него никаких проблем. Ваше величество...

Герштер встаёт из-за стола. В его глазах слёзы.

ЛЮДВИГ II. Герштер?
ГЕРШТЕР. Ваше величество... вы должны это сделать.
ЛЮДВИГ II. Что?
ГЕРШТЕР. Перестать во всём мире видеть лишь лодку и собаку. И перестать разговаривать с теми, кого здесь нет.


8. Лоэнгрин, часть 2.

Кабинет тонет во тьме, оставляя в свете лишь короля и Герштера. А когда свет вновь загорается для всех, то становится видно, что король на крыше замка Нойшванштайн. Он смотрит в телескоп. На крышу с помощью Майра выбирается Елизавета Баварская.

ЕЛИЗАВЕТА. Знаю-знаю! Не бойся, меня здесь нет...
ЛЮДВИГ II. Сегодня прохладно. Возьми, там твоя горжетка.
ЕЛИЗАВЕТА. Носишь мои вещи, негодник!
ЛЮДВИГ II. Нет. Не ношу. Иногда провожу по щеке.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. А иногда кладу рядом с собой на одеяло, когда сплю.
ЕЛИЗАВЕТА. Братец...
ЛЮДВИГ II. А иногда просто сижу и вспоминаю, как мы были маленькими, и стоило нам глянуть друг на друга за столом во время обеда — и всё было ясно. Помнишь?
ЕЛИЗАВЕТА. А как же, милый. Причём неважно, сколько секунд мы друг на друга смотрели.
ЛЮДВИГ II. Да... игрушки и прятки, медведи и зайки. Этого ведь никогда не было, правда?
ЕЛИЗАВЕТА. Никогда, конечно. Какие там зайки. Мы больше переписывались, чем вместе играли.
ЛЮДВИГ II. И это я помню. Подержимся за руки на фотографии — и то, если соизволят нас рядом поставить...
ЕЛИЗАВЕТА. Почему люди такие жестокие, братец?
ЛЮДВИГ II. Сам хотел спросить.
ЕЛИЗАВЕТА. Даже не так — почему ты не такой жестокий?
ЛЮДВИГ II. А ты?
ЕЛИЗАВЕТА. Знаешь, больше назло.
ЛЮДВИГ II. А я не назло. Я просто так.

Пауза.

ЕЛИЗАВЕТА. Это новое устройство? Никогда раньше не видела...
ЛЮДВИГ II. Это мой самый первый. Отец подарил.
ЕЛИЗАВЕТА. Можно взглянуть?
ЛЮДВИГ II. Сделай милость.

Людвиг уступает место у окуляра. Елизавета смотрит.

ЕЛИЗАВЕТА. Это Луна?
ЛЮДВИГ II. Луна. Знаешь, они называют меня «лунным королём». Вот, решил осмотреть владения.
ЕЛИЗАВЕТА. Потрясающе! А это что? Море?
ЛЮДВИГ II. Это Море Дождей. В книгах сказано, что его наблюдали ещё древние троянцы. Так странно смотреть на то же самое, на что смотрели Геракл и Гектор... видеть то же, на что смотрел Микеланджело...
ЕЛИЗАВЕТА. Ты всё такой же! А вот это что?
ЛЮДВИГ II. Не знаю. Какая-то гора в виде кольца. Может, у них там так принято строить замки?
ЕЛИЗАВЕТА. Может. Смотри, а там в центре как будто башенка.
ЛЮДВИГ II. Если бы не вся эта история, я бы выстроил тебе такой. Настоящий лунный замок. Стены кольцом, а в центре — башенка.
ЕЛИЗАВЕТА. С винтовой лестницей?
ЛЮДВИГ II. Обязательно. И с маяком на крыше. Чтобы его зажигали, когда ты будешь дома. Так я всегда буду знать, где ты...
ЕЛИЗАВЕТА. Было бы так здорово...

