Глядя на то, как соседка по лестничной площадке, Эльза, выкладывает на тарелку ромбики еще теплой пахлавы, а ее персидский кот обнюхивает ножки дивана, Мирза Халил – вдовец, пенсионер и большой любитель детективов – понял, что вечер будет безнадежно испорчен.
Во-первых, как бывший собачник, котов он искренне презирал. Во-вторых, из-за сахара в крови старался он воздерживаться от сладкого. А в третьих, нацеленные ему прямо в грудь, как стрелы Эрота, добротные колени соседки, сидевшей напротив с подобранными под себя ногами, раздражали и беспокоили его прямолинейностью посылаемых сигналов.
Выпячивая силиконовые губы, Эльза томно ела варенье, грудным голосом комментировала реалити-шоу и по-хозяйски ходила на кухню заваривать чай. Тем временем кот точил когти об ветхую обивку кресла.
В какой-то момент Мирзе Халилу стало казаться, что Эльза вообще не собирается уходить, но в половине одиннадцатого, забрав кота и липкий противень, соседка все-таки ушла. Опасаясь, что квартира успела провонять кошачьим духом, он открыл повсюду форточки, и пока, обвязавшись шарфом, смывал в раковине следы жирной помады с края хрустального стакана, в спину ему тянуло промозглым мартовским сквозняком. Из головы все не шли волнительные бедра соседки, туго обтянутые какой-то эфемерной тканью. Уже вытирая полотенцем вымытые розетки, он твердо решил, что именно сейчас, перед праздником, обязательно необходимо сделать паузу.
Проще всего, конечно, было бы переехать на время к сестре. Тем более, что после перенесенного им инфаркта она постоянно приглашала его и обижалась на то, что он отказывался. Однако этот вариант Мирза Халил отмел сразу: Сара, находившаяся в острой фазе конфликта с любимой невесткой, была тем классическим случаем, когда лекарство может убить скорее, чем сама болезнь. Более привлекательной казалась ему идея, не обращая внимания на погоду, поехать куда-нибудь за город на неделю или даже больше. Однако план этот был трудноосуществим по ряду чисто технических причин: нужно было решить, куда ехать, на чем, бронировать гостиницу, да и быть готовым к серьезным по негустым пенсионерским меркам расходам.
Укоряя себя за слабость, Мирза Халил съел бутерброд с холодной котлетой. Время было за полночь. От котлеты почти сразу же началась изжога. Пришлось глотать фестал. По ходу он включил телевизор и безнадежно проворочался на застеленном диване до половины четвертого, когда его, наконец, стало клонить в сон. С закрытыми глазами Мирза Халил взбил подушку и, переворачиваясь на правый бок, привычно запустил под нее руку. Однако заснуть ему так и не удалось: вдруг показалось, что среди знакомых звуков почти необжитой квартиры он явно слышит мягкую рысцу кошачьих лап по паркету. Обернувшись в панике, он стал пристально вглядываться в темноту, и тут что-то как будто метнулось, минуя журнальный столик, прямо к нему под диван. Мирза Халил шумно скатился на пол и ушиб колено.
Никакого кота, разумеется, не оказалось. Однако, переходя из комнаты в комнату, Мирза Халил все никак не мог успокоиться, возил черенком швабры под мебелью и, шамкая из-за снятых на ночь зубных протезов, матерился вполголоса.
Перед тем, как вернуться на диван, он безжалостно выкинул пахлаву соседки в мусорное ведро, и если бы не слякоть за окном, наверное, еще и вынес бы его немедленно на помойку.
Утром Мирза Халил встал разбитый и мрачный. Швабра в углу напомнила о соседке и ночных призраках. Не одеваясь, в майке с длинными рукавами и фланелевых подштанниках, заправленных в носки, он невкусно позавтракал и, раздумывая над тем, чем бы занять свой день, долго пил чай. Тянуло обратно на диван. Но если сейчас поддаться, день пропадет, а ночь опять окажется долгой и бессонной. И тогда Мирза Халил решил отправиться на рынок.
Пожалуй, не меньше, чем детективы, любил Мирза Халил прогуливаться по мясным рядам, ощупывая на ходу взглядом овечьи туши на крюках, или, оттянув пальцем серебристые пластины над жабрами, определять степень свежести кутумов и лещей, или, выбирая фрукты, почти всегда точно угадывать их географическое происхождение. И когда его давний приятель и бывший зять, доктор Мурадов, советовал ему для поддержания формы заняться каким-нибудь спортом, Мирза Халил всерьез объяснял ему, что регулярные походы на рынок и есть своего рода спорт, занятия которым венчаются съедобными трофеями.
Бриться он не стал. Оделся чуть теплее, чем того требовала вполне весенняя погода за окном и, проинспектировав содержимое холодильника, вышел из дома.
Проходя мимо соседской квартиры, Мирза Халил воровато глянул на выпуклый, словно грибная шляпка, дверной глазок и стал спускаться вниз, стараясь держаться как можно дальше от грязных стен. Был он лишь на половине первого пролета, когда за спиной лязгнула железная щеколда, и в открывшуюся дверь высунулась обмотанная банным полотенцем голова Эльзы.
– Доброе утро, сосед! – окликнула она его, показав в просвет голую шею, торчащую из воротника махрового халата. – Случайно не в магазин?
– На базар, – ответил Мирза Халил, уже понимая, что сам себя загоняет в ловушку.
– Это еще лучше! Я собираюсь долму заворачивать из айвовых листьев – вы пробовали долму из айвовых листьев?.. Такая прелесть! Получается с кислинкой, за пахом айвы – нежное, нежное! Вот как раз сегодня вечером попробуете.
– Вечером... – начал было Мирза Халил, но Эльза перебила его:
– Я бы сама вышла, но я еще тут волосы крашу, завтра же первый "чершенбе ахшамы" перед Новрузом, не забыли? Вторник стихии воды? Мне нужна только мята и где-то полкило говяжьего фарша – у меня отличная баранина, но очень жирная...
В нижней части дверного проема по очереди показались глумливые морды эльзиных котов: персидского и сиамского.
– Домой! Домой! – фыркнула она на них. – Только смотрите, чтобы говядина была постная. Вы возьмите, а я вечером отдам деньги.
Понимая, что сделать уже ничего нельзя, Мирза Халил сердито буркнул:
– Не нужно никаких денег.
– Ну, как же, сосед! Вы же мне не обязаны.
Мирза Халил отрицательно покачал коротко стриженой головой и стал торопливо спускаться вниз.
– Я жду вас, сосед! – прозвучало ему вслед почти надрывно. – А вы что тут ждете? Опять проголодались, мои хорошие...
С грохотом захлопнулась сейфовая дверь. Но Мирза Халил даже не услышал этого: он мчался вниз, перескакивая через ступени с темным от приливающей крови лицом.
Выскочив из сумрачного подъезда в залитый весенним солнцем двор, он встал, щурясь. И так стоял с минуту, успокаивая сердцебиение и делая вид, что наслаждается погодой и яростно чирикающими воробьями. Однако стоять так бесконечно было невозможно. Двор был пуст, но Мирзе Халилу казалось, что из каждого окна этой уродливой монтинской "сталинки" кто-то следит за каждым его шагом. Стараясь выглядеть непринужденно, он закинул под язык валидол и медленно пошел мимо водокачки к пешеходному выходу со двора.
Уже нырнув в глубокую и зябкую тень от стен многоэтажек, безнадежно тоскливыми муравейниками выросшими вдоль всей бывшей улицы Левандовского, он почувствовал, как в кармане его новой куртки завибрировал телефон. Мирза Халил остановился и поднес мобильный ближе к лицу: на экране он увидел фотографию племянника двухлетней давности и надпись "Эльмар".
– Дядя, алло? Ты дома? Я сейчас подъеду, минут через десять.
– Зачем?
– Мама сделала мясной пирог.
– Во-первых, я не дома... – из-за сквозняка и проезжающих машин было плохо слышно, Мирза Халил прикрыл левое ухо ладонью. – Але, скажи маме, не нужно никакого пирога.
– Тогда я позже заеду. Часа через полтора. Ты будешь дома через полтора часа? Дядя?
– Слушай, мне не нужен никакой пирог!
– Ну, тогда выбросишь его! – неожиданно в сердцах сказал Эльмар. – Я тебя умоляю, дядя! Только ты не начинай! У меня и так... С одной стороны мама, с другой стороны Сева – а я между ними, извиняюсь, как не знаю кто... Представь, с работы заставила отпроситься! Меня, клянусь, в конце концов выгонят к черту с работы. Она же не понимает!
– Зачем отпроситься? Из-за пирога, что ли?
– Да нет! Пирог это так, просто мне по дороге. На дачу ехать!
– А зачем она сейчас на дачу едет?
– Она никуда не едет, это я должен ехать! Ей сон приснился, понимаешь, что бак лопнул и дачу затопило водой... идиотизм! Если, говорит, не поедешь, я сама, на автобусе. Ты же ее знаешь!
– А где охранник ваш? У вас же там кто-то был...
– Ага! Этот мудак пьяный сам чуть дачу не спалил! В ноябре! Заснул с сигаретой... Занавеска загорелась, короче, кухню придется красить. Дача с ноября пустая стоит...
– Все понятно, – вдруг обрадовавшись, энергично закивал Мирза Халил. – Ты в дороге уже? Давай, заезжай, я тебя во дворе жду...
Дача была скучная, даже летом, и далеко от пляжа. Вначале нужно было, петляя вдоль глухих каменных заборов, пройти половину бестолкового дачного поселка, затем, проскочив оживленное в сезон шоссе и рельсы пригородной электрички, еще минут двадцать идти до кромки воды по глубоким дюнам из острых ракушек. Да и само море тут было неприятное: глубокое, с холодным течением и широкой полосой полумертвых водорослей у самого берега.
Наполовину опоясанный верандой одноэтажный дом был выстроен без фантазии лет шестьдесят назад по типовому проекту, утвержденному для дачных кооперативов. Задняя сторона его почти упиралась в стену соседней дачи, а фасад выходил на большой и бесплодный участок. Со времени последнего визита Мирзы Халила здесь мало что изменилось. Заметил он больше мебели в смежных комнатах, новые стекло-пакеты, телевизор и то, что цементные балясины, поддерживающие перила веранды, вконец раскрошились, бесстыдно демонстрируя ржавый арматурный костяк.
Мирза Халил никогда не понимал нежной привязанности своей сестры к дачной жизни. Он ненавидел размеренную дачную скуку, зной, мигрени, технический запах привозной воды и вечную борьбу с комарами, однако сейчас, в межсезонье, эта темная сырая дача казалось ему решением всех его проблем.
Они договорились никого не посвящать во все происходящее. Особенно Сару. Мирза Халил закрыл за племянником железные ворота и, подняв воротник куртки, неспеша прошелся по участку до дальней стены двора, где по холодному песку стелился тощий виноградник. Постояв там недолго, он вернулся обратно к дому и устроился в плетеном кресле на веранде, постепенно привыкая к необыкновенной тишине и сырости, поднимающейся от земли. Однако сидеть было зябко: солнце то появлялось в разрыве медленных облаков, то надолго исчезало. Мирза Халил вскипятил чайник. На часах было начало пятого. Пока заваривался чай, он тушил с луком и помидорами говяжий фарш, купленный с Эльмаром по дороге, и чуть виновато представлял себе зависшую в его ожидании соседку Эльзу с ее жирной бараниной, тугими бедрами и котами. Ему даже захотелось позвонить к ней, что-нибудь соврать, но номера ее телефона у него не было.
Поставив сковороду на стол в комнате, Мирза Халил открыл банку соленых огурцов, накатил рюмку не успевшей охладиться водки, после чего, с аппетитом обмакивая подогретый хлеб в мясной сок, поел.
То ли водка, несмотря на заверения продавца, была паленой, то ли дала о себе знать бессонная ночь, то ли успел он надышаться свежим воздухом, но сразу после еды сморило его в сон. Уже не сопротивляясь, он мирно задремал, успев накинуть на себя клетчатый плед, отдаленно пахнущий пенициллином и любимыми духами Сары.
На стене над телевизором висела свадебная фотография Эльмара в нарядной рамке, а рядом другая, но с той же свадьбы – Мирза Халил в обнимку с сестрой.
Проснулся он уже в темноте от неприятного ощущения чужого взгляда на себе. Сквозь решетку на окне в комнату сочились глубокие сумерки. Во рту было сухо, он пожалел, что не снял протезы. Было тихо, очень тихо, но, несмотря на это, чувство чужого присутствия было столь явным, что Мирза Халил заволновался. Стараясь не выдавать своего пробуждения, он сквозь прищуренные веки оглядел мягкую темноту вокруг, скользнул взглядом по окну и тут увидел прильнувший к нему чей-то силуэт.
Спрыгивая с дивана и хватаясь за сковороду, Мирза Халил гаркнул:
– Что тебе надо!
Тень молча метнулась от окна. Натыкаясь на мебель, Мирза Халил в бешенстве выскочил на веранду, где было светлее, чем в доме, и, успев заметить забегающего за угол дома мужчину, бросился за ним.
– Стой, мерзавец, убью! – крикнул он ему в спину. Мужчина, который был почти уже у забора, вдруг остановился как вкопанный и, развернувшись, зашипел:
– Тише!.. Тише!.. Не надо кричать!..
Ошарашенный Мирза Халил тоже остановился:
– Да я сейчас тебя прибью, придурок!
– Я говорю, тихо! – яростно выплюнул из себя незнакомец и вдруг откуда-то из-за пазухи достал странного вида пистолет. Держа его двумя руками, он навел оружие на Мирзу Халила.
– Эй... ты чего?.. Тебе деньги нужны?.. – Между ним и незнакомцем было метра два с половиной или больше: преодолеть в один прыжок – не получится. Они стояли, как ковбои из вестернов, друг против друга в узком пространстве между оградой и стеной дома. Только один был вооружен пистолетом, а другой – сковородой.
– Я тебя дам денег. У меня в кармане кошелек... слышишь?
