Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ВАРВАРА ЮШМАНОВА


Варвара Юшманова родилась в Братске. Окончила Ульяновский государственный университет по специальности «журналистика». Жила в разных городах России. Выпускница Литературного института имени А. м. Горького (семинар поэзии Игоря Волгина). Публиковалась в нескольких поэтических сборниках, журналах «Юность», «Кольцо А», «Нева», «Волга — XXI век», «День и ночь» и других. Финалист международного литературного Волошинского конкурса. Лауреат премии имени Риммы Казаковой «начало». Автор книги стихотворений «Жизнь около». Живет в Москве.

* * *

Ночь воробьи взметнули.
В звездах двор до краев.
Точит мой разум пуля —
Прерванный Гумилев.
Где-то в чужой России
Бродит его душа,
С силою и в бессилье
Ужесточая шаг.
Где-то курок взведенный
Всласть комаром скрипит,
Где-то графин бездонный
Бьется о кафель плит.
Полубожок-политик —
Жертва своей возни —
Варит яд-паралитик
И за стихи казнит.
Дождь прошивает спины.
Холод в руках мужчин.
И неземной глубинный
Гул из пустых лощин.
Вытоптали, швырнули
Ветошью мокрой в ил.
Точит мой разум пуля:
Кто-то ее отлил...
Выдох предсмертный лета
Красным оставил свет.
Это ли смерть поэта?
Имя его — ответ.


Мозаика

У бабушки с дедушкой была мозаика. Всего-то красные и синие треугольные детальки. Я почему-то ее обожала. Приходила в гости — и сразу играть. Были и другие игрушки, но помню только ее.
Когда нужно было уходить, я говорила: «Можно я заберу мозаику домой?»
А бабушка говорила: «Нет. Пусть будет у нас. А то придешь в другой раз, а играть не во что».
Я не расстраивалась.
Потому что думала, что всегда будет этот дом, где бабушка с дедушкой и их мозаика, что я всегда могу туда прийти.

Самолетики

в одной из комнат памяти
в голове
я сижу на твоем окне
и складываю бумажный самолетик.
мы почти дети,
совсем немного взрослые,
но уже захлебнулись друг в друге.
эта затея так увлекает вдруг.
складываем и пускаем их один за другим.
чей дальше улетит?
я открываю глаза:
я — женщина.
у меня есть все, и кроме того,
эти самолетики.
они прилетают ко мне сейчас:
электрической мелодией;
названием книги; болью в запястье...
а у тебя нет ничего.
ты там в комнате,
которую я никогда не открываю.


* * *

Оставив здесь такие важные дела,
Свои ключи, пальто и два сервиза,
Ты как-то неожиданно ушла
Под колокольный звон и телевизор.
И пустота отгрызла день и свет.
Не голуби теперь, а птицы-плачи.
Вот дом, казалось бы, но дома нет.
Помолимся и будем жить иначе.
Звоню тебе. И снова — ничего.
Ушла (и путь, конечно, был безлюден),
Чтоб где-то там взять за руку его,
А больше и не нужно никого.
Будь счастлива.
А мы уже не будем.


Рубашки

Когда муж работает много дней подряд
с утра до ночи,
я стираю его рубашки
и развешиваю их на плечиках
по всей комнате.
Сажусь напротив,
И эти мужские силуэты окружают меня.
Я закрываю глаза, и кажется, что он рядом, повсюду.
Или не он, а какие-нибудь другие люди.
Хоть кто-то...


Зернышко

1.

Ты трогаешь мои ресницы.
Такими маленькими пальчиками,
Наверное, очень здорово.
Потом складываешь на меня обе ноги.
Спишь.
Вижу часть отражения в створке шкафа.
Это не двое. Это одно.

2.

Теперь я буду жить дольше.
Мы обманули время и пространство.
Маленькими шажками ты идешь к другому краю площадки.
Я стою.
Теперь я и здесь, и там.
В двух местах сразу.
Объяла двор.
Потому что ты — это я.
Из моего тела.
Из моих клеток.
Из моего сердца.
Жить дольше.
Видеть больше.
Наша магия.

3.

Ты приезжаешь на своей машине.
Прическа «нежность».
Говоришь:
— Мама, не клади куркуму.
Белый рис красивее.
Таким он родился.
Зернышко мое.
Я вижу, какой родилась ты:
Маленьким кулачком держишься за пуповину.
Не разжимаешь.
Держись за нее крепко.
Не отпускай никогда.


* * *

От сидения в комнате ноет и жмет ребро.
Снегопад. У неба вывернуто нутро.
Люди прячутся в землю, в душащее метро —
От стихии к тверди.
И хочу я крикнуть каждому: нет, постой!
Лучше уж в метели стонущей и густой.
В этой жизни, пусть печальной и непростой,
Слишком много смерти.