Мы познакомились, когда Юнна ещё не приблизилась к роковому пушкинскому возрасту, а мне едва перевалило за 20, но у меня уже был полуторагодовалый сын, которому врачи предположительно ставили диагноз "врождённый порок сердца". Не помню подробностей, как и при каких обстоятельствах это стало известно Юнне, но благодарно помню её благородный порыв и сердечное участие в судьбе Феди.
Поэта Юнну Мориц обожали многие, и одним из этих "многих" был столь же штучный человек и единственный в своём роде врач, детский кардиохирург Владимир Иванович Бураковский, имя которого носит сегодня институт, некогда возглавляемый им. Попасть к столь знаменитому "светилу" на консультацию ребёнку двух полупровинциалов, каковыми на тот момент были мы с Борисом Примеровым, казалось невозможным. Но имя поэта в те времена легко открывало двери тех, кто был неравнодушен к поэзии. Владимир Иванович не просто читал поэзию, но любил её, он буквально светился, когда говорил о Юнне и с лёгкостью цитировал её стихи. Нас с ребёнком он принял, как родных, и утешил, и обнадёжил, как доктор.
И затем, много лет спустя, при любой случайной встрече в ЦДЛ или в издательстве Юнна никогда не забывала спросить у меня о здоровье Феди. Что это было, ритуал? Не думаю. Более того, уверена, что это её естественное состояние, состояние Поэта – думать, помнить о других. Говорят, что мы, пишущие, эгоцентричны, зациклены на себе, не способны к переживанию чужого горя. Про многих можно так сказать, но не про Юнну Мориц.
И поэтому для меня не стало удивительным, что в 1999-м появилась на свет её страстная до беззащитности "Звезда Сербости". Все ошарашенно промолчали, когда в центре Европы бомбили европейское государство. Все, но не Юнна Мориц. А когда вторая европейская страна стала бомбить часть своей же страны, промолчали уже не все, и с этими "не всеми", а можно сказать, в первых рядах этих "не всех" закономерно оказалась Юнна Мориц. Да, многие коллеги, ранее обожавшие Поэтку, посчитали, что она "сошла с ума", впала в "деменцию" и так далее... Ну что взять с коллег? Незадолго до смерти в телефонном разговоре Феликс Кузнецов, 15 лет возглавлявший Московское отделение СП СССР, спросил у меня: "А вы знаете, на кого из писателей Москвы было больше всего доносов, в основном, конечно, анонимных?" И сам же ответил: "На Юнну Мориц".
Вот и рассчитывай на мнение и любовь коллег по профессии!
Юнна Мориц, мне кажется, выбрала единственно верный путь – быть не с писателями, а с читателями, своими, всё умножающимися и верными ей людьми, человеками, любящими поэзию, её поэзию.
Я тоже, как и многие читатели, дорожу несколькими книгами Юнны с её автографами, написанными крупным, почти ученическим почерком, красивым, как у многих, ещё учившихся в школе чистописанию. Чистому писанию.
И хочу сегодня сказать ей личное спасибо!
С днём рождения, дорогая Юнна!
Пусть ещё впереди их будет как можно больше!