Незнакомец молча нажал какую-то кнопку, и от массивного пистолета к Мирзе Халилу протянулся красный луч лазерного прицела.
– Да ты чего?..
Чувствуя, как ноги становятся ватными, Мирза Халил, скосив глаза вниз, увидел, что луч упирается ему прямо в причинное место.
– Слушай меня, – сказал Мирза Халил, стараясь говорить спокойно, но твердо, как полагалось говорить с людьми в состоянии аффекта, самоубийцами и опасными сумасшедшими, – возьми все деньги, телефон и уходи. Никто тебя не тронет...
– Тише!.. Я же сказал, тише!..
– Хорошо, хорошо, только успокойся...
Внутри пистолета вдруг что-то щелкнуло, красный луч дрогнул зигзагом в промежности, Мирза Халил занес руку, пытаясь в последнее мгновенье прикрыться сковородой, но, разрывая темноту, уже полыхнула неоновая вспышка.

День был по-весеннему яркий, обещающий тепло, и почти без ветра. Из-под холодного песка тянуло запахом грибницы и гнилостной сладостью. Одинокое облако, похожее на рыбу, низко повисло над шиферной крышей дачи. Перекатывая за щекой неразгрызаемую карамельку, Мирза Халил прихлебывал крепкий чай из кружки, щурился на солнце и неприязненно следил за тем, как пробудившиеся пауки быстро оплетают высохшее тутовое дерево. Пауки напомнили ему про сон. Почему-то приснился ему дядя со стороны матери, который умер так давно, что всякая память о нем успела уже безнадежно постареть и усохнуть. Увидел он его сидящим в заставленной мебелью комнате, в полусумраке. Закинув на коричневый лоб очки в железной оправе, он с хрустом катал вареные яйца по крахмальной скатерти, близоруко лупил цветную скорлупу, а очистив, тщательно обдувал на ладони, прежде чем закинуть в рот целиком и без соли. Дядя был мелким, с карикатурными усиками над почти отсутствующими губами, и напоминал амбарную мышь. Когда он ел, усы щетинились. Не глядя на Мирзу Халила, он назидательно объяснял ему с набитым ртом:
– Вся сила, сынок, в желтке... – У него получалось "в жевке". – Там все. Жевток – сама жизнь. Кто не ест яйца, долго не живет. Понял?
Дядька умер лет в тридцать пять от какой-то несерьезной заразы, и покойная мать Мирзы Халила, всякий раз вспоминая о нем, говорила "бедный мой брат" с таким укором, словно пеняла окружающим на их цветущее здоровье.
– ...яйца можно варить, можно жарить, можно красить, можно пить сырыми... – не унимался дядя, в то время как Мирза Халил, продолжая рассеяно слушать его, все пытался взять в толк, откуда вдруг в его сон забрался этот всеми забытый много лет назад, уже бесхозный призрак.
– ...яйцо – это символ души. Как ты знаешь, птицы несут яйца, змеи, крокодилы, рыбы и пауки...
Тут Мирза Халил и проснулся. По нужде. С минуту все не мог сообразить, где находится, а сообразив, тяжело поднялся и, натыкаясь с непривычки на чужую мебель, пошел через мглистую анфиладу сырых комнат в туалет. Пока он шумно мочился, вспоминая подробности дурного сна, с потолка к нему спрыгнул полупрозрачный паучок и повис на конце нити прямо у него перед носом.
– Это еще что такое! – искренне удивился Мирза Халил и без церемоний смахнул наглого арахнида вместе с его паутиной в унитаз.
Рыба над крышей дома сместилась чуть вправо, но не распалась, как можно было бы ожидать, и все еще оставалась единственным облаком на всем небесном пространстве. Оставив кружку с недопитым чаем на перилах веранды, Мирза Халил, зачерпывая резиновыми шлепанцами неприятный холодный песок, медленно зашел за угол дома и стал смущенно вспоминать вечернее происшествие со стрельбой.
...Вспышка ослепила его. Он вспомнил, как стоял, зажмурившись и втянув голову в плечи, прикрывая сковородой причинное место, в полной уверенности, что подбит, ранен, может быть – убит. Ждал боли. Перед глазами вспыхивали и гасли фиолетовые кольца, а в голове стучало от приливающей к вискам крови. Когда он, наконец, открыл глаза, незнакомец исчез. Осторожно оглядев себя, Мирза Халил не обнаружил ни ран, ни крови. И сковорода была в полном порядке. Не выпуская из поля зрения верхний край ограды, за которую сиганул незнакомец, он сделал несколько шагов вперед, тяжело опустился на корточки и стал шарить рукой в поисках гильзы. Сумерки тем временем уже успели сгуститься до темноты, из которой постепенно прорезывались мутные звезды. Мирзу Халила бил озноб. Гильзы он, разумеется, не нашел, зато разглядел деревянный ящик у ограды. Теперь стало понятно, как незнакомцу удалось так быстро переправиться через забор. Пригнувшись, он с опаской встал на ящик, изготовился, чтобы в случае чего уже бить сковородой первым, наотмашь, без предупреждения, постоял так, вслушиваясь к тишину, а затем, распрямившись, вынырнул головой над оградой. Соседский дом и весь двор перед ним стояли, погруженные в равнодушную темноту, ни фонаря, ни света в окнах. Было полное ощущение, что хозяев нет. "Куда-то же он девался, этот придурок? Прячется..." – подумал Мирза Халил, и холодные мурашки пробежали у него по спине. Он вдруг представил себе, что незнакомец сидит сейчас прямо под стеной, держит его на прицеле своей странной пушки и вот-вот выстрелит – в этот раз уже точно наверняка. Он резко отпрянул от ограды, громко чертыхнулся, чуть не свалившись с ящика, и тотчас в темноте залилась бешеным лаем собака. Мирза Халил еще не видел ее, но уже слышал, как она тяжелыми прыжками мчится в его сторону, продолжая басовито рычать. Спрыгивая с ящика, Мирза Халил успел заметить, что на веранде соседского дома загорелся свет.
...Перепрыгнет ли через ограду? Метра два... вряд ли... а если очень большая собака? Если с той стороны тоже ящик или что-нибудь такое?.. Лихорадочно соображая, что делать дальше, Мирза Халил приготовился встретить собаку. Однако псина, доскакав до ограды, судя по звукам, не стала штурмовать стену, а, став перед ней, стала яростно облаивать его.
– Ах, ты б..дь! Подожди у меня! – злобно сказал Мирза Халил и решительно пошел вокруг дома к воротам.
Первым делом он попытался включить наружный свет. Щелкнул несколько раз выключателем на стене, лампочка не загорелась. Распалившись от этого еще больше, Мирза Халил с лязгом отодвинул щеколду и высунул голову наружу. Вся левая сторона улицы была погружена в плотную, отливающую синью темень. Зато справа светились габаритные огни припаркованных на обочине "Жигулей", да в глубине, над крышей одной из дальних дач, ярко горел уличный фонарь. Решительности у Мирзы Халила поубавилось, но, потоптавшись недолго на месте, он поставил сковороду на землю и все-таки вышел.
Из приспущенного водительского окна "Жигулей" сквозняк доносил обрывки какой-то сумбурной музыки. По мере его продвижения вперед музыка становилась отчетливее, и в конце концов по громыхающим фортепьянным аккордам Мирза Халил определил, что звучит классика. Какая именно, он, разумеется, не знал, но был уверен, что слышал это прежде. "Жигули" были отвратительного салатового цвета. Старые, без заднего бампера, с залатанной вмятиной на крыле. Номер, как и сама машина, был забрызган грязью. Когда Мирза Халил уже почти поравнялся с машиной, "Жигули", отрыгнув синий дым, вдруг сорвались с места и, полосуя светом фар улицу, стали быстро удаляться прочь. Оторопевший Мирза Халил проводил машину взглядом, пока она, свернув влево, не исчезла из виду. В воздухе остался висеть запах сигарет, выхлопного газа и отдаленно – жженой травы. Мирза Халил подумал, что это похоже на запах руты, которую жгут против сглаза. Покойная жена его непременно держала дома ветки руты и после каждого визита гостей поджигала сухие плоды-коробочки в пепельнице. Впрочем, самой ей это не очень помогло: она умерла лет двадцать назад от онкологии.
Мирза Халил стал методично нажимать на кнопку звонка. Звонок работал. При каждом нажатии приглушенно переливались трели внутри соседской дачи. И опять сорвалась в бешеный рык собака: подлетела с внутренней стороны и, клацая лапами об ворота, стала опять облаивать Мирзу Халила. Ее лай цепочкой подхватили собаки где-то в мглистой глубине дачного поселка. Он звонил и стучал несколько минут. В какой-то момент ему даже показалось, что он слышит приближающиеся шаги, но все равно дверь так никто и не открыл.
Вернувшись в дом, Мирза Халил набрал номер племянника.
– Все в порядке? – почему-то вполголоса торопливо спросил Эльмар.
– Да как тебе сказать? Кое-что случилось. Даже и не знаю...
– Что-нибудь серьезное?
– Ты не можешь говорить, что ли?
– Тут мама с Севой опять сцепились. Это у них каждый вечер теперь. Хоть из дома беги... А у тебя что?
– Может, я потом позвоню?
– Ничего, ничего, ты говори. Что там у тебя?
Мирза Халил замялся, думая, как лучше всего сформулировать:
– Как тебе сказать: тут на меня вроде как напали.
– Напали? Кто напал? Я не понимаю...
– Подожди, сейчас объясню. Короче, кто-то залез во двор, пока я спал. Недавно, уже вечером. Я за ним погнался...
– Один человек?
– Да, один. Темно было, я его не разглядел, но заметил, что худой какой-то мужик. В общем, я за ним побежал, а у него была какая-то фигня в руках, вроде пистолета, и он на меня ее направил...
– Ты что, шутишь, дядя? Я сейчас немедленно приеду! Может, в полицию позвонить?
– Да подожди ты! В общем, он в меня пальнул из этого оружия, или что это было, непонятно, – слишком большое для пистолета. Да и не пистолет это был. Что я, пистолеты не знаю, что ли! Пока я в себя приходил, он через забор перемахнул. В следующий двор, который прямо за вашим домом... чего ты ржешь?
Эльмар стал давиться от смеха.
– Чего? – возмутился Мирза Халил. – Не веришь?
– Дядя, это сосед... он на голову больной! С приветом, понимаешь? Чокнутый! И это не пистолет у него, а точно фигня какая-то, он без нее никуда не ходит...
– И что?
– Да ничего, он безобидный. Короче, тихий. Вот только весной иногда обостряется. Был нормальный мужик и, между прочим, доктор технических наук, изобрел чего-то. На "Озоне" работал. А потом с женой развелся. Потом крыша поехала. Я забыл предупредить, что если он вдруг появится, ты не дергайся!
– Один живет?
– Ага. Я же говорю, развелся. Жена с сыном в городе. Дядя, я пойду уже, потом созвонимся, а то они совсем уж тут расходились!
– А из-за чего скандал?
– Что-то с топленым маслом! Все! Я побежал...! Не обижай психа! Его Герой зовут...
– Как?
– Гахраман!..

Облако над крышей чуть изогнулось, раскрыв веером спинной плавник. Прислонившись к стене, Мирза Халил вытряхивал из шлепанцев колючий песок, думая, где бы достать в поселке свежей рыбы, когда над верхней кладкой ограды появилась коротко стриженая голова в старомодных роговых очках.
– Доброе утро, сосед. Хорошо, что вы, наконец, приехали. Я вас с лета жду!
– Да, давно ждешь, сосед, – разглядывая его, сказал Мирза Халил почти без иронии. – Извини, занят был.
– Что я, не понимаю! – воскликнул он. – Просто Эльмар мне когда еще обещал! Пять месяцев назад! Но главное, что вы приехали. Только надо было сразу ко мне, вчера еще...
Он было гладко выбрит, худощав, с удлиненным землистым лицом. Вокруг рта  лежали глубокие морщины.
– А вы знаете, кто я такой?
Сосед насмешливо покачал головой:
– Ну, о чем вы говорите? Не знал бы, не стал бы разговаривать! Как можно? – он перешел на доверительный шепот. – Вы знаете, сколько они ко мне подсылали людей?.. Представить себе не можете! Каждую неделю. А в последнее время – вообще каждый день
– Кто они?
– Это потом. Здесь нельзя... Рыбу видите? – не поворачивая головы, он глазами показал вверх. – Над домом.
– И что?
– Не смотрите так явно. Следят.
– Ну, раз так, тогда совсем плохо дело, – согласился с ним Мирза Халил.
– А я о чем? Я Эльмару давно это объяснял. Они с декабря на дежурстве. И все время: или рыба, или тюлень, – сосед многозначительно кивнул. – Эльмар – очень хороший парень. И патриот. Но молодой еще. И образования не хватает. Настоящего.
– Это да. А вы уверены, что я точно дядя Эльмара?
Тень беспокойства промелькнула на лице безумного соседа. Он озабоченно наморщил лоб, а потом заулыбался и весело погрозил Мирзе Халилу заскорузлым пальцем:
– Осторожность! Правильно! Доверяй, но проверяй! Старая школа, сразу видно!.. Конечно, уверен: вы же на свадебной фотографии с Эльмаром стоите!
– Ну, дорогой, при нынешних технологиях человека так можно замаскировать,
мать родная не отличит. О чем вы говорите!
– А-а-а! – опять покачал головой сосед. – Так я же вас еще и проверил, вы уж извините. Вчера...
Он торжествующе показал из-за ограды тот самый странный агрегат, который накануне вечером Мирза Халил принял за пистолет.
– Что это?
– Очень необходимая вещь. Я без нее никуда не хожу. Вообще-то надо сесть, поговорить. Времени мало. Я знаю, дело опасное, и не каждый возьмется, но вы же патриот. Эльмар сказал, что только вы и можете помочь! И я ему верю. У вас нельзя, опасно.
– Почему это?
Сосед опять скосил глаза вверх на облако:
– Видите – наверху, как плавник, зеркальные антенны – слушают, мерзавцы. Заходите ко мне.
