Литературных студий сейчас предостаточно — в одной Москве при каждом институте и почти каждой библиотеке существует по объединению пробующих перо, а что говорить о периферии… Студия «Луч» выгодно отличается от всех остальных прежде всего профессиональным уровнем. Особое чутье на перспективных поэтов позволило ее руководителю Игорю Волгину воспитать несколько поколений талантливых авторов, заметных в литературном процессе. Сборник, подводящий итог работе студии за 40 лет, тоже занимает совершенно отдельное место в издательском потоке: весомое издание в 480 страниц, к работе над которым была привлечена квалифицированный редактор — Ирина Ермакова, 72 автора, большинство которых — персоны известные в литературных кругах. Книга разделена на три части, каждая из которых символизирует определенное поколение: 1968-70-е, 1980-е и 1991-2000-е. Первоначально издание предполагалось открыть разделом «Предшественники» (в него должны были войти руководители и участники литобъединений при МГУ, существовавших еще до волгинского), но из-за ограничения объема от этой идеи пришлось отказаться; к сожалению, по этой же причине не попали в сборник и интересные поэты из позднейшего поколения участников семинара Волгина в Литинституте (Дм. Плахов, Дм. Ф айнштейн, Катерина Кюне, Галина Рымбу и др.) Многие ученики Волгина сами давно руководят литобъединениями: Елена Исаева 15 лет ведет студию при МГТУ им. Баумана, Геннадий Красников возглавляет творческий семинар в Литинституте. Александр Казинцев — заместитель главного редактора журнала «Наш современник», а Кирилл Анкудинов, опубликовавший в сборнике одно стихотворение, ныне известен как литературный критик.
«Немедленно обозначилась проблема, которая в подобных случаях возникает всегда — крайняя неоднородность состава: наряду со стихами, отнюдь не угнетающими слух, «во весь голос» произносились абсолютно безнадежные тексты» , — пишет Волгин в предисловии к книге о начале работы студии. К счастью, сборник скорее стилистически однороден — но в смысле не единообразия индивидуальных поэтик, а преимущественного нахождения в русле регулярного стиха. Почти нет верлибров, редок и акцентный стих. Даже у такого, казалось бы, «форматного» поэта, как Вера Полозкова, выбраны преимущественно силлаботонические тексты. «Не язык должен управлять вами, а вы языком» и «борьба с неоформившимся потоком сознания» — вот принципы Волгина как руководителя, творческие ориентиры которого сложились в эпоху советского реализма: нещадное отсекание всего неясного, хаотического и преобладание смыслового начала в поэзии.
 Такая особенность имеет и свои минусы: самый распространенный размер среди стихов, встречающихся в сборнике — ямб, в основном пятистопный, в котором легко сбиться на центонность, действуя в рамках общедоступной матрицы. Так, стихотворение П. Нерлера  «Прощай, прощай, учитель мой веселый!» тянет за собой шлейф ассоциаций с двумя классическими: ахматовское «Пусть голоса органа снова грянут…» (строка «Прощай, прощай, будь счастлив, друг прекрасный…») и есенинское («Прощай, Баку, тебя я не увижу»). Или — вот начало стихотворения Валерия Краснопольского «Смоленск»:

На первый взгляд неплохо. И подобных вещей в сборнике много (Л. Терехова, Г. Медведовский и др.): грамотных, версификационно добротно сделанных, но лишенных индивидуальной интонации — кажется, что где-то это уже встречалось, и не раз.
Впрочем, большинство стихотворений показывает, что и внутри традиционного размера можно существовать вполне свежо и без всякой эклектики. Органическая связь с прошедшими поколениями является стержнем поэзии И. Волгина (стихотворения «За 5 минут до битвы Курской», «Зима 1953 года», стихотворение об Аполлоне Григорьеве); внятность и глубина Г. Красникова; социально-журналистское начало, превалирующее у Д. Быкова. Сатирико-журналистская манера характерна и для Г. Медведовского.
С большой долей условности в сборнике можно выделить две линии: иронической и женской поэзии. Совершенно особняком стоит творческая манера Е. Бунимовича — постмодернистская парадоксальность, аллюзивность (одно из стихотворений со строкой «Мы выжили в года бухие…» — центонирует к известному блоковскому). Короткие афористичные стихи в ироническом ключе отличают В. Вишневского.

 «Столп киберманьеризма» В. Степанцов (Орден Куртуазных маньеристов был основан именно на волгинской студии) — продолжатель иронической линии в сборнике: мир, недоступный советской «официозной» действительности и множество полуфэнтезийных-полуреальных примет времени: бухгалтер Иванов, бредущий к летающей тарелке, красотка, опоенная и обритая под ноль, киберпацаны и крылышки Always обыграны в весьма интересном социальном контексте. Нельзя отказать стихам Степанцова в обаятельности автохарактеристик:

Творчество Елены Исаевой можно кратко охарактеризовать строкой из ее же стихотворения — «хорошо и просто». Боязнь показаться непонятной, «далекой от народа» движет лирической героиней. При этом — предельный оптимизм и ощущение твердой почвы под ногами.