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Смотри, взошёл Юпитер.
ЕЛИЗАВЕТА. Где?
ЛЮДВИГ II. Вот, слева. Планета цезарей. Интересно, те, кто будет править после меня, тоже верят, что рождены под этой планетой?
ЕЛИЗАВЕТА. А ты веришь?
ЛЮДВИГ II. Я верю, что я должен был быть королём. И я им был.
ЕЛИЗАВЕТА. Вряд ли у меня получилось бы лучше.
ЛЮДВИГ II. Именно поэтому ты меня понимаешь лучше, чем кто бы то ни было, сестра.
ЕЛИЗАВЕТА. Да...
ЛЮДВИГ II. Именно поэтому они всегда стараются меня убедить, что тебя попросту нет...
ЕЛИЗАВЕТА. Что?
ЛЮДВИГ II. Нет, ничего. Как твои успехи в венгерском?
ЕЛИЗАВЕТА. Уже лучше. Недавно перевела новую пьесу. Очень интересно. Но всё равно...
ЛЮДВИГ II. Всё равно — никому, кроме тебя это не нужно, да?
ЕЛИЗАВЕТА. Да.
ЛЮДВИГ II. Как звёзды.
ЕЛИЗАВЕТА. Что?
ЛЮДВИГ II. Звёзды. Те самые, на которые мы только что смотрели. Простые звёзды. Никому не нужные. Висят себе над головой и висят. Пользуются из них, может быть, десятком. Остальные — кому они нужны? Зачем?
ЕЛИЗАВЕТА. Ты прав. Очень похоже. Когда я приезжаю в Будапешт, я единственная из всей свиты короля, кто знает язык. Иногда меня привлекают в качестве переводчика при совещаниях Генштаба, представляешь?
ЛЮДВИГ II. Звёзды, говорю же, сестрица. Обычные звёзды, о которых вспоминают только, когда забывают, где север.
ЕЛИЗАВЕТА. Может, мы им как раз для этого и нужны? Чтобы указывать, где север, когда они это забывают?
ЛЮДВИГ II. Может, и так. Ты пришла попрощаться?
ЕЛИЗАВЕТА. Прогоняешь?
ЛЮДВИГ II. Ни в коем случае. Просто скоро рассвет. А мне ещё нужно сделать одно дело.
ЕЛИЗАВЕТА. Наедине?
ЛЮДВИГ II. Наедине кое с кем.
ЕЛИЗАВЕТА. Главное, не делай глупостей. Прощай, братец-лис. Я буду ужасно по тебе скучать.
ЛЮДВИГ II. Пока не умрёшь?
ЕЛИЗАВЕТА. Пока не умру.
ЛЮДВИГ II. Спасибо, сестрица-птица. Прощай.

Обнимает Елизавету. Та стучит в чердачный люк, оттуда с лампой выглядывает Майр.

ЛЮДВИГ II. Майр, ты мне нужен. Проводи её императорское величество и возвращайся.

Майр почтительно кивает. Помогает Елизавете спуститься по ступеням. Закрывает чердачный люк. Людвиг смотрит в телескоп. Майр вновь выходит на крышу. В руке у него лампа.

ЛЮДВИГ II. Помогите мне переставить телескоп, Майр.
МАЙР. Куда прикажете, ваше величество?
ЛЮДВИГ II. Вот сюда. Да. Немного поверните влево. Ещё. Ещё. Ещё чуть-чуть. Достаточно. Спасибо, Майр.

Пауза.

МАЙР. Я могу быть свободен?
ЛЮДВИГ II. Да, можете. И вот ещё что, Майр... спасибо вам.
МАЙР. Не стоит благодарности, ваше величество.
ЛЮДВИГ II. Спасибо, что не стал читать мои письма к ней, Майр.

Пауза. Майр инстинктивно становится так, чтобы телескоп был между ним и королём.

ЛЮДВИГ II. После того, как я узнал, что София любит — действительно любит, не то, что меня! - некоего... ну, скажем, третьего человека... я уничтожил все её портреты. И письма. И ты помогал мне, Майр. Помнишь?
МАЙР. Ваше величество...
ЛЮДВИГ II. А после я написал Вагнеру и Сисси, что как будто выздоровел от болезни. Письмо Вагнеру ты прочёл сегодня. Я слышал, Майр. Спасибо тебе, что не стал читать её.
МАЙР. Ваше величество...
ЛЮДВИГ II. А может, ты его просто не получил? Точно... ты его не получил. Как и письмо, которое прислала мне Сисси перед отъездом. Как же это хорошо, Майр! Как же это хорошо, что хоть что-то в этом мире не становится достоянием таких, как ты.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Я прочту тебе кое-что из этого её письма. Это подходит к случаю. (Припоминает). «Ты докажешь всем, что человеком и королём можно стать, только делая добро и оставаясь чистым».