– А у вас не слушают?
– У меня блокировка. Давайте прямо отсюда, там есть ящик, встаньте на него и подтянитесь. Здесь у меня стул.
– А чего, нельзя через ворота?
– Сегодня нет! – твердо сказал он. – Сегодня они очень уж активные, они вас уже точно засекли.
Хотя Мирзу Халила и забавляла беседа с безумным соседом, но никакого желания прыгать через забор у него, разумеется, не было. Да и вообще, идти в дом к душевнобольному человеку представлялось ему занятием, как минимум, двусмысленным.
– Я бы с удовольствием, но вы же сами видите – они сегодня совсем расходились. Давайте не будем их нервировать. Я зайду завтра. Они как раз успокоятся.
Сосед снял очки и, протирая запотевшие стекла пальцем, сказал, не поднимая глаз:
– Все предали. Жена, сын, сестра, племянники... – в голосе его звучала вполне осознанная и неподдельная горечь, неожиданно растрогавшая Мирзу Халила. – Я на вас надеялся. Я знаю, вы можете помочь. Всего полчаса, показать мое изобретение. Что ж... с праздником, сосед. – Голова его исчезла за оградой. – Сегодня же "первый вторник", водяной…
Было слышно, как он спрыгнул со стула на песок.
"Почему ко мне все время липнут какие-нибудь придурки?" – с напускной злостью подумал Мирза Халил. Взобравшись на ящик, он окликнул его:
– Ладно, ладно, сосед! Обязательно через забор прыгать? Через ворота никак нельзя?
Отошедший уже на несколько шагов сосед торопливо вернулся к ограде.
– Все-таки лучше отсюда! Я знаю, неудобно, но отсюда быстрее. Я потом объясню. Я помогу...
– Не надо.
Кряхтя, Мирза Халил перекинул ногу через каменную кладку и оседлал ограду.
– А собака?
– А, Чубуш? Он на привязи. Я его только вечером выпускаю.
– А что за порода? Овчарка? – спросил Мирза Халил, подозрительно рассматривая соседский двор: дом был такой же, с верандой и цементными перилами. Ближе к воротам росло несколько крепких инжировых деревьев, а вдоль всей ограды на улицу плотно в ряд стояли пыльные кипарисы. Заметил он в углу огородные грядки. Напротив веранды, у небольшого бассейна с зеленой зацветшей водой, в землю был врыт железный столб, от которого к дому тянулись бельевые веревки. К вершине столба изолентой было прикручено бамбуковое удилище, увенчанное какой-то красной коробочкой. Как ни странно, и двор, и дом, во всяком случае, внешне, выглядели вполне ухоженно.
– Да нет, что вы! Что вы! Маленькая собака.
– Маленькая? Серьезно? Я вчера думал – волкодав какой-то!
– У нее душа волчицы! – серьезно сказал сосед. – Помогу...
– Не надо!
Мирза Халил перекинул, наконец, вторую ногу, а затем, помогая себе руками, спустился на приставленный к стене венский стул и спрыгнул на землю. Сосед подскочил к нему и стал горячо трясти его руку:
– Спасибо! Спасибо! Сейчас чаю попьем, у меня есть инжировое варенье. Вы любите инжировое? Это со двора. Я вам варил.
– Пил уже.
– Пойдемте!
Мирза Халил пошел следом за соседом, из-за пояса которого торчала пластмассовая рукоятка странного пистолета.
Через веранду они прошли в дом. Гостиная выглядела вполне обыденно: сервант, диван, обеденный стол со стульями, ковер на полу. И, кстати говоря, здесь не пахло сыростью, как у Сары на даче, и не было пыли. В вазе в серванте стояли искусственные цветы, а в блюде на столе – искусственные фрукты. На стене Мирза Халил увидел пару семейных фотографий и большой черно-белый портрет Энвера-паши в полном генеральском обмундировании. Необычным было лишь то, что дверь, ведущая в одну из смежных комнат, была обита жестью и закрыта сверху и снизу массивными засовами с навесными амбарными замками. Сосед достал из кармана связку ключей:
– Я знаю, знаю, – сказал он, открывая нижний замок, – никуда не годится. Сюда, конечно, нужна сейфовая дверь. Хотя бы третьего уровня бронирования. А еще лучше – четвертого. Но это так дорого. Откуда? Так что, пока так.
Он снял замки.
– У вас мобильный с собой?
– А что?
– Придется оставить здесь. У меня там МГД-генераторы и много еще чего. Для человека безопасно. Не беспокойтесь!
Мирза Халил передал ему мобильный.
– Вы знали, что человеческое тело выделяет радиацию? – сказал сосед, толкнув дверь плечом. – Рассчитывается по формуле Стефана-Больцмана. В среднем получается 9 мегаджоулей в день на взрослого человека. Это не ионизированная радиация, и поэтому безопасна для нас самих... Я физик по образованию... Добро пожаловать!
Оклеенная от пола до потолка фольгой комната была безнадежно завалена разрозненным хламом, инструментом и книгами. Фольгой было заклеено даже единственное окно. В углу на столе стоял старенький монитор компьютера. Помимо фольги, на стенах были развешаны фрагменты каких-то электрических схем и листочки с формулами. Сосед подвинул Мирзе Халилу потрепанное офисное кресло.
– Пожалуйста! Моя лаборатория. Извиняюсь, что бардак, но зато безопасно. Можем, наконец, говорить спокойно. Они нас не слышат и ни видят: ионные генераторы фильтруют любые сигналы. Моя собственная разработка, вон! – Он показал на свисающую с карниза серебристую радиолу, из которой во все стороны торчали переплетения цветных проводов, в их глубине периодически проблескивали красные и зеленые огоньки. – Он читает сигнал с радиовышки во дворе. Вы обратили внимание? Рядом с бассейном?
– Классно. А патент есть? – спросил Мирза Халил, вдруг сообразив, что на дачу придется возвращаться опять через забор, потому что его собственные ворота заперты изнутри. – Можно же запатентовать и наладить производство.
– Да ну! Это так, мелочь. Вот вы спрашивали, что это такое. – Сосед достал из-за пояса странный агрегат и бережно передал его Мирзе Халилу.
– Ну? – Мирза Халил повертел в руке странный аппарат, состоящий из множества пластиковых и алюминиевых трубок, прикрученных друг к другу, вращающегося барабана, грубо вырезанного из пивной банки, и маленького дисплея то ли от мобильного телефона, то ли от чего-то еще. Агрегат был довольно тяжелый.
– У вас, я извиняюсь, какое образование? Техническое?
– Юридическое, – буркнул Мирза Халил.
– Осторожно, не нажмите на ту кнопку, разрядится... Жаль, что у вас не техническое образования! Но... ладно, лучше, как говорится, один раз увидеть... Я встану здесь, а вы наведите это на меня. Вначале включите прицел на ручке... Под большим пальцем, нащупайте – пумпочка такая... Включите и наведите лазерный прицел прямо мне... – он показал пальцем в низ живота. – Извиняюсь, в пах.
– Зачем?
– Ну, вы же помните, как я вчера в вас целился?
– Нет, нет! – решительно сказал Мирза Халил и встал с кресла. – Давайте без этого...
– Хорошо, я сейчас сам покажу. Вот! – Как и в прошлый раз, после щелчка появился красный лазерный луч. Держа агрегат двумя руками, сосед навел его себе между ног.
– Послушайте!
Что-то треснуло, полыхнула ослепляющая магниевая вспышка. Сосед стал совать в руки Мирзе Халилу аппарат:
– Смотрите на дисплей!
Мирза Халил прочитал на светло-голубом дисплее: "Азер. – 92.4%. Арм. – 0%.
Русск. – 0%. Другие – 7,6%".
– Что это? – спросил опешивший Мирза Халил.
– Ага! Удаленный ДНК-расщепитель. Собирает генетический материал на расстоянии и сразу делает два теста: аутосомный и митохондриальный. Проще говоря, тесты на этническую принадлежность! Пока спектр ограничен, конечно. И расстояние тоже. И потом, он работает корректно только с гениталиями. А это не всегда удобно. Особенно если с женским полом имеешь дело, сами понимаете. Я работаю над этим. И потом, видите, только четыре категории: память ограниченная, всего семь гигабайт. Но все поправимо. Правда? Вот смотрите, что у меня получается: 92.4 процента – наш, свой значит, а 7.6 процентов – это, извиняюсь, мать со стороны отца подпортила, талышская кровь. Вообще-то, она всегда отрицала. Но аппарат не обманешь! Наука!
– А что у меня получилось? – стараясь говорить серьезно, спросил Мирза Халил.
– 100 процентов! Я и не сомневался! А вот, извиняюсь, невестка ваша...
– Какая моя невестка? – подозрительно спросил Мирза Халил
– Я имею в виду супругу Эльмара. Я очень извиняюсь, у нее только 79 процентов! Не мое, конечно, дело, но это очень огорчает. Вы знали? Я хотел сказать Эльмару, но он молодой, боюсь, неправильно поймет. Целится приходится, сами знаете, куда.
– Сара обрадуется! – развеселился Мирза Халил. – Замечательный аппарат. Очень нужный.
– Да! Да! Да! Только так можно избавиться от шпионов и агентов!
– Точно!
– Они же везде. Под прикрытием. В армии, полиции, меджлисе, правительстве! Гадят, мерзавцы. Как могут – гадят! – горячо сказал сосед, заглядывая Мирзе Халилу в глаза. – А с этим прибором – не обманешь! Кто отец? Кто мать? Иди сюда! На, получай распечатку. Я считаю, у кого меньше 80 процентов – близко подпускать нельзя. Потенциальный враг. По крайней мере, на определенные должности. Вы как думаете? Вы не поверите, я иногда спрячусь где-нибудь тут рядом с базаром, где народу много, и "стреляю" по прохожим, незаметно, конечно, – такой компот выходит! Не поверите!
Оттопыренные уши соседа раскраснелись.
– Тут мне как-то случайно попался замглавы администрации. В жизни никогда бы не подумал: оказался армянин на 37 процентов! Даже – 37 и 4! Я уже два письма отправил куда следует, мол, так и так, враг в администрации главы района. А здесь нефтяные вышки, море, нефтепроводы. Мало ли! А от них – ничего. К последнему письму приложил распечатку со всеми данными. Наплевали. Как сидел, так и сидит на своем месте, сволочь! А в идеале каждого гражданина надо протестировать, присвоить ему порядковый номер – как штрих-код на товаре, по которому можно будет выяснить, сколько у него процентов нашей крови, а сколько чего.
– А тех, у кого процент не соответствует, в расход, как я понимаю? Прекрасный план! – веселился Мирза Халил. Сосед растерянно хлопнул глазами, многократно увеличенными толстыми линзами очков, и задумался.
– Нет, нет! – сказал он наконец после небольшой паузы. – В расход – это слишком. Нехорошо. И потом, нас не поймут. Можно просто. Например, не разрешать им занимать государственные должности, если меньше 90 процентов. Выбираться в парламент. Сервисы всякие бесплатные: если у тебя меньше определенного процента – будь добр, плати. Хорошо бы им и жениться запретить. Даже между собой, чтобы не плодились. Но они же все равно, по-тихому, будут где-нибудь это делать. Подпольно. Не стерилизовать же их? Как вы думаете?
Мирзе Халилу стало жаль, что нельзя было заснять откровения соседа на телефон.
– Мне все очень нравится. Планов, я вижу, у вас много. А вы не пробовали сам аппарат кому-нибудь показать? Патент получить?
– Да, конечно, пробовал! – сосед вдруг заволновался, стал ходить от стены до стены, потирая руки и нервно поправляя очки на кривой переносице. – Никто не слушает. Как видят... мою бумажку. У меня ведь диагноз, я лечился.
Он постучал себя пальцем по лбу.
– Был просто нервный срыв. Я болел. – Он остановился и стал внимательно смотреть на Мирзу Халила. – А они говорят – шизофрения. Разве шизофреник может изобретать такие вещи? Вы же сами видели, как это работает. Правда?
– Конечно, – легко согласился Мирза Халил. Пора было уходить. Он хотел было свериться со временем, но вспомнил, что мобильник у него забрали.
– Вот, например, на стене, сзади вас... видите? Это я три дня назад закончил. В принципе, расчеты все готовы, хоть сейчас запускай в серию.
– А что это? – спросил Мирза Халил, обернувшись назад. К стене кнопкой был приколот детальный чертеж и компьютерная распечатка трехмерной проекции чего-то, напоминающего сложную точилку для карандашей.
– "Нано-корректор". Я назвал его "Мужество". Это аппарат, в котором используются нано-технологии для безболезненного, точного и безопасного, я извиняюсь, обрезания. Сколько же можно дедовским способом! Мой аппарат годится для любого возраста и размера: там, видите, автоматически меняется диаметр. Можно установить в любой аптеке. Это можно делать на ходу, как говорится. Зашел в аптеку, одна минута – и все, свободен. Я думаю еще добавить туда контейнер с конфетами. Сделал обрезание – получи конфету. Или, может, мягкую игрушку. Как вы думаете?
– Жалко, что в мое время такого не было.
– Двадцать первый век на дворе! Нужно идти в ногу со временем. А эти мне говорят – шизофрения!
Скаля желтые лошадиные зубы, сосед радостно потер руки, прошелся до стопки журналов на полу, поверх которой лежала хрустальная пепельница с окурками. Выбрав один подлинней, он ловко прихватил фильтр губами и, склонив голову набок, прикурил от зажигалки. Наблюдая за тем, как облачко дыма, клубясь, поднимается к оклеенному фольгой потолку, Мирза Халил все не мог понять, почему он не встает и немедленно не уходит под любым, самым дурацким предлогом, или даже без всякого объяснения. Почему, словно оцепенев, продолжает слушать бредни этого несчастного шизофреника.