Стилистически примыкает к ней Инна Кабыш: ее хрестоматийное стихотворение «Кто варит варенье в июле» родственно исаевскому — тоже на тему варенья (используя эту аналогию, можно провести метафору и с литературной учебой как процессом варки из необработанных плодов). Обе поэтессы работают на нейтральной территории между массовой и понятной простому читателю литературой. Лирическая героиня Кабыш — та самая истинная русская женщина, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет: чрезвычайно уверенная интонация стихов (иногда кажется, что эта уверенность напускная, и из-за стремления скрыть внутренние сомнения автор зачастую ставит в конец спорное, афористично-парадоксальное высказывание).

или:

Другой полюс женской поэзии в сборнике представляет Вера Павлова — предельно афористичный стих, иногда на грани, но без налета пошлости. Оказывается, можно сказать в стихотворении обо всем — коротко, откровенно, пронзительно.

Анна Аркатова в стихах — примерная ученица: тема учебы так или иначе проходит через все ее творчество.

 Верность традиции проявляется не только в стихотворной технике, но и в мемуарных фрагментах студийцев, помещенных после большинства подборок и проникнутых ностальгическим духом. Фрагменты эти различаются: от восторженных отписок вроде «За Ваше здравие, Игорь Леонидович!» до попыток определить место студии в контексте литературной эпохи (Д. Быков, М. Черемисская, интереснейшее предисловие И. Волгина «Литературная студия как жанр», раскрывающее перед нами историю творческих объединений начиная с 19 века). Воспоминания студийцев 70-х воссоздают атмосферу того времени, которое Наталья Ванханен емко характеризует как «Великая Скука»: «Вокруг стояла если и не глухая ночь, то не менее глухие сумерки. Ровесники «с головой» старательно делали карьеру по комсомольско-общественной линии. В печать было не пробиться…» Мария Черемисская добавляет: «Чему нас не учили — это пробиваться в печать… Как пример равно ложных знаков приводились два выражения: «Он настоящий поэт — его печатают» и «Он настоящий поэт — его не печатают… Нас всех явно толкали в сторону второго знака». Она же вспоминает, что «стихов талантливого Алексея Цветкова ни один журнал не печатал». В описанной обстановке «Луч» (в этом единодушно сходятся все «мемуаристы») был островком свободы: недаром сама собой напрашивается метафора — «Луч света в темном царстве». Волгин в предисловии вспоминает, как студию не раз пытались закрыть, видя в ней рассадник свободомыслия; после очередной попытки и произошло объединение МГУ-шного «Луча» с творческим семинаром в Литинституте. Можно по воспоминаниям проследить и историю советской неподцензурной литературы: появление группы «Московское время» и издание одноименного альманаха, произошедшее именно благодаря студии. В подборке Сергея Гандлевского есть стихотворение, посвященное эмигрировавшему другу Бахыту Кенжееву, а Волгин вспоминает, как «кажется, в 1974 году Алеша Цветков со своими друзьями пришел в мою однокомнатную квартиру на Гарибальди. В воздухе витал извечный русский вопрос: «Что делать?». Цветков собирался уезжать — и требовал недвусмысленного совета. За бутылкой вина мы взвешивали все «за» и «против». Все понимали, что положительное решение почти исключает возможность встретиться вновь… Я не рискнул ни отговаривать, ни благословлять: это все равно ничего бы не изменило. Вскоре Цветков уехал. Позже уехал в Канаду Бахыт Кенжеев…» Нужна была недюжинная смелость, чтобы писать такие стихи диссидента, как у Юрия Кублановского (ноябрь 1982 года):

Современную же поэтическую ситуацию емко выразил К. Ковальджи: «Никто не боится поэтов, / Зато и читателей нету». Впрочем, список перечисленных мной авторов — далеко не полный. Есть еще замечательные Мария Ватутина, Евгений Витковский, Ефим Бершин, Ольга Нечаева, Герман Власов, Ян Шенкман… Многие и многие другие. С уверенностью можно сказать, что книга представляет многоуровневый, разновекторный срез современной поэзии в различных — эстетических, социальных, мировоззренческих — ее образцах. Недавняя презентация сборника в стенах родного журфака МГУ собрала небывалое количество народа, сравнимое разве что со стадионным аншлагом 60-х, а это позволяет верить, что не все так безнадежно.