Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»




* * *

Владимир Ермолаев. Танцующие ульи. М., Библиотека журнала «Дети Ра», 2010.

Владимир Ермолаев родился в России. Окончил философский факультет МГУ. В настоящее время живет в Риге.
Пишет преимущественно верлибры.
Поэзия Ермолаева изобилует культурными аллюзиями, напоминает читателю и о стихотворных экзерсисах молодого Хемингуэя, и об опытах Тристана Тцара. Кстати, Ермолаев — блестящий переводчик стихов Хемингуэя.
Несомненно, Ермолаев — поэт западной культурной традиции, которая не слишком приветствуется традиционными российскими толстыми журналами. Между тем, эта традиция, конечно, существует и развивается. Полагаю, что существуют явные или неявные творческие переклички Владимира Ермолаева, например, с таким поэтом, как Александр Геннис, тоже, кстати, автором Библиотеки журнала «Дети Ра».
Верлибры Ермолаева, как правило, развернутые, зачастую напоминают стихопрозу.
Он даже называет их поэмами. В книге напечатаны «поэма жары», «поэма падающего листа», «поэма сожаления» и т. п.
Не менее интересны лирические миниатюры, также написанные свободным стихом. Здесь виден могучий потенциал Ермолаева, его метафорические мускулы, выверенность стиля.

Вот характерное стихотворение «Женщины».

женщины которых я любил
и оставил
бесплотные признаки
ангелы
населяющие
воздвигнутые мной небеса

Фёдор МАЛЬЦЕВ



* * *

Ольга Симоненко-Большагина. Ветер с моря. М., Вест-Консалтинг, 2010.

Ольга Симоненко-Большагина печатается редко. Как жаль! Это подлинная, одаренная поэтесса. Ей присущ неповторимый яркий стиль, южный колорит (Ольга родом из Одессы), филигранное мастерство.
Поэзия Ольги Симоненко-Большагиной передает неповторимую природу приморского города. Лексика этих стихов легко узнаваема. Здесь и «Милютинский залив», и «морские брызги», и «прохладная волна», и конечно, Черное море.

Стихи Симоненко-Большагиной, как правило, немногословны. Мысль и чувство здесь едины.

Ты знаешь, вспомнился пустяк —
причал в Милютинском заливе.
Вечерний бриз, и чей-то стяг,
и снег не снег, а снежный ливень.
И смех не смех, а все по Фрейду:
и паруса, и звуки рынды,
и джонка вся в огнях на рейде
с далеких берегов дурынды…

У Ольги Симоненко-Большагиной нет проходных стихов. Но есть стихи, которые можно назвать вершиной ее творчества.
Вот только один пример.

Жизнь обводила души смежными
узорами стальных лекал.
Ты бледен думами безбрежными,
— у триумфатора лик ал.
Песчано, постно и настойчиво
дышать и не считать потерь,
бессмертья пригубив настой. Чего,
кого страшиться нам теперь?
Того, кто заострил изгрызанный
до музыки свой карандаш,
насквозь безумием пронизанный,
вычерчивал такую блажь:
прямой, как шрамы на запястьях,
короткой как глоток воды,
соединял чертой пристрастья
и наши смешивал ряды.
И то последняя баталия,
где рифмою всему — любовь…
Там то ли в Тибр впадает Алия,
то ли Москва впадает в кровь.

Здесь все на своем месте. И душа, и версификационное мастерство. Блестящие составные рифмы (например, настойчиво—настой. Чего), яркая, выразительная образность («Москва впадает в кровь»), разговор о человеке.
Незаурядная книга нового поэта.
 

Фёдор МАЛЬЦЕВ



* * *

Инна Иохвидович. Скорбный лист. М., Вест-Консалтинг, 2010.