Людвиг с силой толкает телескоп. Майр инстинктивно крепче хватается за него и падает вместе с ним с крыши замка.


9. Дуэль

Кабинет тонет во тьме, оставляя в свете лишь одного короля и двух врачей. А когда свет вновь загорается для всех, то становится видно, что король один стоит на берегу озера.

ЛЮДВИГ II. Входи.

Входит Елизавета.

ЛЮДВИГ II. Из всех моих воображаемых друзей сильней всего боюсь потерять тебя.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Наверное, потому, что я не воображаемая.
ЛЮДВИГ II. Здесь — воображаемая.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Братец-лис, я так бы хотела...
ЛЮДВИГ II. Не надо. Что бы ни хотела ты, и что бы я ни хотел... невозможно.

Пауза.

ЛЮДВИГ II. Мы расстанемся. Навсегда. Ты никогда больше меня не увидишь. Императрицы не навещают умалишённых королей. А если и навещают, то выглядит это именно так.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Я не стану молчать. Я всем расскажу о тебе.
ЛЮДВИГ II. Не вздумай, сестрица-птица. Просто сядь сюда. Я кое-что хочу показать вам, на прощанье.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Нам?

Входит Отто.

ОТТО. Сразу предупреждаю — увижу у кого-нибудь в руках лимонный сок — особым указом отправлю в пожизненные рядовые! Здравствуй, братец. Как самочувствие?
ЛЮДВИГ II. Спасибо. Ты больше не арестован?
ОТТО. Мы все арестованы. Но меня отпустили попрощаться. За хорошее поведение.
ЕЛИЗАВЕТА ИМПЕРАТРИЦА АВСТРИИ. Братец-лис хочет нам что-то показать. Садись поближе, вот кресло.

Отто усаживается рядом с Елизаветой. Людовик выходит перед ними на берег озера.

ЛЮДВИГ II. Друзья... так нам с вами повезло, что вас нет, а я — арестован. Это было бы хорошим сюжетом для бульварного романа, но стало моей жизнью. Не секрет, что и ваши, и моя жизни, в сущности, плод воображения наших с вами родителей. В королевской жизни это особенно заметно и чувствуется гораздо сильнее... в общем, пришла пора нам с вами, как видите, расстаться. Мне пришла пора расстаться с единственно настоящим, что есть у меня в жизни. С моей выдумкой о вас, поскольку, как вы знаете, все остальные выдумки в моей жизни взвешены, оценены и признаны судом вещественными доказательствами моей вины. Я — лунный король, странный король, сказочный король. Я покровитель искусств, строитель замками и восторгатель операми. И более ничто.

Пауза. Солнце заходит. На озере поют лягушки и возятся ночные птицы.

ЛЮДВИГ II. Когда-то мы здесь катались на лодке с русским композитором, Чайковским. Он рассказал мне о лебедях, о том, как больно и пронзительно они любят — единожды в жизни. Я спрашиваю вас, господа — потому, что кроме вас у меня нет сейчас никого ближе — неужели любить можно только то, что есть сейчас? Неужели любви недостойно то, что будет? И если то, что может быть — единственное, что у тебя есть, то как же не любить это зыбкое «может быть» всем сердцем? Неужели посвятить всего себя своей любви сегодня способны лишь птицы, пусть и самые красивые и благородные?.. Тот русский композитор... он видел своих рыцарей-лебедей как плеяду волшебных звёзд. И я его понимаю, хоть мой Лоэнгрин и не таков. Итак, друзья! Настало время для истории о том, как рыцарь-Лебедь обрёл, наконец, свободу!

Пауза

ЛЮДВИГ II. Внимание, друзья! Silentio!