– ...самое ужасное, что тоже начинаешь верить. Когда тебе все вокруг говорят, что ты... вы понимаете? Начинаешь и сам так думать. Сначала я спорил с ними, скандалил, из дома уходил. А потом сдался. А что делать? Все вокруг говорят – ты псих, пей лекарства. Все! Мы же не можем сами знать, кто мы есть, пока нам не скажут этого. Вы мудрый человек, вы меня понимаете. Без зеркала ты не знаешь, какое у тебя лицо. Можно нащупать пальцами нос, губы, щеки, но все равно не будешь знать, какое у тебя лицо, пока не увидишь в зеркале.
Он сделал еще затяжку и раздавил остатки окурка в пепельнице.
– Это как твой голос, записанный на пленку – он звучит всегда неприятно, по-другому. Тебе кажется, что он звучит совершенно не так, как ты его слышишь в голове. Правда? Вы замечали?.. И с этим такая же история. Те, кто вокруг тебя, они как твое зеркало. Ты же сам не знаешь, ты плохой или хороший, умный или дурак, нормальный или нет. Сам-то ты внутри себя знаешь: ты нормальный. С тобой все в порядке. А они говорят – нет! И доктора тоже. Говорят, не будешь пить лекарства посадим в дурдом. А от этих лекарств спать хочется все время, работать совершенно невозможно. Вот до чего они меня довели! Особенно жена...
Он опять заходил по комнате.
– Вот я и поверил. Смирился. Хорошо, что они появились! А то бы так и вправду с ума сошел! Клянусь! А как они появились – все стало на свои места. Теперь я знаю, что со мной все в порядке.
– Кто они-то?
Сосед остановился и, хитро улыбнувшись, сказал скороговоркой, не глядя на Мирзу Халила:
– Стражи. Это Стражи Революции. Персы. Я уверен почти на 99 процентов!
– Персы?
– Ага! Иранцы. Они. Свои не верят, а эти хотят мои изобретения. Я же ходил в Минобороны. Писал им. Звонил. Мой товарищ, вместе учились на физфаке, он в техническом отделе там. Я к нему звонил. Мы встретились, шесть лет не виделись, последний раз на свадьбе его сына. Я ему объяснил концепцию, показал первые чертежи. Все еще было в разработке. И он сразу все понял, оценил. Умнейший был человек! Обещал поговорить с кем следует. Не успел. Убили его.
– Как убили?
– Официально, конечно, инфаркт. Я был на похоронах. Вдова его, Самираханым, рассказывала, что он с приятелями поехал на бассейн. И что, спрашивается? Там, вроде, выпили. Вернулся домой. Разделся, лег на диван под кондиционер и умер. Инфаркт. А в кармане джинсов было полно песка.
– Морского песка?
– Именно!
– И что это значит?
– Вот и я спрашиваю – что это значит? Откуда в бассейне песок? А никому нет дела. А я знаю, что это они его убрали. Он, видимо, успел кому-то рассказать, раз они так быстро включились. У них же везде свои агенты. Для этого "Огуз" и нужен.
– Что такое "Огуз"?
– Я мой дистанционный ДНК-расщепитель так назвал – "Огуз". Сокращенно – ДДР "Огуз", – смущенно сказал изобретатель. – Это в честь сына.
– Хорошее имя – Огуз. А сколько сыну лет?
– Вообще-то его Джамилем зовут. Но я всегда хотел, чтобы его звали Огузом.
Жена и тесть не дали.
– Логично, – закашлялся Мирза Халил. – Только вот одно непонятно, зачем этим стражам ДДР "Огуз"? Наших отлавливать? Или они собираются победить Израиль "нано-обрезателем"?
Хихикая, сосед покачал головой:
– Нет, нет! Конечно, нет! – перестав смеяться, он снова стал копошиться пальцем в пепельнице с окурками, закурил, всосав щеки, глубоко затянулся, выдохнул: – Стражи хотят заполучить то, из-за чего погиб мой друг. Ага! Мое главное изобретение. Мой дар стране! С этим можно выиграть любую войну. Лю-бу-ю! Я настаиваю!
– Очень хорошо! – сказал Мирза Халил и наконец заставил себя подняться с кресла. – Я...
– Вы будете первым человеком, который все увидит! Я построил прототип. Он готов. Две недели назад закончил. Сейчас вы его увидите в действии.
– Послушайте, у меня тут небольшое дело, давайте мы аппарат посмотрим завтра? Прямо рано утром...
– Нет, нет, нет! – запротестовал сосед и даже от волнения подпрыгнул слегка на месте. – Что вы! И так очень много времени потеряли. Нельзя! Тут же каждый день на учете! Это здесь, во дворе, будет очень быстро...
Мирза Халил стоял, облокотившись на край бассейна, подставив лицо солнцу. Был почти полдень, и тени лежали на волнистом песке уродливыми обрубками. Несмотря на гуляющий ветерок, день был покойный, по-весеннему томный, отражаясь от кафельной плитки бассейна, волнами расходилось приятное тепло. Мирзу Халила потянуло в сон. Глядя из-под век на растрепанные остатки шпионского облака, успевшего сместиться далеко вглубь, за соседнюю дачу, он представлял, как обязательно станет рассказывать обо всем этом доктору Мурадову.
Первой из-за угла дома выскочила небольшая коротконогая дворняга в канареечном ошейнике. Собака была самой нелепой конфигурации: крупная, почти бульдожья морда с вытаращенными глазами плохо сидела на вертлявом корпусе на коротких и необъяснимо худых лапах. Разбрызгивая слюни из скособоченной пасти, она подскочила к Мирзе Халилу и, дружелюбно помахивая закрученным в завитушку хвостом, стала со знанием дела обнюхивать его кроссовки и джинсы.
– Это она вчера рычала? – спросил он, с отвращением старого собачника разглядывая почти карикатурного уродца. – Это что за помесь такая?
– Она, она! – весело крикнул сосед из-под навеса. – Чубуш! Очень умная, зараза!
Собака по-кошачьи фыркнула и, оставив Мирзу Халила в покое, улеглась на солнце перед ступенями веранды. Выкатив во двор детскую коляску, из которой вверх, как жерло пушки, торчал кусок трубы, сосед побежал обратно под навес. Мирза Халил подошел ближе. То, что находилось внутри коляски, когда-то, несомненно, было пылесосом "Вихрь" советского производства. Однако теперь в него была врезана четырехдюймовая (как на глаз определил Мирза Халил) труба из толстой нержавейки, а вокруг лежали переплетенные друг с другом пучками цветных кабелей алюминиевые коробки из-под печенья, набитые блоками микросхем. Кроме этого, было вдоволь разнобойных лампочек, каких-то патрубков и даже лучевых трубок.
Сосед выскочил из-под навеса с компьютерной клавиатурой подмышкой и старым корабельным "телеграфом", по которому обычно передаются команды с капитанского мостика в машинное отделение. "Телеграф" был белого цвета, с потеками ржавчины под внушительной вмятиной на корпусе.
– Ну, как? Нравится?
– Надеюсь, это машина времени?
– Да нет, что вы? – рассмеялся сосед. – Я же не сумасшедший! Построить машину времени невозможно. Это противоречит второму закону термодинамики.
– И на том спасибо, – буркнул Мирза Халил, отойдя чуть в сторону.
– В любом случае – это, может, даже круче, чем машина времени. Не буду ничего объяснять. Просто покажу. Сами все увидите, – сказал сосед через плечо. Раскорячившись на земле, он стал зачищать кухонным ножом концы кабелей, торчащих из "телеграфа".
– Тьфу! Забыл удлинитель принести... Сейчас, сейчас!
– Долго еще?
– Нет, нет! Мне только соединить, и все готово.
Он продолжал возиться еще минут двадцать. Мирза Халил несколько раз порывался уйти, однако видя, с каким неподдельным энтузиазмом, перегнувшись через край старой коляски, сосед настраивает свой замысловатый аппарат, решил-таки дождаться демонстрации. Коротая время, он сидел на табурете, который ему вынес сосед, грелся и, надев очки, просматривал сообщения от сестры Сары, звонившей с самого утра уже не меньше двадцати раз.
Наконец все было готово.
– Вот, – сказал сосед, передавая Мирзе Халилу корабельный "телеграф", соединенный уже кабелем с бывшим пылесосом. – Осторожно, не двигайте ручку.
Прикрывая оригинальные надписи, на циферблат "телеграфа" были наклеены кусочки бумаги с новыми командами: "Ветер", "Снег", "Дождь", "Солнце", "Ураган" и "Землетрясение".
– Тяжелый, – заметил Мирза Халил.
– На свалке нашел, отличная вещь! Можно, конечно, и с компьютера запускать, но с этой штукой – эффектнее.
– Я пока ничего не понимаю.
– Перед вами, уважаемый, единственная в мире компактная высокочастотная климатическая пушка! – сосед замолчал, давая возможность Мирзе Халилу переварить услышанное.
– Чтобы климат менять?
– Погоду! Мы можем менять погоду! Американцы потратили миллионы долларов, пытались разработать что-нибудь похожее. Ерунда у них получилась. А эта – будущее! Вот чего хотят "стражи"! Вот почему летают! – Сосед заговорил горячо, скороговоркой, его оттопыренные уши запунцовели, как кнопки пусков на ракетных полигонах. – Из-за этого они убить меня готовы! Убить! Деньги предлагали мне. Огромные! Но как же я могу им это отдать? Ведь тогда они нас сразу захватят. С этой пушкой выиграешь любую войну! Понимаете? Любую, любую! У противника можно устроить землетрясение, засуху, ливни. В любой точке мира.
Он вдруг замолчал. Воровато огляделся по сторонам:
– Нет, показалось. – Чуть наклонившись к Мирзе Халилу, он стал говорить тише. – Радиус, конечно, пока ограничен: не хватает мощности. В идеале нужен хотя бы один мегаватт. Так сказать, для межконтинентальной атаки. А пока это только рабочий прототип. Если у меня будет месяцев шесть, да еще нужные материалы, детали – все решится.
– За чем же стало дело? – вяло поинтересовался Мирза Халил.
– Не верят! В Минобороне со мной даже говорить никто не хочет! Понятное дело, у меня же справка. Зато "стражам" на справку мою наплевать! Они знают, что мой аппарат работает. Поэтому я умоляю вас, помогите! Как патриот! Как истинный сын... Пока еще есть время, нужно показать это спецам, я могу помочь наладить это в серию.
Он опять заговорил громко, с надрывом. Проснувшись от звуков его голоса, псина широко зевнула, обвела двор мутными глазами и снова уронила голову на лапы.
– Мы вернем наши земли. Все! До Черного моря! И нас уже никто не сможет победить. Никогда! Вы мудрый человек, Мирза! Вы можете помочь. Меня они не станут слушать, я же со справкой, а вас – совсем другое дело. Эльмар сказал, вы все можете.
Мирза Халил устало вздохнул:
– Эльмар, конечно, молодец...
– Очень хороший парень!.. – не услышав сарказма в его голосе, подхватил сосед. – Я бы без него здесь совсем с ума сошел. Поэтому мне так жалко, что он женился на этой... извиняюсь очень, у нее только 79 процентов! Проверить бы раньше! Вы поговорите с ним, пока еще не поздно, пусть гонит ее...! Ну, что? Готовы?
– Говорить с Эльмаром?
– К испытаниям?
– И что я должен делать?
– Выберите, какую хотите погоду, и переключите ручку. Только землетрясение не надо. И ураган, наверное, тоже. Давайте дождь, если хотите.
Мирза Халил глянул на безмятежное небо и согласился:
– Дождь так дождь. Переключаю.
– Подождите! – сосед что-то настучал на клавиатуре, которую он положил на край бассейна. Затем подбежал к коляске и, нырнув головой в ее нутро, громко щелкнул тумблером. Хрипло заревел пылесос. Накаливаясь, загорелись лампочки.
– Давай! – махнул он рукой. Мирза Халил перевел рычажок в нужную позицию, в подтверждение чего "телеграф" звонко тренькнул, как кассовый регистр, но ничего больше не произошло. Озабоченный сосед стал ходить вокруг коляски, проверяя соединения. Пылесос продолжал гудеть.
Попробовали еще несколько раз. Пушка так и не выстрелила.

Мирза Халил насадил на макушку твидовую кепку, которую до этого держал в руке, и, не оглядываясь, быстро пошел, держась солнечной стороны, к станции. Улица была разбитой и извилистой, как русло высохшей реки. На обочинах из распоротого асфальта торчали колючие сорняки, а вдоль глухих каменных оград волнами лежал песок и нанесенный ветром цветной мусор. Аккомпанируя его бодрым шагам, деликатно шелестели прохладные сквозняки. Он благополучно миновал дачу безумного изобретателя, но не сбавил темпа. Идти до станции было еще минут десять.
Утреннее шпионское облако и очевидная близость воды навели его на мысль о свежей рыбе. Еще сорок минут назад, ворчливо перебираясь обратно через ограду, он невольно стал искать море глазами, но все пространство до горизонта было заставлено убогими прямоугольниками дач, из которых торчали слегка покосившиеся столбы электропередачи. Мирзе Халилу захотелось выпить. Может быть, водки, а заодно и отметить жареной рыбой первый "водяной" вторник Новруза. Пока он сидел верхом на ограде, сосед потрошил свою климатическую пушку и, передвигаясь на коленях с отверткой в руках, шепотом разговаривал с самим с собой. Несмотря на потерянное утро, Мирзе Халилу было почти жаль его, но угощать шизофреника водкой он не собирался.
– Тут где-нибудь свежую рыбу достать можно? – спросил он.
– Рыбу? На станции, – не поворачивая головы, ответил сосед. – Рыбаки привозят.
"Праздник все-таки, отнесу вечером тарелочку", – мелькнуло в голове у Мирзы Халила перед тем, как, уронив вниз оба тапочка, он тяжело сполз со стены на ящик. – "Идиот несчастный!"
Дома он провел скорую инвентаризацию продуктов, переоделся и без промедления вышел, опасаясь, что вдруг опять явится изобретатель с новой партией глупостей.
