Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Ольга ЕФИМОВА

ЗА КОРДОН ОТ СЕБЯ НЕ СБЕЖИШЬ
 
* * *

Застыв на распутье
В смущеньи глубоком,
Ты чешешь затылок, дороги кляня:
Направо пойдешь – не воротишься к сроку,
Налево пойдёшь – потеряешь коня.

Одна –  через кладбище, в ямах – другая…
Как висельник, весел, как облако, бел,
Стоишь, лихорадочно лоб утирая:
«Уж лучше:
Шаг вправо, шаг влево – расстрел».



* * *

Ни одного цветущего дерева
Вам не спасти, Любовь Андреевна.

…Как некстати в доме затеян бал!
Изнывали скрипки, рояль стонал…

На закате – крах.

Тихо плакал брат:

C молотка ушёл белоснежный сад.

Щепки летели, стучал беспощадно топор.
Вишни срубили.
Раневская едет в Париж.

Не успокоил с нелепым студентом раздор.
Парень был прав.

За кордон от себя не сбежишь.



* * *

Посыпался дождь, как студёный стеклярус.
Чернел небосвод одеяньем  вдовы.
Сырого зонта неприкаянный парус
Швырнуло на рифы чужой головы.

Как волны прохожих
Осанкой похожи:
Остаточно живы, частично мертвы…
…Лежит на бульваре ноябрь толстокожий
Седым покрывалом пожухлой травы.



* * *

В утренних сумерках
Первого дня сентября
Дикие утки, крича,
Прилетели с ночлега
Шумными  стайками
К озеру сонному вспять.
Жирная кряква –
Желанный трофей человека.

Утки снижались - кружа,
Подгоняя птенцов…
Стоя по грудь в камышах,
Мужичок в камуфляже
Целился  влёт,
Повернувшись к восходу лицом.
Грозный патрон
Мелкой дробью свинцовой заряжен.

Старый охотник
Нажал на крючок спусковой
(Воздух студёный
 Был грохотом выстрела вспорот):
- Знатный самец!
И приклад от плеча оторвал.
Селезень сбитый
Упал на открытую воду.

Белый туман
Оседал над низиной, клубясь.
Топкого берега вязь
Пробудив от  дремоты,
Осень шагнула,
От сырости мутной трясясь,
В пасмурный день
Первой крови сезона охоты.



* * *

Осень уходит.
Накинув кофтёнку,
Ступила на площадь.
Предзимье – вдогонку.
Рябая цыганка
В кленовых веснушках
Грызёт натощак
Шоколадную сушку.
Котомка набита
Каштановой стружкой.
Янтарные серьги.
Тряпьё побирушки.
Горбатясь, шагает -
Укутаться нечем.
Ей голуби гадят
На тонкие плечи.
Бедняга
По площади белому блюдцу,
Как ёж, семенит,
Чтоб с триумфом вернуться:
Тряхнуть над землёю
Парчовым халатом
И воздух расшить
Золотым листопадом…



* * *

Чао, бамбино.
Опущены взгляды.
Днище бутылки. Ведёрко со льдом.
Свитер в полоску. Манжеты помяты.
-  Сдачу оставить?
-  Не надо. Пойдём.

Чао, бамбино.
Ты – римская фреска.
Светлого лба полумесяц высок.
Крашеный чёрный готически резок.
Прядь вороная легла на висок.

Чао, бамбино.
Под матовой лампой
Копии ранних полотен Монэ.
Дым сигарет.
Как почтовые штампы,
Серые тени на бурой стене.



* * *

Дождь. Сумерки.
- Погоди!
Под сводами чебуречной
Мы, словно сычи, сидим -
Суровые чёт и нечет.

Твой байховый чай допит.
В зрачках, ядовито-чёрных,
Коррида, где кровь кипит
Быков и тореро конных.

…А хочешь, рванём туда,
Где в ярких лампах – липы стриженые?
Грызя золотистые «крок-мадам»,
Глаза б твои баловать Парижем…
Блеснули очки:
        - Малыш,
Без денег да ночь глядя
Какой, блин, тебе Париж?
Сидишь на одном окладе!
Стихов твоих  «звонкий ямб»
Не сделает нас богаче…

…Бреду в одиночку я
К метро, как старая кляча.

На кухне, захлопнув дверь,
Бутылку «White Horse» - до капли.
Ты спишь.

А загнанных лошадей
Пристреливают.
Не так ли?



* * *

Лужи. Углы.
Бросает в дрожь.
И прямо по лбу – дождь.

Капля.
В дробинке спрятан
След
Ремня сыромятного.