Людвиг II скрывается в зарослях. На берег озера выходит Герштер, подталкивая перед собой фон Гуддена старой алебардой. Фон Гудден одет в дорожный костюм, под мышкой у Герштера дорогой плоский широкий футляр.

ФОН ГУДДЕН. Я вынужден вам напомнить, коллега, что это варварство! Поиск решения научных проблем должен осуществляться сугубо мирным путём!
ГЕРШТЕР. Не нужно пустых слов, профессор. Вы не хуже меня знаете, что мирным путём наш спор разрешить невозможно. Пока я жив, вам не получить мозги короля.
ФОН ГУДДЕН. И это всё? Да я не сходя с места напишу вам...
ГЕРШТЕР. Не трудитесь, профессор. Это не единственное наше разногласие.
ФОН ГУДДЕН. Тогда что? Моя подпись на документе? Да, она там стоит. И я несу за неё полную ответственность.

Герштер вынимает из принесённого футляра кольт «Миротворец» и проверяет курок. Курок щёлкает.

ГЕРШТЕР. Конечно, профессор. Вот прямо сейчас и несёте.
ФОН ГУДДЕН. Нет! Нет!! Прямо сейчас происходит варварство! Варварство! Тьма веков, какой-то...
ГЕРШТЕР. Перестаньте, профессор. Будьте мужчиной. Прямо сейчас происходит дуэль. А вы являетесь её участником.
ФОН ГУДДЕН. Это противозаконно!
ГЕРШТЕР. Знаете, сколько мужчин мечтают об этом?
ФОН ГУДДЕН. Вот и пригласите их сюда! И развлекайтесь!

Герштер заканчивает заряжать пистолет и несёт его фон Гуддену. Тот не хочет брать, но Герштер засовывает пистолет ему за пояс. Идёт прочь от фон Гуддена, отмеряя чуть слышно шаги.

ФОН ГУДДЕН. (Отчаянно кричит). То, что ты не видишь очевидного, не даёт тебе права в меня стрелять! Это скорее даёт мне право в тебя стрелять, слышишь?!
ГЕРШТЕР. Тридцать один, тридцать два. Хватит, наверное. (Вынимает из футляра точно такой же кольт, начинает заряжать).
ФОН ГУДДЕН. Это — ход истории! Глупо ему сопротивляться! Время вышло! Время вышло, слышишь?! Люди больше не хотят, чтобы ими правила по своему усмотрению сильная личность! Люди хотят попробовать сами! Люди выросли, выросли, как он сам говорил! Дети покинули родительский дом!

Герштер становится на позицию. Поднимает руку с пистолетом, прицеливается. Стреляет. Пуля летит мимо фон Гуддена, но тому становится окончательно ясно, что с ним не шутят. Он вынимает свой пистолет из-за пояса. Герштер стреляет снова. Пуля вновь летит мимо. Стреляет фон Гудден. Мимо. Снова стреляет Герштер. Мимо. Фон Гудден и Герштер стреляют почти в унисон. Герштер падает с пулей в спине, уже с пола стреляет и попадает фон Гуддену в пах. Фон Гудден падает с громким криком. Герштер стреляет ещё раз, тщательно прицелившись, с пола. Фон Гудден перестаёт кричать. Герштер садится, снимает с себя шарф, зажимает рану на шее. Из зарослей появляется Людвиг II.

ЛЮДВИГ II. Спасибо, господа. Вы были великолепны. Особенно вы, Герштер.

Людвиг II начинает раздеваться. С трудом это начинает делать и Герштер. Они меняются верхней одеждой. Со стоном приходит в себя фон Гудден. Король встаёт перед ним на колени.

ЛЮДВИГ II. Прощай, смешной, лукавый хлопотун. Я говорил тебе, что пьеса называется «Побег короля?» Помнишь? Король — это право выбирать и священная обязанность нести ответственность за выбор. Прощай. Знаешь, я тебе даже завидую. На этом озере живут лебеди.

Король уходит. Призраков развеивает ветер, а мёртвые остаются у воды, чтобы, будучи найденными, задать нам больше вопросов, чем дать ответов.

Занавес.