По пути он не встретил ни машин, ни людей. Дачный поселок словно вымер. Яростно чирикали воробьи. Лишь на подходе к станции Мирза Халил увидел несколько припаркованных вразброс автомобилей и неторопливых покупателей перед затоваренными лавками. Расширившаяся до размера небольшой площади улица упиралась в шоссе, параллельно которому тянулась железнодорожная насыпь. Над насыпью возвышалась платформа пригородной электрички без навеса. За ней – ракушечный пляж, неприветливый и дикий.
Мирза Халил нашел рыбаков сразу. Они стояли на углу, со своим товаром на ящике, покрытом картоном. Рыбаков было двое. Рыба – одна, кутум. Один из рыбаков был лет двадцати, со скуластым лицом, испещренным багровыми рубцами от прыщей. Второй – имел седую бороду с неприятным налетом желтизны и, судя по молочным глазам, был слеп. Одеты они были в одинаковые черные куртки с капюшонами. Тот, который был постарше, курил через мундштук сигарету. Мирза Халил, не здороваясь, наклонился к рыбе: кутум отливал на солнце столовым серебром, глядел прямо черным рыбьим глазом и вообще выглядел очень свежим.
– Почем? – спросил Мирза Халил, недоверчиво принюхиваясь к голове.
Молодой, не меняя выражения лица, посмотрел на старика.
– С праздником! – сказал старый рыбак, потирая обветренные руки.
– Спасибо. Почем?
– Поймали только часа два назад.
– Я понял. Почем отдаешь? – стал раздражаться Мирза Халил. Наощупь оттопырив жаберную пластину, старый рыбак жестом предложил убедиться:
– Свежее не бывает. Три с половиной килограмма.
– Послушай, я понял! В последний раз спрашиваю, почем?
Рыбак пыхнул сигаретой и, чуть подумав, заломил цену.
– За дурака меня держишь? Я в городе дешевле возьму, – с холодной злостью сказал Мирза Халил и распрямился.
– Это хорошая цена, – вступил в разговор молодой рыбак. – Мы в море две недели не выходили. Все время ветер, совсем ведь погоду испоганили.
Мирза Халил еще раз поглядел на рыбу:
– Двадцать. Последняя цена.
Оба рыбака в унисон отрицательно покачали головами.
– Никак нельзя. Девять за кило.
– Ладно, себе в убыток, полкило не в счет – давай двадцать семь и забирай! Все-таки праздник! Как тебе? – сказал слепой рыбак и, опять наощупь сунув в рот рыбе заскорузлый крючковатый палец, поднял ее с картона. – Красавица, а не рыба! В море две или три таких осталось... Знаю, что говорю. Я тут полвека рыбачу. Посмотри – живот икрой полный. Всю распирает! Аккуратно почистишь, икру с яйцами собьешь и на сковородку, а рядом стопочку и острый перчик. Я извиняюсь, для мужской силы тоже полезно.
– Ты что же, до сих пор рыбачишь? Я вижу, у тебя с глазами проблема.
– Катаракта. Но в море хожу. С сыном. Он мои глаза, я у него голова.
– А чего не лечишь? Сейчас это делают.
– В мае операция будет, дай бог. Сказали, вначале правый, а потом левый. А вообще-то, чтобы ловить рыбу, глаза не нужны.
– Как это так?
Рыбак положил кутума обратно на картон. Его затянутые белой пленкой фарфоровые зрачки выглядели неживыми даже по сравнению с рыбьими. Докурив сигарету, он, не спеша, но расторопно, вытянул окурок из мундштука и бросил его себе под ноги:
– Рыбу глазами не увидеть, – сказал он после театральной паузы – Я здесь уже пятьдесят лет ловлю. Спроси кого хочешь. Первый раз в море вышел в десять лет. Я здесь каждую отмель знаю. Каждую яму тоже. Знаю, как рыба ест, когда ест, что ест. Знаю, когда икру мечет. Когда боится, когда она голодная, и когда у нее от молок брюхо пухнет. Это наука нехитрая. Порыбачишь с мое, сам все будешь знать. Я по цвету воды знаю, есть косяк или нет. И погоду могу тебя расписать на неделю вперед. Лучше телевизора. Вот, например, завтра – точно опять будет шторм.
Мирза Халил с сомнением посмотрел на безмятежное небо.
– Не сомневайся! Знаю, что не веришь. Завтра сам увидишь. Прямо с утра. Так вот, где рыба, я всегда знаю – опыт. Как ловить ее – тоже, пятьдесят лет не шутка. Считай, вся жизнь в море прошла. И вот, поди же ты, каждый раз забрасываю сетку, а шансов у меня поймать рыбу столько же, сколько у какого-нибудь засранца с самодельным спиннингом! Лотерея!
– Почему это?
– А потому, что это только в кино бывает: найдут какой-нибудь след, ниточку, потянут за нее и всех сразу словят. А в жизни так не бывает. Примет – сколько хочешь. Везде разбросаны. И в море, и на земле. Вон, звезды ночью, и те куда-то путь указывают. Только хочешь – академию закончи, а как по этим следам найти тех, кто их оставил, – не разберешься. Хоть сто лет на рыбалку ходи, а вот поймаешь рыбу или нет, никогда точно не знаешь.
– Значит, получается, ты этого кутума случайно вытащил? Лотерея, говоришь?
– Не совсем, – хитро улыбнулся рыбак. – Мне-то его в сеть подложили.
– Подложили? Как это? Кто?
– А кто рыбу в море выпустил, тот ее ко мне в сети и направил. И он же самый глаза мне серебряной водой залил, – вздохнул рыбак. – Я хоть и необразованный, но человек верующий. А как по-другому?
– Ясно. Значит так, даю двадцать четыре. Последняя цена.
– Двадцать семь, меньше нельзя. За двадцать четыре мы лучше сами съедим. Две недели в море не ходили, – упрямо повторил молодой. – Это хорошая цена! Клянусь детьми. Погоду совсем испоганили: две недели – шторм, когда такое было? Как на хлеб заработать?
– Двадцать семь – очень хорошая цена! – сказал слепой. – Такой рыбы в море, считай, уже не осталось.
– Из-за этой погоды ничего заработать невозможно... Эх, была бы такая машина, ручку повернул и – раз тебе, полный штиль, не думай, лови, сколько хочешь! Кефаль, кутум, осетрина...
– Какую ручку повернул? Ты о чем говоришь?
– Это я так, к примеру. Аппарат такой, говорю, был бы, чтобы погоду менять. Лучом пальнул в небо и полный штиль сразу. Может, у американцев даже есть уже такое... Мирза Халил подозрительно прищурился.
– Ладно, дядя, "водяной" вторник сегодня, пусть будет по-твоему! Бери за двадцать шесть! – рыбак быстро вытащил из кармана мятый пластиковый пакет и стал выжидательно смотреть на Мирзу Халила.
– Себе в убыток отдаем! – поддакнул слепой.
Мирза Халил полез в карман за портмоне.
С кульком в руках он перешел на другую сторону улицы, где перед входом в продуктовую лавку были выставлены ящики с овощами и фруктами. Нужно было купить свежей зелени, яиц, помидоров для салата и болгарского перца. За витриной, на прилавке, стояли противни с пахлавой. Мирза Халил смущенно вспомнил брошенную им соседку Эльзу, ее лошадиные ляжки и волнующий грудной голос. Стараясь не думать о ней, он стал выбирать апельсины. Цитрусовые Мирза Халил любил. Склонившись над ящиком, он по одному взвешивал на ладони оранжевые шары, заодно проверяя большим пальцем, выступает ли достаточно "пупок", что должно было служить признаком спелости, когда вдруг в витрине прямо перед ним проплыло отражение знакомых "Жигулей". Он замер: салатового цвета машина с зашпаклеванной вмятиной и без заднего бампера остановились у соседнего магазинчика, перед дверью которого на столах громоздилась всякого рода цветная хозяйственная утварь. Из машины вышел небритый мужчина с лицом актера Омара Шарифа и очень длинными руками. Прикурив от бычка новую сигарету, он вошел в магазин.
Мирза Халил, волнуясь, стал разглядывать "Жигули". Машина была старая, битая, с ржавчиной по углам, хотя и с совершенно новыми колесами, на заднем стекле была наклейка в виде шиитского "аляма". Он хотел подойти ближе, но в этот момент из продуктовой лавки вышел продавец и стал взвешивать собранные Мирзой Халилом в кучку апельсины.
– Что-нибудь еще? – спросил он, перекладывая их в пакет. – Зелень свежую?
– А чего такая мелкая? – ворчливо спросил Мирза Халил, переключив свое внимание на мокрые пучки зелени. Продавец ничего не ответил.
– Куда это годится!
– Со двора. Не парниковая...
– Сосед, сосед!
Мирза Халил оглянулся. Придерживая на голове вытертую ушанку, к нему торопился изобретатель. Точнее сказать, бежал: фалды его длиннополого болоньевого плаща разлетались в стороны и хлопали как крылья.
"Только его тут еще не хватало!" – успел подумать Мирза Халил.
Из переулка, сверкая оранжевым металлом, с грохотом вылетел "Камаз".
– Сосед, сосед!..
Перепрыгнув через лужу, изобретатель выбежал на дорогу, выросшая у него за спиной груженая машина взвизгнула тормозами, заскрежетала, пошла юзом и, отрывая колеса от асфальта, стала заваливаться набок. Из вывернутого кузова посыпался песок, и буквально через несколько мгновений изобретатель оказался полностью погребенным под двухметровым холмом.
После того, как прошел первый шок, началась толкотня. Продавцы и немногочисленные покупатели высыпали из лавок, кричали, начали разгребать руками влажный песок, кто-то предложил использовать пластиковые ведра, требовали лопаты. Водитель "Камаза" сидел на корточках перед насыпанной им же пирамидой и, вытирая рукавом разбитый нос, громко матюкался. Грузовик лежал как подстреленный мастодонт, уткнувшись кабиной в развороченный асфальт. Продолжали крутиться колеса.
Наконец откуда-то появились лопаты. Но раскопки все равно шли бестолково и медленно. Доброхоты мешали друг другу, суетились, песок летел во все стороны, много кричали. Подъехала патрульная машина. При ее появлении водитель вскочил с корточек. Не забывая размазывать юшку и кровь по лицу, он принялся кричать, что ни в чем не виноват и всех вокруг призывал в свидетели. Однако один из стражей порядка сразу уличил его в том, что от него разит перегаром. Водитель "Камаза" впал в форменную истерику, стал лупить себя по голове, но когда из песка показалась рука изобретателя, почти успокоился.
Соседа раскопали. Он был мертв. Открытый в молчаливом крике рот его, нос и уши были плотно забиты песком. Судя по оттопыренным карманам плаща, песок был и в них. Разбитые очки врезались в кожу вокруг глаз. Его уложили на асфальт рядом с колесами "Камаза". Мирза Халил обратил внимание на то, что задравшиеся фалды его плаща были обшиты фольгой. В молчаливой толпе мелькнуло лицо актера Омара Шарифа: встретившись с Мирзой Халилом глазами, странный водитель "Жигулей" быстро ретировался.
Позже всех приехала "скорая".

Чешуя сходила темными блестками, липла к рукам, клеенке стола, фартуку. Но Мирза Халил не обращал на это никакого внимания и продолжал ожесточенно скрести кутума мясницким ножом. Как всегда в минуты сильного раздражения, он хмурился и дышал носом, выставив вперед тяжелую челюсть, делавшую его похожим на известные портреты Муссолини. На тенистой веранде было довольно зябко. Позолоченное послеполуденным солнцем дерево с пауками отбрасывало на бесплодный участок позади себя длинную корявую тень.
Нелепая и трагическая гибель соседа, косвенно подтвердившая его бредовые фантазии, не столько расстроила, сколько разозлила Мирзу Халила своей очевидной двусмысленностью. Как объяснить присутствие человека, похожего на Омара Шарифа, на месте происшествия? Было ли простой случайностью его внезапное появление буквально за минуту до того, как грузовик засыпал несчастного придурка? И даже если так, – допустим, стечение обстоятельств, совпадение, что угодно, – но зачем-то же он сидел прошлым вечером в машине перед воротами? Мирза Халил вдруг похолодел: чертежи, записи, прототипы! А что, если и вправду кто-то охотится за всем этим? Может, даже и не понимая, что все изобретения соседа одна только фикция, продукт его распаленного шизофренией воображения!
Он положил рыбу на разделочную доску и, вытирая на ходу руки тряпкой, прихрамывая, побежал вокруг дома. Уже забравшись на ящик, Мирза Халил постоял немного, втянув голову в плечи, и лишь затем медленно распрямился. На первый взгляд, ничего не изменилось: ни во дворе, ни на веранде он никого не заметил. Куда-то девался Чубуш. Над аккуратными грядками летали сонмы весенних мух, ворота были плотно закрыты, а рядом с зеленеющим бассейном по-прежнему стояла опутанная проводами старая коляска. Однако несмотря на это у Мирзы Халила сразу же возникла стойкая уверенность, что в доме кто-то есть. Отсюда было слишком далеко, чтобы разглядеть происходящее за темными окнами. Подумал он было опять перелезать через ограду на свой страх и риск, но передумал и решил подождать, за что и был вознагражден. Минут через семь или восемь дверь дома открылась, и на веранду вышел невысокий мужчина в спортивной куртке. Лицо его было спрятано под капюшоном. При его появлении Мирза Халил предусмотрительно присел, оставив над оградой лишь поллица. Мужчина постоял немного, держа руки в карманах мешковатых треников, огляделся, а затем спустился с веранды во двор, двигаясь из-за пивного живота короткими шагами и враскачку. Во дворе первым делом заглянул он в бассейн, плюнул в него, затем, задрав голову, стал изучать мигающий маячок на верхушке бамбукового удилища.
– А чего этот Чубуш молчит? – спросил шепотом Мирза Халил и тут же сам себе ответил: – Или знает толстяка, или его тоже прибили...
Подняв с земли камешек, мужчина прицелился и пульнул им в маячок. Промазал. Попробовал снова. Камни приземлились где-то на грядках. Пока он кидал, капюшон съехал у него с головы, и мужчина с пивным животом превратился в толстого мальчика с густой монобровью.