Со всех сторон,
Куда ни пойдёшь,
По лбу озябшему –
Дождь.



* * *

Ножницы режут атлас. Новостройку сдают.
Голос прораба поведал об этом  досрочно.
Рядом избёнка. Щетинистый, злой неуют
Скачет по скатерти, будто лягушка по кочкам.

Давеча в тёмной кладовке повесилась мышь.
Встали часы, родовое гнездо опустело.
А за оконцем дрожала дремотная тишь,
Мехом песцовым укрыв обнажённое тело.



* * *

Удочка. Блёсны. Ватник. Мороз. Местечко.
Толстым пингвином плюхнулся дед на стул.
Руки в перчатках. Резкий рывок подсечки.
Окунь горбатый в темень воды шмыгнул.

Вязью на льду – серебряный иней хрупкий.
Омут затих, как старый немецкий  бункер.

Рыба, вильнув хвостом, исчезает в лунке.
Термос. Чай. Поклёвка – под хвост коту.
Утро – во рту.



* * *

лёд умирает быстро,
полдень седой встречая.
как водевиль, отыгран
год. на хера? не знаю.

жажду пропить зарплату.
нет, не раскаюсь. не в чем:
в нашей стране, ребята,
пьяным как будто легче.

лёд исчезает в лужах.
оттепель. грязь. надолго.
ты никому не нужен,
кроме себя.

и бога.



СИНДРОМ БРОДСКОГО

…а И.Б.  в СПб
не вернётся. Покрытый коростой,
в грязно-белых тонах
цепенеет Васильевский остров,
облупился фасад,
затяжною зимою обглодан,
и в колодцы дворов небеса льют сердитую воду.

Ледяною крупой
осыпает унылую стрелку,
что за полдень такой –
всё  утихло, застыло, померкло.
Разводные мосты
изогнулись, как вспухшие  вены.
В торжестве немоты
я иду, созерцая лепнину на стенах.

Двадцать зим пронеслись,
муть Невы суматошно вдыхая,
серебристая слизь
на решётках мостов оседает;
Время  скорбно трепать
патлы сизые встречному  ветру
и чеканить стихи, подражая покойному мэтру…

…как десятки других,
кто сырым январём околдован,
и сидит по домам
и строчит оголтело, кондово,
громоздит словеса,
обезьянит, вчитавшись в лекало…
Поколение next  под его обаянье попало.

Каждый третий поэт,
шепелявый, прокуренный модник,
норовит сочинить
непомерно растянутый дольник.
И плевком на снегу
я теряюсь в сплетении улиц.
- Так и надо тебе!
Злое марево вдруг всколыхнулось.

Словно по лбу щелчок
угрожает разрывом шаблона:
видит мокрый зрачок
 всем известный портрет удивлённо;
 Впору дать драпака,
 запахнув из лисицы шубёнку.
 Бледнолицый фантом ядовито смеётся вдогонку.

Роковые черты
проступают сквозь липкую дымку:
в  кресле мягком сидит
с полосатым котёнком в обнимку
и  качает ногой, от скрипучего смеха икая:

     - Ха-ха-ха… эпигон…
Поздравляю тебя, дорогая!

Что есть бродскость? Пиши:
обжигай, словно молотый перец,
полы страстной души
запахни, как тряпьё - отщепенец,
и природу любви
отрицай, по возможности, резче.
Заруби на носу: постоянны  не люди, а вещи.

Прикасайся к вещам,
осторожно прикладывай руки,
из рояля нутра
извлекай не аккорды, но звуки;
как чулан бельевой,
барахлом в перспективе набитый,
начиняй бытие до отказа предметами быта.

Материальный объект,
до сих пор находящийся рядом,
устарев, обветшав,
понемногу становится внятным;
вопрошая, внимай –
заполняя пространство напротив,
собеседник  немой отзовётся шершавою плотью.

Красота – идеал,
среди нас достижимый едва ли.
Совершенный никто,
суть единства с другим отметаю
и старинный романс,
близкородственный волчьему вою:
рядом  – я и другой, понимаешь, нисколько не двое.

Стереги свой покой,
в угол, в комнату, скальную нишу
никого не впускай
а впустив – придвигайся поближе;
человечьим теплом
пропитайся и  - набело, снова -
нашпигуй пустоту специфической формою слова.

Что касается слов,
по строкам чтоб резвились предлоги -
беспокойно - прыг-скок,
как в индийских лесах  - бандер-логи;
переносом строфу,
как свечу из душистого  воска
в середине согни, налепив этикетку -  by Brodsky.

