Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Николай Симоновский
Художник, фотохудожник, поэт, музыкант. Родился в 1958 году. Окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В. И. Мухиной. В 1987 — 1998 гг. работал художником на Ленинградском телевидении, в дальнейшем — в области полиграфического и web-дизайна. В 80 — 90-е годы выступал с акустическими концертами с рок-группой и без нее. Участвовал в музыкальных программах петербургского ТВ и российского радио. В 1996 на Радио ""Россия" из Петербурга" вел цикл музыкально-литературных передач "Эхолот" по собственному сценарию. Принимает участие в художественных выставках. Авторский сайт — obtaz.ru.




ДЛЯ ЧЕГО
 
 
Пустыня

Пробежали два верблюда —
монстры космоса — в поту,
в пене и слюне — по сюда! —
аж глядеть невмоготу.

Хвост откинула и скрылась
ящерица впопыхах,
в глубине веков забылась,
вся в мурашках и песках.

Распустил антенны кактус,
ощетинился, как мог,
выбирая нужный ракурс
супротив зубов и ног.

Поры дышат и колючки,
дышат волнами пески,
и парят верблюжьи кучки
даже в космосе тоски.








Кораблекрушение

Без скафандра и баллона
по неведомой планете
я иду, минуя склоны
и растительные сети.
Тот, кто на краю вселенной
терпит кораблекрушенье,
не орет, как оглашенный,
копит силы для движенья.

Без оружия и связи,
с тающим запасом пищи,
угорая в пьяном газе,
я ночую, где почище,
пью подпочвенную влагу
и над гейзерами греюсь,
дневниками всю бумагу
заполняю
и надеюсь:

отыскать в пустыне разум…
починить аэроблюдце…
что людей…
пусть и не сразу…
дневники мои…
дождутся…




Эксперимент

-путешествие муравья-

Сверкнул пинцет в зените,
рассек небесный свод,
и муравей —
взгляните —
в коробочке свобод.

Обдал параллелепипед
всем конусом тепла
и отступил:
во влип, а!
Присел:
ну и дела!

Рыданья,
причитанья —
ужо себе под нос.
Владыка мирозданья
куда-то вдаль понес...

Но где-то,
где край света,
он опустил корабль
и замер минаретом,
завис, как дирижабль.

Вот муравей
усами
повел —
и в тот же миг
горами
и лесами
пустился напрямик.

А экспериментатор
гадает, между тем,
завидуя:
ну как так
выходит
и зачем? —

без компаса и карты,
не зная языков,
вернулась до заката
букашка в свой альков.




Космическая почта

Я отправлю в космос весть,
что я есть.
Погашу потом луну
и усну.
Отрастут во тьме
щетина и шерсть,
ноги, руки —
в ширину и длину.

Я теперь и сам
смогу прошагать
через млечные пути
напрямик,
ни конверты не нужны,
ни печать,
только противу комет
дождевик.

Как ракета —
из горючего весь.
Письмоносец из меня
мировой!

Получить бы только весть,
что Ты есть,
отыскать над головой
адрес Твой.




Путешествие

-гулливер-

Неприметным Гулливером
прохожу безлюдным сквером.
Встали травы и соцветья
надо мною, как столетья.
Тимофеевка стволами
с кучевыми островами.
Из крапивы клювом слон
рассекает небосклон.

Золотые слитки зерен.
На качелях черт в дозоре.
Выполнив тройной кульбит,
квакает зеленый кит.
А над лопуховой кроной —
город, шумный и огромный,
муравьиный ИТР
окружает стройкой сквер.

Машут крыльями коровы
и навозные быки,
эскадрильи ос суровых,
дельтапланы-мотыльки.
Поезда стучат ногами,
их мохнатое брюшко
натыкается на камни,
но вперед скользит легко.
Вылезают из подземки
дождевые упыри.
Цвет меняют и оттенки
купола, как пузыри.
Ну а выше самой мыши —
динозавры громко дышат,
лают, подымаясь в рост,
задирают страшный хвост.

И, безумные виденья,
бродят тучи, скачут тени,
молния копытом бьет,
из вселенной достает.
Слышно — громовое ржанье
и козлиное рыданье,
а во сне приходит бог
дунуть в хобот или рог...




Перелет

Крик
во мгле
прощальный
уток,
крик, зовущий за собой,
обозначил промежуток
между мною и тобой.

Между нами только
время,
тишина и перелет,
перекличка
с тем, кто дремлет,
с тем прощанье,
кто заснет.




Для чего

Для чего живет растенье?
Терпит холод и нужду,

почему-то слышит пенье,
если мимо я иду.

Шевелятся в ритм соки
и рисуют мой мотив,
а растительные боги
смотрят диапозитив.

Вот он, зря проросший стебель
в позаброшенной глуши.
Не слыхать пичужки в небе,
кроме нас с ним — ни души.

Для чего в нем зрело ухо,
наливался знойный цвет?
Чтоб зудела в ухе муха?
Даже радио здесь нет.

Нету радио —
не надо,
я ему еще спою:
ладил бог чего-то ради
горло —
дудочку мою.