"Сын, что ли?" – подумал Мирза Халил. Тем временем мальчик, потеряв интерес к маячку, шаркая кроссовками по песку, подошел к коляске с "климатической пушкой" и стал медленно ходить вокруг нее. Снова открылась дверь дома. Высунулась голова женщины:
– Джамиль, ты где?
– Здесь.
– Не вздумай трогать собаку! Ты слышал? Со двора никуда!..
– Куда я пойду? – огрызнулся мальчик и пнул ногой коляску так, что та едва не перевернулась. Где-то в глубине двора жалобно тявкнул Чубуш.
Мирза Халил вернулся на веранду чистить рыбу. Однако прежде, чем снова взяться за нож, чувствуя, что замерз, он поставил чайник и накинул на плечи какую-то старую куртку, которую нашел на вешалке в коридоре.
И снова полетела чешуя. И снова он вернулся мыслями к водителю "Жигулей". Виртуозно вырезав жабры с обеих сторон, Мирза Халил уложил рыбину набок и, придерживая ее левой рукой, вспорол ей брюхо от хвостового плавника до головы. Из разреза выступила темная кровь. Раздвинув стенки ее живота, Мирза Халил стал вываливать ножом на поднос розовые внутренности. Слепой рыбак не обманул: кутум был полон икрой. Осторожно, чтобы не повредить пленку, Мирза Халил стал вынимать туго набитые икринками бледно-розовые мешочки, когда вдруг заметил в рыбьих внутренностях какой-то явно посторонний предмет. Переложив икру на тарелку, Мирза Халил извлек из скользкой требухи фигурный ключ с тяжелым бронзовым брелком. Обтерев ключ тряпкой, он надел очки и поднес его ближе к глазам. На одной стороне брелка было выгравировано "Albatross", на другой выбита цифра "4". Брелок был тяжелый, какие бывают в гостиницах. Мирза Халил на всякий случай просунул руку в рыбье брюхо, чтобы убедиться, что там больше нет ничего.
Ключ был большой. Брелок – еще больше. Пасть кутума, конечно, открывалась довольно широко, но все равно было сложно представить себе, как рыбе удалось заглотать такой внушительный по размерам предмет. Думать об этом не было сил: Мирза Халил был очень голоден и расстроен. Порезав рыбу на крупные куски, он поставил сковороду на плиту и пока разогревалось подсолнечное масло выпил рюмку водки под головку маринованного чеснока.
Отмытый от рыбьей слизи ключ он положил в карман.
Вечером над поселком, разрывая фиолетовые сумерки, шипели и хлопали китайские петарды, отмечали "первый вторник". Мирза Халил сидел, закутавшись в плед и вытянув ноги на цементные перила веранды. Пил чай, продолжая без энтузиазма думать обо всем произошедшем. К мистерии изобретателя добавился теперь еще и ключ. Каждое из событий было по-своему самостоятельным и вроде бы не могло иметь и не имело никакого отношения друг к другу, но Мирза Халила не покидало странное чувство, что эти разрозненные ключи – от одной и той же двери.
Не допив чай, он еще раз сходил понаблюдать за соседским двором: в окнах дома горел свет, толстый мальчик методично вытаптывал ровные грядки огорода. Коляска с пушкой куда-то исчезла. Когда Мирза Халил только взобрался на ящик, горько тявкнул Чубуш.
Он вышел из дома в половине восьмого, после короткого разговора с Эльмаром, который искреннее расстроился, узнав о смерти соседа. Не вдаваясь в подробности, Мирза Халил между делом выяснил у него, что "Albatross" – небольшая гостиница на пляже, находящаяся сразу же за сходящим террасами к морю роскошным гостиничным комплексом "Beach Palace".
Сумерки были неровные: кое-где они уже успели сгуститься до темноты, но горизонт все еще был окрашен в нежные персиковые тона. Переливающаяся огнями башня из стекла и бетона, отдаленно напоминающего парус, была видна издалека. Это было удобно. Ориентируясь на нее, Мирза Халил двигался через полуосвещенные улицы, не боясь заблудиться. Он уже прошел дачи, вышел в старую часть поселка, где улицы стали заметно уже, но оживленнее. В зарешеченных окнах горел свет, кое-где даже звучала музыка, звук рвущихся петард стал гораздо ближе. После одного из поворотов он вышел к небольшой площади, в центре которой полыхал оранжевый костер. Через костер под одобрительные крики прыгала всякая мелюзга. Люди, разбившись по возрастам, стояли отдельными кучками.
"Первый вторник", – с неожиданным налетом сентиментальности подумал Мирза Халил, пожалуй, впервые пожалев, что вместо того, чтобы сидеть сейчас за накрытым столом с кем-нибудь, – хотя бы даже и с Эльзой, – одиноко бродит по темным улицам в поисках неизвестно чего. Он стал жалеть себя, но тут, обгоняя его, из переулка выскочили двое подростков с тачкой, груженой книгами. Тачка была забрызгана цементом. Подростки под радостное улюлюканье подкатили к костру и стали бросать в огонь книги. Оранжевые угли под тяжестью томов разлетались искрами, дети визжали от восторга. Защищенные твердыми переплетами книги горели скучно. Кто-то из толпы крикнул:
– Ты раскрой ее! Раскрой! Прежде, чем бросать...
Кто-то последовал его совету и, схватив массивный справочник, по виду похожий на бордовый том Большой Советской Энциклопедии, бросил в огонь книгу раскрытой посередине. Дело пошло веселее.
– Это другое дело! – похвалил его тот же самый голос из толпы.
Происходящее озадачило Мирзу Халила. Вид пожираемых пламенем книг был сомнителен сам по себе, а тут еще театрального эффекта добавляли приплясывающие гигантские тени на расцвеченных огнем стенах домов. Из переулка к костру спешили еще подростки с книгами. Кто-то тащил их в мешках, кто-то в руках стопками, кто-то волок на куске жести. Их сваливали в кучи по краям, а затем начинали швырять в огонь.
– С праздником!
Мирза Халил оглянулся на круглолицего мужчину в вязаной шапочке.
– Очень люблю этот праздник! С детства. Душа радуется.
– С праздником, – ответил Мирза Халил. Мужчина подошел ближе и протянул ему руку:
– Мешади Ильгар, я тутошний.
Мирза Халил представился. Помолчали с минуту, глядя на прыжки через костер.
– Эх! Душа радуется! Я – электрик. Если что-то надо, дайте знать. Здесь меня все знают. Любого спросите – Ильгар-электрик. Мотор для качалки, свет, кабель провести, в общем – все.
– Буду иметь в виду, – пообещал Мирза Халил. – Это ты, братец, получается, до Мешхеда добрался? И как там?
– По правде сказать, даже не знаю.
– Как так? А говоришь – Мешади?
Круглолицый расплылся в улыбке:
– Поверите, два раза туда отправлялся, на автобусе, конечно. Денег собрал, визы получил – все, как полагается. В первый раз до Сальяна еще не доехали – будь неладен! – у меня прямо в дороге геморрой разыгрался! Сказать стыдно, ни встать не мог, ни сесть. Хоть кричи. Пришлось в Сальяне сойти, на такси и – домой обратно. Куда с таким геморроем ехать! В сабунчинской больнице прооперировали. Думал, совести хватит, деньги вернут за дорогу, я же не поехал. Хотя бы половину. Не вернули, мерзавцы. В общем, на следующий год снова собрался. И опять, как только в проклятый Сальян въехали...
– Автобус испортился?
– Да нет – у меня понос начался! Да такой, что, извиняюсь, водой исходил. Думал, дух испущу! Они меня в Сальяне высадили, и я там неделю в больнице с дизентерией пролежал.
– Ничего себе! Видать, братец, тебе в Мешхед нельзя.
– Грехи не пускают, – вздохнул круглолицый. – Так наш имам говорит. Он, конечно, человек знающий, но иногда глупости болтает. Что я, хуже всех, что ли? Зарезал кого-нибудь, изнасиловал?
– А может, у тебя конкретно с Сальяном проблемы? Летать не пробовал?
Из переулка тащили свежую порцию литературы.
– Вы тоже думаете? Я теперь даже рыбу из Сальяна больше не покупаю. На всякий случай.
– Послушай, а откуда они книги тащат?
– А, это – да, тут склад недалеко был раньше. В старой мечети. Склад "Азеркниги". Когда мечеть начали ремонтировать, книги вынесли, собрали в подсобке. Из "Азеркниги" должны были забрать. Не забрали. Я вижу, вы похожи на читающего человека, если чего надо, я покажу. Там книг много. Правда, некоторые уже испортились.
– А детективы есть?
– Есть, есть! Там все есть! А вы детективы любите? Я бы подумал, что вам исторические книги нравятся. Хотите, прямо сейчас покажу, пока они все не пожгли?
Мирза Халил махнул рукой.
– Не стоит.
– А вот я сам детективы не люблю. Ни книги, ни кино...
– Чего так?
– Да вранье сплошное! Ходят, ходят... Шерлок Холмс... не знаю, кто еще... доказательства ищут... следы ищут – а чего их искать?
– А как же без этого? – чуть насмешливо спросил Мирза Халил. – Как тогда преступление раскрыть?
– Моя бабушка притчу все время рассказывала. Хорошая была женщина! Притча немного неприличная, но к месту. Можно?
– Не стесняйся.
– Значит, так: на вершине горы сидит самка шейтана со своим детенышем.
– Ага.
– А внизу крестьянин на волах пашет землю. Вот. Только волы криво идут: то вправо, то влево, и крестьянин ругается: "Я этого шейтана маму так и так!". И в конце концов детеныш спрашивает у матери, типа, чего это он нас все время кроет. Мы же вон как далеко сидим, не мешаем. А мать говорит: "Далеко-то далеко, только мой палец все время в заднице одного из волов!"
Круглолицый, смеясь, хлопнул в ладоши:
– Палец, говорит, все время у вола в заднице!
Мирза Халил вежливо улыбнулся, он слышал это и раньше.
– Ну, ладно, а при чем тут детектив? – спросил он, выдержав приличествующую паузу. Круглолицый перестал хихикать и озадачено посмотрел на Мирзу Халила:
– Как при чем? Понятно же! Ну, где вол, а где шейтан... Один на горе сидит, другой внизу пашет – далеко друг от друга...
– Это я понял, братец, детектив-то тут при чем?
– В том смысле, что если вол криво ходит, мы же не смотрим на гору, где шейтан сидит, правильно? А смотрим под ноги волу. Или вокруг. Думаем, может, вол заболел. Или камни какие-нибудь. Или крестьянин с вечера нажрался. А причина-то вон где, и не догадаешься! Что, разве не так? И эти тоже, в детективах... все время следы ищут, типа: "Ой! Окурок нашли! Ой! Отпечатки пальцев!..". А я думаю, ничего так найти на самом деле нельзя.
– А как можно?
Круглолицый пожал плечами.
– Этого, честно говоря, я не знаю. Я просто говорю – вы только не обижайтесь – детективы не люблю. И все тут. Сейчас...! – он полез в карман и достал увесистую связку разнобойных ключей.
– Смотрите! Вот это детектив! В отцовском доме всего девять дверей, и это включая ворота. А в этой связке – двадцать восемь! Можете посчитать, – предложил электрик, заметно волнуясь. – Я в этом доме всю свою жизнь живу, там родился и вырос, там дети мои родились! И на моей памяти в доме замки меняли два раза. Ровно два, да и то на воротах. Все! А теперь вопрос: откуда столько ключей? Это отцовская связка. Он еще в восемьдесят втором году умер. Я уже устал всех спрашивать. Всех родственников спросил. Мать спрашивал. Братьев его. Друзей. Никто ничего не знает. Люди уже смеются надо мной. А я никак не успокоюсь. Ведь поди знай: какие они двери открывают, что за теми дверьми... Так все эти ключи с собой и таскаю. Неудобно, они ж тяжелые. А что делать? Понимаете?
– Ну?
– Вот и получается детектив: ключи есть, замков нету! Вот где, извиняюсь, настоящая жопа! Потому что, я так думаю, был бы замок, а уж ключ к нему как-нибудь найдется! Подберем! Сломаем, на крайний случай! Разве нет?..
Он вдруг тяжело вздохнул и весь как-то затух. С минуту оба молча смотрели на веселый костер.
– Вот и знай, чей это палец в моей заднице застрял, что я второй год в Мешхед попасть не могу, – задумчиво сказал электрик.
– Ну, знаешь, братец, ты совсем уже... – разозлился Мирза Халил.
– Образуется как-нибудь! – легко и неожиданно по-доброму согласился круглолицый. – Люблю поговорить с умным человеком. Почему нет?..
С треском обвалилась полыхающая книжная пирамида. Фейерверком метнулись огненные зарницы. К ногам Мирзы Халила спланировала тлеющая по краям страница. Наклонившись, он подобрал листок. Подпись под изображением чудовищной доисторической рыбы с бульдожьими челюстями гласила: "Дунклеостей (лат. Dunkleosteus) – род вымерших панцирных рыб класса плакодерм. Девонский период, 415 – 360 млн. лет назад".
Взглянув на рисунок, электрик восхищенно воскликнул:
– Ух, ты! Каких-то только животных не бывает! А?.. В школе говорят – Дарвин все придумал! Никто мне не сможет доказать, что такую махину Дарвин мог придумать! Ерунда все это!..
Мирза Халил не стал спорить. Подпитываемый томами бесполезной мудрости костер ревел. Наконец кто-то в толпе забеспокоился и закричал дурным осипшим голосом:
– Хватит, хватит! Сейчас дома запалите, сукины дети!..

Мирза Халил не узнал пляжа. С того времени, как был он здесь в последний раз, все очень заметно изменилось. Некогда почти совершенно пустынное побережье теперь было благоустроено даже с неким налетом чрезмерности. От берега в море уходила огнями чудесная эстакада, а вдоль кромки воды плотно друг к другу, почти касаясь друг друга фривольными крышами, стояли навесы. Вполне симпатичные кафе формировали задний ряд: все, кроме одного, теперь были закрыты – очевидно, до начала сезона. Однако главной приметой нового времени был, конечно, нависающий в отдалении над всей пляжной косой стеклянный парус "Beach Palace" с его сверкающими витринами и люминесцентными бассейнами, расположенными на разных уровнях.