Существительных ряд
пусть каблучит холодную самбу
и блудливый хорей торопливо сливается с ямбом.
прежде, чем сей позор
начеркать синей пастою склизской,
не забудь прочитать
пару ветхих томов моего пресловутого списка.

Берега бирюзы
провоняли морскою капустой;
стилизаторов тьма
римский профиль скульптурного бюста
возвела в абсолют
и сиротство - в полвека длиною.
Взбудораженный люд одолела идея – быть мною…

Откусить от коржа
тщатся ваши противные рожи:
так легко подражать,
повторить – ха-ха-ха… невозможно!
Пародистов толпу
 умоляю отчаянно: замрите!…»
… а И.Б. в СПб возвратился. Но в бронзовом виде.

Неохотно утих,
растворяя полуденный морок,
жёсткий, бисерный снег.
Я стою, словно скальпелем вспорот
хлипкий, взбалмошный мозг -
хоть ступай в пельменную  квасить,
слёзы втаптывать в мост, завершая печальную басню.

За плечами – пейзаж,
примиренный, прозрачный, спокойный,
словно Эмпайр-стейт
поклонился Ростральной колонне.
Из-под розовых век
я смотрю на витые аркады
и грудину жжёт стыд, как обширный инфаркт миокарда.



* * *

В тёмной кухне села, хрустя галетой,
но, запив сухарь  молоком холодным,
не зеваю  сладостно и  дремотно.
Шмыг - во двор: в кустах соловей  поёт.

За стеной  лениво проходит  лето,
ночью  дивной, сказочной – на Купалу –
кислорода в воздухе адски  мало:
городам до фени солнцеворот.

Я стою – бесплодной,  колючей веткой.
где-то спят  полынь, зверобой, крапива,
горло жжёт июнь – он, как сидр, игривый,
и тягуч,  как первый цветочный  мёд.

Прилипает к телу короткий хлопок,
под ногами – будто шипящий уголь.
В наших  диких, серых, бетонных джунглях -
вот те на! – слыхать соловьиный свист!

Где-то  пляшут пары - весёлый  топот…
У меня на сердце – чужой, далёкий:
взгляд – острей полевой осоки,
роковой, сверкающий аметист.

Он высок  - воинственный  горный  тополь,
ниспадает прядь серебром чернёным
на  упрямый лоб – трепещите, жёны!…
Словно барс голодный, жесток и быстр.

Речь  груба -  глухой камнепада грохот,
ворожит улыбка ночным туманом:
кто хоть раз пригубит - печально канет,
как венок  увядший - в  глубокий плёс.

- Приходи! - свербит потаенный морок.
Мне б в плечо  уткнуться, вдыхая запах,
и обнять - порывисто, косолапо,
чтоб схватил -  и в тёмную даль  унёс.

Голубая полночь качает город,
соловья скрывая в кустах зелёных,
и грозит с небес  голове склонённой
кулаками бледных, высоких  звёзд.



* * *

снился мне дом — бревенчатый пятистенок,
новая жизнь сухих, золотистых сосен.
пахло смолой расплавленной, свежей стружкой.
крашеный пол ступням отдавал прохладу.

я на крыльце стояла: — опять  босая! -
ты восклицал трагическим баритоном.
увещевал: – дружок, не ходи разутой,
тапки надень хотя бы - везде опилки!

грубую доску жгла седина стальная,
твердь превращая в тонкий резной наличник,
кружево дома - чудный узор славянский:
пара коней влекут за собой светило.

и времена смешались  в руках умелых:
пело, гудело, звонко меняло форму
тёплое древо –  символ пути земного.
я улыбалась: -  оберег наш могучий…

под васильковым небом –  канун июля.
над головами – густо-шафранный полдень.
ты  закивал:
- и правда… как в русских сказках…

 …смилуйся, Боже правый –
даруй мне
это.



* * *

Корабли горят, как длинные фитили:  зашипела  спичка  - блеснул огонь. Нижний трюм тихонечко подпалив, содрогнётся  крохотная ладонь: вот в тяжёлых бочках сухая смесь,  укусило пламя  льняную нить…

Он меня измучил – хоть в петлю лезь.
Я была готова его убить.

Вспыхнет каждый, кто по природе  - взрыв,  как французский порох  - придёт  черёд. У меня был доблестный  командир, у  меня остался надёжный плот. Лишь глоток воды, два десятка рифм, просмолённый факел да рыбий хвост. В голове гудит древний глас:  «Гори!», тёмный корень смерти в меня пророс. Я строкой упругой - тугим веслом  - утыкаюсь бодро в худую  грудь. Южный берег близко, мне повезло – поутру пристану куда-нибудь.

