Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

МОЙ ВЫСОЦКИЙ

В юности была у меня одна знакомая, Зет. У нее был реестрик людей искусства, которыми полагалось восхищаться. Высоцкий в этот реестрик не входил. В ответ на мои попытки объяснить Высоцкого, она высокомерно говорила: «Посмотри на его поклонников! И  э т о  тебе  н р а в и т с я?»
Что ж, поклонники у Высоцкого действительно были разные. Помню, он и Анатолий Васильев выступали в кафе «Хрустальном» на Кутузовском. Первым шел Васильев, но какие-то хамы затопали и засвистели: «Давай Высоцкого, Высоцкого!» Высоцкий в ярости схватил микрофон: «Вы обидели моего лучшего друга, ребята! Я не буду для вас петь, ребята!..» Потом тех, кто обидел Васильева, решили бить те, кому это не понравилось. Все куда бежали, кто-то от кого-то, кто-то за кем-то… А у микрофона так и стоял печальный и растерянный Высоцкий. Я обратила внимание на то, что он почти такого же роста, как я. Но от этого он мне нравился не меньше! И реакция его на хамство по отношению к другу меня очень тронула. В общем, полюбила я его еще сильнее… А концерт был сорван.
Да, среди его поклонников были неприятные люди. Но самые неприятные все-таки — это его ниспровергатели. Когда я читала типичные статьи, писавшиеся к предыдущим юбилеям Высоцкого, казалось, что (вне зависимости от пола и возраста) сочиняла их та самая Зет с реестриком, со снобистским высокомерием — будто массовый (всенародный!) успех обязательно исключает субъекта этого успеха из рядов истинных художников.
Только снобы могут считать, что нравящееся всем (большинству) — обязательно плохо и пошло. Два самых впечатляющих примера в русской культуре, опровергающих это, — Есенин и Высоцкий. Кстати, и люди из реестрика Зет знали цену Высоцкому. Бродский, например, восхищался его «абсолютно феноменальными рифмами», а познакомила его со стихами Высоцкого Ахматова... Альфред Шнитке ценил «очень тонкие подробности в гармонизации, в мелодике, в кадансах» его песен.
…В юности мы часами слушали «Весна еще в начале…», «Сгорели мы по недоразумению», «Попутчика» и т. п. Ничего не надо было — просто слушать (под водку). А потом я узнала, что песни эти записывали на магнитофон Синявские. Когда Синявского арестовали, Высоцкий пришел к Марье Васильевне, снял со стены гитару и запел: «Говорят, арестован лучший парень за три слова…»
И День Победы мы отмечали под его военные песни…
В одну компанию приходил Л., всегда с портативным магнитофоном с записями Высоцкого. Этот Л. был трусоватым и пошловатым писательским сынком. Сочетание его с Высоцким меня коробило и корябало — как металлом по стеклу. Мне казалось, что Л., как и те хамы в «Хрусталике», не имеет права на Высоцкого. Они даже цитировать его не имеют права! Глупость, конечно.
А как Высоцкий играл — о, как он играл! — сошедшего с ума Галилея. Ницшеанца фон Корена, Лопахина... Гамлета… Да хоть в наивной «Вертикали», особенно в последней сцене на вокзале. «В суету городов и в потоки машин возвращаемся мы, просто некуда деться…». Не говорю уже о Глебе Жеглове. А еще был «Пугачёв», там Высоцкий играл Хлопушу — так два русских гения соединялись. И зал обмирал. И мурашки бежали по коже.
Наверное, я никого так не любила, как Высоцкого! (Разве что еще Достоевского.)
P.S. А вот фильм «Спасибо, что живой» смотреть не могу! Симулякр Высоцкого вызывает самые неприятные чувства, вплоть до физического отвращения. (Даже если не знать, что эта силиконовая копия снята с его посмертной маски.)

Виктория ШОХИНА