В отличие от своего элитного собрата, гостиница "Альбатрос" находилась не в высокомерном отдалении, а вполне демократично расположилась прямо на пляже. Это был нехитрый прямоугольник в два этажа, стоящий перпендикулярно к морю: от его крайней точки до кромки воды было не более сотни метров. Большая часть первого этажа была занята под прокат пляжного инвентаря, о чем, соответственно, гласили многочисленные надписи. В целом, несмотря на неоновую вывеску, фонари и обилие ламбира, своей треугольной крышей и общей стилистикой гостиница напоминала канувшие в Лету "Дома колхозников".
Мирза Халил сам не знал, зачем притащился сюда. Что ожидал найти. Повернувшись к морю, он слушал шелестящий прибой, все еще пытаясь как-то увязать в голове найденный в рыбине ключ и нелепую смерть безумного соседа. Связи не было. Не могло быть. Была лишь общность места и времени, но чем дольше глядел он в косо бегущие над отмелью игривые буруны, тем сильнее крепло в нем чувство, что связь все-таки есть, нелинейная, скрытая. Ему стало зябко. Втянув голову в плечи, он подошел к двери гостиницы под неоновой вывеской. Через стеклянную дверь было видно, что внутри простенького ресепшена горит свет, но сама дверь была заперта. Мирза Халил приложился лицом к стеклу, несколько раз подергал ручку, постучал. Ответа не последовало. Он стал стучать настойчивее.
– Уже иду! – услышал Мирза Халил и оглянулся. Со стороны единственного работающего кафе к нему, шаркая тапочками по песку, семенил невысокий мужичок. – Добрый вечер!
Мужик был лет пятидесяти, бритый наголо, с простым и скучным лицом. К тому же казалось, что у него нет бровей. На самом деле и брови, и ресницы присутствовали, но были очень светлые и в темноте почти сливались с тоном его кожи.
– Слушаю вас! Вам что?
– Свободные номера есть?
Мужчина чуть запыхался. Быстро оценив Мирзу Халила наметанным глазом, он засуетился:
– Вам номер нужен? О чем разговор, для вас найдем! – он стал открывать ключом дверь. – На сколько дней? Заходите!
Они прошли в небольшой холл. Справа у стены стояла короткая стойка ресепшена. Внутри было прохладно. Пахло освежителем воздуха и резиной.
– А какие у вас номера? Я имею в виду, на сколько человек?
– Все минимум на два человека, но в каждом номере есть еще кресло-кровать. Можем поставить раскладушку...
– А можно посмотреть номера? Хотя бы один...
Дядька, успевший уже зайти за стойку, озадаченно посмотрел на Мирзу Халила поверх очков:
– Хотите посмотреть?.. Ну, что ж, можно, конечно. Но вообще-то у нас все номера идеально чистые. В каждом – кондиционер. Вода. Тут же, как говорится... вся эта зона сейчас под контролем, – сказал он многозначительно. – "Бич Палас" видели? Номера там по четыреста-пятьсот долларов. Это еще не в сезон! Ну, и от нас тоже, конечно, требуют. Чтобы уровень был. А как же!... Вам на сколько человек? – Вообще-то я не себе смотрю. Племянник приезжает из России. С семьей. Середина июня. Дней на пятнадцать. У вас же заранее бронировать можно?
– Почему нельзя?
– Ну, так номер какой-нибудь посмотреть можно будет?
– Можно. – Дядька выдвинул ящик и стал перебирать ключи. – Сейчас...
- А можно четвертый номер посмотреть? Четвертое – мой день рождения, – не удержался Мирза Халил и сразу же пожалел, понимая, что врет неубедительно. – Просто с четверкой мне всегда везет... А вы что, круглый год открыты? И зимой работаете?..
Они поднялись на второй этаж и пошли по коридору, выложенному скользкой керамической плиткой, к четвертому номеру. Ключ в руках управляющего был совершенно такой же, какой лежал в кармане брюк Мирзы Халила.
Номер оказался обычным. Две аккуратно заправленные односпальные кровати, кресло в углу, небольшой столик, телевизор. На полу вся та же плитка. Номер выглядел опрятным, но все равно чуть заметно пах сыростью. Прикасаясь к вещам и мебели, Мирза Халил деловито прошелся по комнате. Зашел в совмещенную с санузломванную. Попробовал открыть кран с горячей водой, затем, вернувшись в комнату, заглянул за салатовую штору и обомлел: прямо на окне, за которым в темной панораме пляжа путеводными звездами горели фонари эстакады, висела громадная, тщательно сотканная паутина. Она была почти круглая, расходящаяся частыми кольцами, плотно натянутая. Однако паука Мирза Халил не заметил.
– Ой-ой-ой! Это что еще такое! – запричитал подскочивший управляющий. – Никогда такого не было! Клянусь!.. Вот позор... у нас тут каждый день убирают! Каждый день! Влажная уборка. Да чтобы я с места не сошел! Я эту блядь, – прошу прощения, очень извиняюсь, – как собаку выгоню! Она же сегодня утром здесь пылесосила! Вот и делай людям хорошее! Такую гадость не заметила!..
Наконец Мирза Халил сообразил, почему невыразительное лицо управляющего с самого начала не понравилось ему. Стоило ему заговорить, становились видны мелкие кривые зубы с широкими просветами между ними, что делало его похожим на какое-то хищное животное. Оставив Мирзу Халила одного в номере, управляющий побежал за веником и тряпкой. Тем временем, сквозь очки разглядывая искусную паучью ловушку, Мирза Халил вспоминал утренний сон с покойным дядей.
– Что бы это все значило? – спросил он вполголоса то ли у гостиничного номера, то ли у самого себя, то ли у кого-то еще, невидимого.
Пока управляющий не вернулся, он попробовал вставить ключ в замок. Ключ подошел идеально, но легче от этого не стало.
Выбравшись, наконец, из гостиницы на темный пляж, Мирза Халил поднял воротник: к вечеру стало заметно прохладнее. Вспомнив старую примету, он выудил из портмоне несколько купюр и стал их демонстрировать взошедшему молодому месяцу – тонкому и остророгому как рыбацкий крючок. От горящего огнями кафе тянуло теплым шашлычным дымом. Он почувствовал, что голоден, как-то внезапно и остро. На даче в холодильнике еще оставалось несколько кусков рыбы, но ему вдруг захотелось прямо сейчас жареного на углях мяса, бараньих ребер, посыпанных кольцами лука, солений...
Убрав деньги, он окликнул вышедшего следом за ним управляющего.
– Как там кормят? Нормально?
–Это тоже наш объект. Шашлыки... Вообще-то меню у нас большое, но сейчас только шашлыки. Мой брат этим заправляет. Я здесь, а он там.
– А цены как? Выше крыши?
– Да нет, что вы! Нормальные. Как везде! Летом – другое дело. А сейчас... Клиентов почти нет. В это время мы уже закрываемся. Просто сегодня праздник, решили компанией посидеть. Я сам, брат и наш компаньон, – управляющий махнул рукой в сторону гостиницы. – Прокатом заведует. Хороший парень. Вот он как раз шашлыки сейчас и делает... Знаете что, может, с нами посидите? Покушаем немного, поговорим? Приглашаю!
Мирза Халил в задумчивости почесал подбородок:
– Поздно уже.
Управляющий развел руками:
– Как хотите.
– Может, я с собой возьму? На вынос сделаете? Долго займет?
– Да нет, минут пятнадцать-двадцать.
Мирза Халил с сомнением посмотрел в сторону дачного поселка. Предстоял еще долгий путь обратно.
– Ладно, – сказал он, решившись. – Возьму антрекоты. А куриные крылышки есть?
– И крылышки сделаем...
Обсуждая меню, они пошли к кафе.
Проходя через огороженный дворик, в котором летом ставили столики, Мирза Халил заметил заднюю часть знакомых салатовых "Жигулей", припаркованных сбоку от кафе, чуть в стороне от аппетитно дымящего мангала. Его охватило волнение. Он решил принять приглашение и остаться.
Посетителей не было. Лишь за накрытым столом, у окна, рядом с входом, Мирза Халил с некоторой оторопью увидел точную копию управляющего. Его клон. Братья оказались идентичными близнецами. Как выяснилось, одного звали Асиф, а второго, соответственно, Васиф. Похожими у них были даже голоса и редкие мышиные зубы. Пока Мирза Халил свыкался с обстановкой, из кухни, шаркая ногами, вышел похожий на Омара Шарифа владелец "Жигулей" с кастрюлей уже готового мяса.
– Садимся, пока не остыло! – возвестил он с заметным иранским акцентом.
Братья утверждали, что водка заводская, непаленая, но Мирзу Халила развезло почти сразу. Он решил остановиться, стал налегать на еду, но в голове уже шумело, и в собственном голосе слышалась пьяная хрипотца. Начали с антрекотов.
– ...отец, – объяснял иранец, характерно растягивая слова, – специальный рецепт! Мясо нужно мариновать с киви, да! Только так! Киви из него делает человека!
– Киви? – сквозь сгущающийся пьяный угар спросил Мирза Халил. – О чем ты говоришь?
– Киви, отец, киви! Киви любое мясо делает человеком! Старый рецепт, военный, – кивал головой похожий на Омара Шарифа словоохотливый иранец.
– Что, правда, что ли?
– Ты лучше расскажи, где ты этому рецепту научился! – посмеиваясь, встрял в разговор один из братьев, а затем наклонился к Мирзе Халилу: – Аскер у нас подводник. Бывший.
– Подводники бывшими не бывают, – пояснил второй брат.
– Отец, я Аскер – по-вашему, Асгар – по-нашему. Я говорю, выпьем еще за праздник!.. У вас и у нас один праздник... – обмакнув длинные и тонкие, как щупальца осьминога, пальцы в рюмку с водкой, иранец торжественно обрызгал проросшую пшеницу в тарелке посередине стола. Пшеница, как положено, была обвязана красной лентой и обложена крашеными яйцами. Чокнулись. Мирза Халил лишь пригубил. Ставя рюмку обратно на стол, он, как ему казалось, незаметно опрокинул содержимое под ноги. Муть в голове не отпускала.
– Киви...
– Что киви, отец, я такие фокусы знаю!..
– Знает, знает!..
– Мы, отец, на субмарине ходили. Я офицер! Аскер! Порт приписки – Бендер-Аббас. В пролив, отец, ходили, Ормуз патрулировали... пока имамы не пришли. А здесь, видишь, лодками занимаюсь – прокат.
Иранец разлил по рюмкам водку.
– Отец, не пьешь совсем, хорошая водка...
Мирза Халил запротестовал:
– О чем ты говоришь, я пью, вот, рюмка пустая...
Иранец поцокал языком и, ткнув в лужицу на столе перед Мирзой Халилом, облизал мокрый палец:
– Не хочешь пить, отец, не пей, только зачем хорошую водку зря тратить. Мирза Халил, почти не скрывая ненависти, посмотрел в насмешливое лицо иранца.
– Может, кто пива хочет? Как лёд, – спросил один из братьев, обмакивая хлеб в печеный помидор.
– За наше здоровье!
Чокнулись. Пришлось выпить. Муть перед глазами стала еще плотнее. Пока Мирза Халил искал блюдечко с нарезанным лимоном, иранец вальяжно откинулся на спинку стула и достал из кармана самокрутку. Братья оживились.
– Э-э-э! Какие были времена. Ходили в Йемен, ходили в Бахрейн, перевозили контрабанду. В Амман ходили, красиво очень!.. Сигареты, жвачки, ингилиское виски... – "виски" он произносил почти как "висчи". Он закурил. Глубоко затянувшись, на пару секунд задержал дыхание, а затем выдохнул. В нос ударил приторный запах анаши. Самокрутка пошла по кругу.
– Отец, так хорошо было! Висчи и самим хватало, и продавали еще. И с ингилисами проблемы не было, и с амриканцами... а когда имамы пришли, мы даже не знали, что революция уже в Тегеране...
Один из братьев протянул самокрутку Мирзе Халилу, но он, буравя взглядом иранца, отмахнулся. Его подташнивало. Лимон не помог.
– ...по радио сказали, чтобы ждали катер из штаба... инспекция!.. А у нас, отец, висчи и сигареты в коробках. Капитан сказал, чтобы выбросили все за борт. Пришлось выбросить.
– Жалко!
– Много было?
– Много!.. Штиль. Море стоит. Жара. Мы стоим, ждем катер... На мостике. В форме – у меня красивая форма была... выстроились... а коробки не тонут, плавают вокруг... с сигаретами. А с висчи – утонули. С катера имамы поднялись... Сказали: "Все! Революция, ребята! Идите обратно в Бендер-Аббас чинить дизели!". И сразу капитана арестовали, взяли с собой на катер...
"Врет! Все врет!" – сквозь наступающий туман подумал Мирза Халил и спросил:
– У тебя же есть зеленые "Жигули"?
– "Джигули"? А что, "Джигули" разве машина...? У меня "Пежо" был дома...
– Я тебя видел... вчера вечером около дома...
– Э-э-э! Разве "Джигули" машина? – продолжал иранец. – Я, когда академию закончил, шаха видел и Фарах-ханым... какая красавица была!
– Я слышал, она азербайджанка.
– ...и около станции... – язык Мирзы Халила стал сильно заплетаться. – Грузовик перевернулся...
Самокрутка продолжала идти по кругу.
– ...хорошо идет...
– Может, музыку? Праздник все-таки...
– Оте-е-ц, такая красавица была эта Фарах-ханым!.. мне руку пожала... всем выпускникам жала руку.
"Врешь, сука! По глазам вижу! Врешь..." – Мирза Халил пытался взять себя в руки, но к паленому алкоголю добавился еще и запах конопли, от чего голова его сделалась легкой, пустой, а речь – наоборот – стала необычайно вязкой и почти нечленораздельной.