За спиной – обломки,  дымит  фрегат.

Капитан спасётся. В рассветный час жизнь  земную будет оберегать золотая трепетная  свеча: за него, за всех, кто довёл до слёз, кого ждёт семейство, родной очаг.

Потечёт в песок ароматный воск.

Не могу заставить себя молчать.



* * *

переходя площадь,
нос на груди грею.
я становлюсь жёстче.
я становлюсь злее.

падает снег блёклый -
тяжкий в стране климат.
невдалеке мокнет
храм. пронесусь мимо.

лишь одному рада -
что побегу прямо.
-  ты говоришь правду?
-  это не я, мама.



* * *

полдень. мороз. январь.
ясно кругом, как встарь.

лёгкий, пушистый снег.
радостный детский смех.

сто голосов звенят.
тянется к небу взгляд.

робко стою внизу.
тихо дрожит  лазурь.

взор норовит объять
эту  святую гладь,

словно по льду скользя…
глаз отвести нельзя.

всё – суета сует.
льётся небесный свет.



* * *

сотня дворов обветшалых. там
тянутся травы к звёздам.
встал над рекой  величавый храм:
золото. купол. воздух.

старая бронза упорно бьёт -
благовест громкий льётся…
неба глубокого синий лён.
колокол. церковь. солнце.

- помнишь? – тревожно шмыгнула мысль
как в потайную  дверцу:

…гулко дрожит голубая высь.

звонница.
утро.
детство.



БЕЗ КОНСЕРВАНТОВ

Строка состояний

1.

тянулась листва, тяжела и чиста,
к земле отсырелой.
чудак дотемна копошился в кустах
махровой сирени,

сердито кривился, ссутулен и мокр,
в тяжёлом оскале:
- ну где же ты, скромный, заветный цветок
с пятью лепестками?

я здесь! в тонкий стебель средь сотни  других,
врос тайно и прочно.
их много, нам тесно, спаси, помоги -
найди меня  к ночи!

как после дождя воздух звонок  и свеж!
…бери – восхищайся,
а что до того, что немедленно съешь -
так это на счастье!..

резиновый скрип деловитых  сапог
всё тише и тише.
а я до тебя докричаться не смог.
выходит, я лишний?

2.

за стеклом сердито стучит сирень.
горячо молю - что за  дикий норов! -
не коснись  тебя  ни клыки  зверей,
ни японский нож, ни  заклятый ворог.

обойди беду затяжной весной,
мельком увидав - не порвись,  где тонко! -
то ль девицу пухленькую с веслом,
то ль с пустым ведром  тощую бабёнку.

когда облетают яблони, меркнет свет -
злится  даль  обманчиво-голубая:
губ его  зигзаг -  будто  свежий след
молнии грозовой  на излёте мая,

  что вцепилась в дымчатый антрацит:
-          всё ему, фартовому, с рук сходило!..

 …и каштан гасит  медное  паникадило
да срезает ландыш белые бубенцы.

3.

хоть целый год стреляй глазами
но только те кого позвали
как дети малые сопят

а говорят он курит после
во тьму глухую чёртом косит
да что ж такое свят свят свят

люблю того, кто жаром дышит:
поджаты губы  - слаще  вишен
язык – отравленный  стилет

утихни подлый свист пищали
кого люблю того прощаю
в зрачках играет белый свет



* * *

ловчий сокол - резок, неощутим -
над рекой стрелой ледяной лети:
не бросайся  на щи да гречку.
что за жизнь такая - поел, поспал,
а накатит злая  печаль-тоска -
выпил рюмку -  сиди за печкой

да стихи приличные повторяй -
не про то, как мирно ушли в поля
полоумные икс плюс игрек…
не люблю тургеневских  нежных  дев -
я  шунэн, цыганский лихой напев,
кто угодно, только не тихий лирик.

под вуалью тёмною рук не жму:
на рожон полезу – кирдык рожну:
разнесу по дворам окрестным.
не люблю спокойных, ленивых вод -
в тихом омуте хищная тварь живёт,
кто-то водится, как известно.

не беда - отчаянно проиграть:
это змеи стелятся ниже трав,
падаль валится - волчьей сытью.
может, я бездельник и рукожоп,
но шиповник  необратим в укроп -

дело гиблое.

уж простите.



* * *

господь боязливых не любит
священник суровый сказал
а время уходит как люди
тихонько не глядя в глаза

башку придавив небесами
как тяжко-то боженька мой
сегодня стишок написала
а завтра  а завтра отбой

тогда я вконец  охренею
своё получивши сполна
а люди уходят как время
и ливни гуляют по нам