Александр КАЗИНЦЕВ
* * *
* * *
Загроможден разросшейся листвою
по-летнему зеленый небосвод,
и запах солодовый над Москвою,
как облако воздушное, плывет.
Оно прокатывается невесомо,
сияет оболочкою своей,
его вдыхают темные проемы
открытых окон в гуще тополей.
А в доме незаметно перемены,
он выстоял которую весну,
от зноя облупившиеся стены
томительно восходят в вышину.
Струясь в потоках кухонного чада,
посудой громыхая вразнобой,
всплывает коммунальная громада
и заполняет небо над собой.
Пустынный двор от ужаса стихает,
пластмассу ест послушная игла —
и звуки фортепьянные стекают,
как будто капли с легкого весла.
А в вышине, в столпотворенье света,
где с Голиафом борется Давид,
сиреневый, июньский, разогретый
прозрачный ливень яростно кипит.
по-летнему зеленый небосвод,
и запах солодовый над Москвою,
как облако воздушное, плывет.
Оно прокатывается невесомо,
сияет оболочкою своей,
его вдыхают темные проемы
открытых окон в гуще тополей.
А в доме незаметно перемены,
он выстоял которую весну,
от зноя облупившиеся стены
томительно восходят в вышину.
Струясь в потоках кухонного чада,
посудой громыхая вразнобой,
всплывает коммунальная громада
и заполняет небо над собой.
Пустынный двор от ужаса стихает,
пластмассу ест послушная игла —
и звуки фортепьянные стекают,
как будто капли с легкого весла.
А в вышине, в столпотворенье света,
где с Голиафом борется Давид,
сиреневый, июньский, разогретый
прозрачный ливень яростно кипит.
(Стих-е было опубликовано в альманахе «Поэзия», № 43, «Молодая гвардия», 1985 г.)