– Соседа моего убили сегодня... станция...
– Согрею мясо, водка еще есть. Куда спешим, отец, а? – сказал Аскер, подхватив с обеих сторон ручки кастрюли скрюченными пальцами.
– Туалет... где? – спросил Мирза Халил, поднявшись следом. Ему указали на дверь в дальнем конце зала, рядом с проходом на кухню.
В туалете он пробыл долго. Вначале медленно и мучительно опорожнял переполненный мочевой пузырь, затем, надеясь на отрезвление, умывался, подставив голову под струю холодной воды. Измятое отражение его лица в зеркале над раковиной было желтым, почти восковым, глаза заметно налились кровью. Отрезвление не наступило.
Выйдя в зал, он увидел, что иранец все еще не вернулся, а братья-близнецы сидели, близко придвинувшись друг к другу, курили и о чем-то душевно толковали, чуть ли не шепотом. Мирзу Халила вдруг охватила паника. Что, если иранец ударился в бега? Стараясь не привлекать к себе внимания, он проскользнул в коридор и дальше, на кухню. Там никого не оказалось. Все было чисто убрано, газовые плита была холодной. Лишь на разделочном столе кучкой лежал порезанный красный лук. Мирза Халил увидел две двери. Одна – в подсобку, другая, сейфовая, выводила во двор, на заднюю сторону кафе. Дверь была не заперта. Он приоткрыл ее и высунул голову: под навесом, в дымном свете двух голых лампочек без плафонов стоял длинный мангал с углями, уже почти догоревшими до золы. На двух перекрещенных шампурах грелась кастрюля с мясом.
– Аскер! – позвал Мирза Халил. Ответа не последовало. Салатовые "Жигули" были на месте.
– Аскер! Ты где...? Выходи, давай... – Слова давались ему все труднее. Язык словно бы распух, едва ворочался, было тяжело артикулировать. – Сукин сын!..
Ответом были лишь шелестящие звуки прибоя. Мирза Халил оттолкнулся от дверного косяка и, спрыгнув с порога кухни на холодный песок, пошел, слегка припадая на правую ногу. "Опоздал!" – мелькнуло в голове. Он стал обходить здание кафе и пошел к главному входу, спотыкаясь и держа перед собой руки на весу как слепой.
И тут он увидел его. Петляя между навесами, иранец бежал к эстакаде. Было непонятно, почему он не взял машину, но Мирза Халил, следуя старому охотничьему инстинкту, уже не задумывался. Собравшись, он бросился за ним вслед. Прихрамывая, тяжело, он бежал с минуту одной силой воли, на пределе, опасаясь, что не выдержит сердце. Однако через некоторое время ноющее тело стало постепенно привыкать к ритму погони. Мирза Халил опасался упустить его из виду: глаза попрежнему застилала пьяная муть.
Тем временем иранец рысцой добрался до эстакады. Сокращая путь, он перевалил через перила и побежал по металлическому настилу вдоль вереницы фонарей в глубину, в море. Мирза Халил двигался следом, не задумываясь о том, что будет дальше. Главное – не упасть, до эстакады ему оставалось еще метров триста, самое главное – не останавливаться.
Вспыхнул свет. Вначале это было просто странное зеленоватое свечение где-то далеко впереди, в маслянистой темноте моря. Но свет становился ярче, белее, а вместе с ним нарастало ритмичное гудение. Когда Мирза Халил добрался, наконец, до эстакады, из бурлящей пучины, отфыркиваясь, ощетинившись антеннами и перископами, полосуя небо прожектором, всплывала подводная лодка.
Ноги Мирзы Халила сделались ватными и бежать стало больше невозможно. Да и бессмысленно – ему было все равно не успеть. Задыхаясь, он рухнул на колени. Грудь жгло, как огнем. Тем временем из продуваемых кингстонов фонтанами хлестала вода. Со скрежетом откинулась крышка входного люка, и на сверкающую палубу в каком-то замедленном темпе, как инопланетяне, стали спускаться темнолицые боро-датые офицеры в белых кителях и фуражках. Аскер махал им руками, а затем по-обезьяньи ловко вскарабкался на перила и, раскинув руки, ласточкой прыгнул на палубу. Его подхватили свои...
– Ушел, сука!
Прожектор субмарины, описав в небе траекторию, уткнулся в лицо Мирзы Халила, ослепляя его тугим потоком вибрирующего света. Он беспомощно прикрыл лицо рукой и его вырвало.

От дивана несло пылью и рвотой. Мирза Халил разлепил сухие веки и, стараясь не двигать головой из-за пульсирующей боли в висках, обвел глазами помещение. Место было незнакомое. В полусумраке он разглядел письменный стол, за ним – сейф. Вдоль стены стояли какие-то картонные коробки. Он облизал запекшиеся губы и, осторожно оторвав голову от свалявшейся подушки, присел. События вчерашнего вечера смешались в какой-то один мутный поток, из которого в произвольной последовательности то и дело выплывали разношерстные эпизоды. Важно было определить, где он сейчас находится. Во рту было так сухо, что казалось, будто язык обернут наждачной бумагой. Посидев немного, Мирза Халил резко поднялся и чуть было не упал: пришлось снова сесть и ждать, пока уменьшится шум в висках и рассеются радужные пятна перед глазами.
Брезгливо задвинув ногой под диван пластмассовый таз с подсохшей рвотой, Мирза Халил проверил карманы: кошелек и ключи были на месте, телефон за ночь успел полностью разрядиться и не включался.
Он снова оказался на ресторанной кухне, комнатка с диваном была подсобкой. Все еще двигаясь неуверенно, но уже обвыкаясь с болезненными последствиями вчерашнего вечера, он прошел в коридорчик, а оттуда в зал кафе, где за тем же столом, за которым ужинали накануне, сидел один из братьев-близнецов и с видимым удовольствием пил из дымящегося стакана чай.
– Доброе утро! Подсаживайся! – окликнул он Мирзу Халила. – Чай только заварил!
Он был один. За пыльной витриной море искрилось и легонько пенилось над ближней отмелью. Полоска пляжа, вся в ямках от следов, была цвета печеного картофеля.
– Я говорю, что может быть утром лучше правильно заваренного чая? А?.. Говорят: кофе, сок, не знаю – фреш, кола, но по мне все это глупость.
Он взял с подноса чистый стакан и налил Мирзе Халилу крепкого чаю.
– Садись, садись! Пей чай, завтракай.
На столе стояли масленка, тарелки с сыром, колбасой, вареными яйцами.
– Или, может, грамм сто? Поправиться? Принести?
– Не надо, – мрачно сказал Мирза Халил, подсаживаясь к столу.
– Правильно! Я это тоже не люблю. Что значит – похмелье? Встань, умойся, завари чай, позавтракай – все пройдет. Так? – передав Мирзе Халилу тарелку и прибор, он улыбнулся. – Я – Асиф. Сто процентов, сидишь и думаешь: я Асиф или Васиф? Нас мать отличить не могла. Так вот, я – Асиф, а Васиф в аэропорт поехал.
– Зачем? – спросил Мирза Халил, закинув в рот кусочек колотого сахара и запивая его чаем.
– Как зачем? Аскера провожать! – удивился Асиф. – Иранца. Мы же вчера за это пили!
– За что пили?
– Ну, за брата Аскера, у него же свадьба... Аскер на свадьбу брата поехал. Неужели ничего не помнишь? За него два раза же пили. Или три!
Мирза Халил промолчал.
– Васиф.... – близоруко щурясь, Асиф оттянул рукав своего пуловера и сверился с часами на волосатом запястье, – ... уже вот-вот должен вернуться.
– И что, Аскер в Тегеран улетел?
– Ну да, а оттуда уже к себе поедет. Он же из Ардебиля. Вообще, золотой парень, мы с ним уже два года работаем. Не сойти мне с этого места, в тысячу раз лучше, чем наши! Или "аркадаши"! Что наши, что "аркадаши" – одно говно, извиняюсь. Без штанов оставят. А с ним можно бизнес вести.
– Значит, они недавно уехали?
– Ага, чуть больше часа. – Асиф густо поперчил очищенное от скорлупы яйцо и, отправив его целиком в рот, стал что-то говорить.
– Чего? – не разобрал Мирза Халил.
– Говорю, – сказал он, интенсивно жуя, – врачи у них сильные. Очень! Не смотри, что Иран, на ноги ставят... Племяннику сердце оперировали. В Тегеране. И все хорошо – бегает.
Асиф взял с тарелки еще одно яйцо.
– Слушай, а я где вчера заснул? – осторожно спросил Мирза Халил.
– Так прямо же здесь, за столом! Просто выключился! Иногда бывает, устал человек: поел, выпил и все, как будто свет выключили. Ты бы позвонил домой, наверное, беспокоятся...
Обратно Мирза Халил пошел через пляж. Небо было прозрачным и абсолютно неподвижным, словно бы остекленевшим. Таким же было море. Несмотря на хваленый чай, голова продолжала болеть, мутило, ныла спина, и все же, вспоминая подробности ночного происшествия с подводной лодкой, Мирза Халил не мог удержаться и, морщась, хихикал себе под нос.
Идти было тяжело и долго. Но Мирзе Халилу повезло: выбираясь на шоссе, он успел махнуть проезжающей белой машине с табличкой "такси". Адреса дачи он не помнил и потому ему пришлось показывать дорогу. От таксиста разило табаком и соленой рыбой.
Проезд оказался закрыт: перед домом соседа небритые люди молча ставили траурную палатку. Мирза Халил расплатился и остаток пути пошел пешком, минуя припаркованные впритык к ограде машины. Поравнявшись с грузовиком, из кузова которого торчали металлические шесты для палатки, он вдруг увидел старую детскую коляску. Она лежала среди прочего хлама на обочине у переполненного мусорного бака. Над баком висели мухи. Мирза Халил подошел к коляске и слегка поддел ее носком башмака: внутри развороченной климатической пушки что-то жалобно звякнуло. Как ни болела голова, он не удержался, присел на корточки и на виду у небритых рабочих стал с горькой усмешкой разглядывать бессмысленное переплетение трубок и проводов. Тут же рядом лежал "телеграф". Он подобрал его. Красная стрелка ясно указывала на "Дождь".
– Бедный придурок, – Мирза Халил покачал головой. – Тоже мне, "человек дождя", блин!
Почувствовав на себе чей-то взгляд, он обернулся и посмотрел через плечо: у открытых ворот соседской дачи стоял толстый мальчик с монобровью. Мирза Халил смущенно улыбнулся ему и уронил "телеграф" обратно в кучу мусора.
На даче он первым делом снял протезы. Хотелось принять душ, но он так и не разобрался, как включать импортную электрическую колонку. Он обтерся мокрым полотенцем и надел чистую тенниску, которую нашел в комнате Эльмара. Поставив телефон на зарядку, Мирза Халил набрал номер племянника.
– Дядя, ты в порядке? Ты где? Почему телефон был выключен?..
– Все нормально. Не беспокойся.
– Слушай, я уже думал ехать искать тебя! Знаешь, сколько народу тебя ищет? Ко мне даже папа звонил, тебя спрашивал...
– Чего хотел?
Пододвинув ногой стул, он присел, глядя в окно на залитый солнцем двор.
– Спрашивал, куда ты девался.
– Зарядка у телефона села. Батарея не держит.
– Ну, так все у тебя в порядке? Ты сколько там еще собираешься сидеть? До конца недели? Или как?
– Не знаю пока, – уклончиво сказал Мирза Халил, почесывая двухдневную щетину на горле. – Скучновато здесь вообще-то.
– Так я же тебя предупреждал. Хочешь...
Что-то громыхнуло вдали. Да так мощно, что от дошедшей через мгновенье ударной волны в доме задребезжали окна.
– ... я заеду за тобой?
Голос Эльмара в мобильнике исказился, стал металлическим, как у робота, а затем и вовсе пропал, в трубке остался лишь статический треск.
– Алё...! Алё! – Мирза Халил поднялся со стула: в комнате стало стремительно темнеть. Шлепая босыми ногами, он выскочил на веранду, а оттуда во двор: на его глазах над крышей соседского дома формировалась громадная черная туча, внутри которой уже полыхали короткими разрядами неоновые молнии. Туча быстро росла, клубилась, ясный день сменился плотными сумерками, остро запахло озоном. Еще раз оглушительно громыхнуло, словно взорвался снаряд, крупные капли дождя стали буравить песок. Мирза Халил заковылял обратно в дом, и тут на дачный поселок со свистом обрушился шквальный ветер. Он бешено раскачивал электрические провода, и фонтаны синих искр веером сыпались на землю, он всасывал в небо закрученный в воронки мусор, он надул траурную палатку и, отрывая ее от падающих со звоном опор, потащил прочь по улице...

До монтинской квартиры Мирза Халил добрался только к вечеру. Ураган бушевал лишь полчаса и закончился так же внезапно, как и начался. Опять выглянуло солнце. Однако в поселке не было электричества. Кое-где повалило деревья, пообрывало провода. Дотащившись до автобусной остановки напротив станции электрички, он долго ждал маршрутку. Пляж почти до самой станции был залит пенистой водой. Ураганом раскидало ящики и весь товар перед магазинами и лавками.
Уже совершенно измятый, измученный, больной, в половине седьмого вечера Мирза Халил вошел в угловой подъезд "сталинки". Поднявшись на последний этаж, он надеялся быстро проскочить к себе в квартиру, но замешкался. За спиной у него лязгнул дверной засов:
– А я, сосед, как чувствовала, что вы сегодня вернетесь!
Мирза Халил посмотрел на Эльзу устало и чуть рассеянно.
– Целую кастрюлю голубцов приготовила.
Не отворачиваясь, он полез в карман, но вместо ожидаемой связки ключей от дверей выудил за бронзовый брелок тот самый, еще чуть пахнущий рыбой, ключ от гостиничного номера.
– Что это? – кокетливо спросила соседка. Мирза Халил не ответил.
"Глупость! – думал он. – Конечно, глупость! Был бы ключ, а замок как-нибудь всегда найдется!"