Одна из основных тем литературы — смерть. Как человек умирает, как мучается в болезнях и грехах, чего заслуживает после смерти? Есть ли вообще жизнь после смерти? Советская подцензурная литература избегала подобных тем. Современная литература, пропитанная коммерцией, как ядом, пишет о смерти либо в ерническом стиле, либо в бульварно-детективном ключе. Серьезного разговора о самом главном и трагическом вопросе человеческого бытия как не было, так и нет. Тем интереснее те редкие и выстраданные книги, которые прикасаются к этим сложнейшим темам. Что такое «скорбный лист»? Так в дореволюционной России называли историю болезни. Инна Иохвидович, выпускница Литературного института имени А. М. Горького, ныне живущая в Германии, пишет документальную исповедальную прозу, рассказывая о трагичности бытия, сквозь призму истории своей семьи, своей истории болезни, своей собственной жизни, значительная часть которой проходит в больницах. Книгу Инны Иохвидович я бы сравнил с замечательной книгой «Как закалялась сталь». Дело в том, что, несмотря на все невзгоды, тяжелые недуги, смерти родных и близких людей, героиня писательницы находит в себе силы не терять бодрости духа и радостно воспринимать этот мир. «Однако, когда летним, еще прохладным утром иду я к трамваю, а над высокой травой в тишине жужжат пчелы, шмели, разная мошкара, я иногда думаю: «До чего же прекрасен Божий мир, и до чего же здорово, несмотря ни на что, жить в нем! Даже такой как я!» (рассказ «Скорбный лист, или “История моей болезни”»). Другая доминирующая тема произведений Иохвидович — детерминированность мира, фатальная и беспощадная предопределенность судьбы. Шедевром я бы назвал рассказ «Краткая биография», повествующий о трагической судьбе Бейлы Мордко-Беровны (Беллы Марковны), родившейся в местечке Черкассы Киевской губернии и отправленной отцом учиться на врача в Харьков. Много что повидала на своем веку Белла Марковна — училась, была военным врачом, участвовала в войнах, подвергалась антисемитским нападкам, спасала людей, отдавала жизнь государству и не выполнила своего главного предназначения — женского. Не создала семью, не родила детей. Умирая, девяностодевятилетняя старушка плачет, понимает, что «неправ был все-таки покойный отец, насильно вытолкнувший ее в так называемую “большую” жизнь, в большой город, а не выдавший ее, как и положено было, замуж». Инна Иохвидович мастерски владеет пером, она превосходный стилист, ее герои и героини выписаны в лучших традициях русской классической психологической прозы. Ее рассказы наполнены любовью и состраданием к людям.

Фёдор МАЛЬЦЕВ



* * *

Борис Левит-Броун. ТРИ МАРША. СПб, Алетейя, 2009.

Современная проза грешит предсказуемостью. Сюжет, фабула, герои, последовательность событий и т. д. Так написано большинство повестей и романов. Из прозы уходит метафора, стиль (и стильность!), образы, недосказанность. Из прозы уходит поэзия. Сейчас трудно представить писателей класса, скажем, Олеши или Борхеса. Тем неожиданнее феномен такого литератора, как Борис Левит-Броун. Каждая строка этого русского прозаика, живущего в настоящее время в Италии, пропитана метафорой, несет определенный смыл, является в какой-то мере сложившимся произведением (моностихом или удетероном). Из таких удетеронов в конечном итоге складывается общая картина. Общая картина миропонимания художника. Приведу только несколько примеров. «Мы приехали вдвоем на свидание с собственными июллюзиями, причалили к Богу, ибо Бог это вера, а вера это способность увлечься тем, чего не может быть»; «Волна-уборщица тут же смыла веселый запах рыбы»; «Полдень еще раз поменял позу, и, не просыпаясь, прошел на убыль». Проза Бориса Левита-Броуна перекликается, как видим, с поэзией и эссеистикой выдающегося поэта Геннадия Айги, который был великим мастером метафор и эллипсов. В книге две повести «Анкета (вынужденная исповель)», «Три марша (рассказ несимпатичного человека)», цикл версе «Purgatoro (между стихами и прозой)», а также сказки. Все произведения Бориса Левита-Броуна можно смело назвать поэзией. Поэзией резкой, острой, публицистичной, нервной, раздраженной, умиротворенной, какой-угодно. Главное — необычной. Первая повесть рассказывает о событиях в Советском Союзе. Об учебе, работе автора в застойную эпоху, которую он явно не жалует. Впрочем, не жалует он и постперестроечную эпоху, и тем более свое эмигрантское житье-бытье. Не жалует самого себя. Вот характерный авторский текст: «Без лысины, которая на тебе протерла сорокалетняя ноша, без этой до тошноты конкретной Европы, где все уже есть и потому тебе здесь нет места». Как ни странно, от потока минорных и нелицеприятных текстов Левита-Броуна порой остается ощущение праздника, филологического пиршества, глубины философской мысли, ранимости и незащищенности человека, который находит прибежище в одной-единственной стране — стране русского языка. И вот эту страну Борис Левит-Броун любит, лелеет и никому не дает в обиду. Он эту страну делает богаче, интереснее, разнообразнее и разнообразнее. Здесь ему есть место.

Фёдор МАЛЬЦЕВ