Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Алексей МИНКИН


Алексей Александрович Минкин — сотрудник газеты "Московская правда" — родился в 1968 году. Публиковался в газетах "Православная Москва", "Православный Санкт-Петербург", в "Московском журнале", журнале "Божий мир".Лауреат Международной премии "Филантроп". Живет в Москве.


Тот творческий и духовный Петровский


Увы, бурные коммерческие будни свои поправки внесли и в патриархальный облик тихих московских переулков. Многие из проулков центральной части города большую часть недели задыхаются от обилия машин, воочию испытывают на себе сомнительные прелести бесконечных переделок и новостроек и на глазах меняют характеры: от умиротворяющих к импульсивным, неврастеничным, безумным. Не то что в выходные: Кривоарбатские и Спасоналивковские, Дровяные и Неопалимовские — они вновь становятся милыми, спокойными, домашними, старомосковскими.
К числу подобных отнесем и Петровский переулок, раскинувшийся меж Большой Дмитровкой и Петровкой. От века к веку не раз менявший названия, нынешний Петровский не в силах хвастаться размерами, но иными величественными характеристиками поделиться способен во всеуслышание. Он — плоть от плоти явление пестрой московской жизни. И прежде всего жизни сценической и актерской, драматургической и литературной, зодческой и театральной — одним словом, творческой...
Творческое его начало — и это утверждать можно смело — имеет под собой еще и начало духовное, поскольку полтора века переулок именовался Богословским. И неспроста: за углом с Дмитровкой с 1894 года обозначенного зданием архитектора С.Тихомирова (д. 130), где нынче располагается художественный салон "Классика", до богоборческого лихолетья возвышался единственный на всю Первопрестольную храм во имя Константинопольского святителя Григория Богослова.
Известно, что святой Григорий по себе оставил нешуточное духовно-творческое наследие: стихи, богословские сочинения, письма, проповеди. Не оттого ли переулок, долгое время звавшийся по храму Григория Богослова, являл собой средоточие множества творческих сил и проявлений? И тот факт был отрадный, добрый. "Не будем ленивы на добро. Живые отличаются от мертвых не только тем, что смотрят на солнце и дышат воздухом, но тем, что совершают что-либо доброе" — еще и так исповедовал паству святитель Григорий.
Вот и храм в его честь созидался от чувств благих, от доброты душевной. Да, церковь на данном месте существовала и в начале XVII века, но не единожды перестраивалась, пока к 1879 году не обрела финального облика. Все работы — пример блестящего доброделания — финансировал известный благотворитель Владимир Спиридонов, особняк которого в Малом Гнездниковском переулке (д. 9) сегодня превращен в культурно-выставочный центр.
Кстати говоря, кое-что для представителя купеческой фамилии Спиридоновых строил и Александр Степанович Каминский, автор храма Григория Богослова. Ученик К.Тона, Каминский вообще много строил для Русской Православной Церкви и нашего купечества. Это он воздвиг колокольню и трапезную церкви Ильи Обыденского на Остоженке, монастырский собор в Клинском уезде, здания Андреевского монастыря на Воробьевых горах, дом Павлова в Шуе, особняк Матвеевой на Пречистенке, д. 14, комплекс Третьяковского проезда, часть Третьяковской галереи и апартаменты С.Третьякова на Пречистенском бульваре. Породнившись с Третьяковыми через женитьбу на родной сестре братьев-меценатов, Каминский неоднократно выполнял заказы новоиспеченных родственников. Их заказы, да и сами заказчики — опять-таки пример добра, милосердия и благотворительности, к коим назидательно обращался святитель Григорий. Вот только более нет названного в его память храма. И переулок, украшавшийся им, наречен по-иному. Наречен иначе, но не обречен на беспамятство...
Казалось бы, расположенный в самом центре столицы Петровский переулок изучен вдоль и поперек. Однако и в нем хватает неизведанного, таинственного, загадочного и притягательного. Одно из любопытных здешних зданий — дом № 6, перемешавший на собственном каменном челе выражения нескольких архитектурных стилей. Считалось, будто дом возведен в 30-х годах XIX столетия мастером русского ампира Осипом Бове. Что ж, главный строитель послепожарной Москвы, приложивший фантазию и руку к таким ее достопримечательностям, как Театральная площадь с Большим театром, Александровский сад, 1-я Градская больница, Скорбященский храм на Ордынке, Троицкий собор Данилова монастыря, действительно имел отношение к этому зданию: он жил в нем вслед за бракосочетанием...
Любопытный факт. Родившийся в 1784 году в Петербурге, в семье неаполитанского живописца, который работал в Эрмитаже, Осип (Джузеппе) Иванович Бове всю жизнь посвятил Белокаменной и скончался в ней ровно через полвека после рождения. В его доме по-тогдашнему Богословскому позже поселился золотопромышленник и коллекционер П.Голубков, частную галерею которого украшали полотна Рубенса и Грёза — им бы позавидовал и Эрмитаж. А еще Голубков приобретал всяческие диковинки и редкости, и одной из жемчужин его собрания являлась шкатулка наполеоновского маршала Мюрата, получившего величие неаполитанского короля. Русский же неаполитанец Бове, перебравшийся в Москву, окончил архитектурную школу при Кремлевской экспедиции и, как два его младших брата, стал зодчим. Вырос до главного архитектора Златоглавой. Правда, прежде, по ходу Отечественной войны, прошел ряды ополчения, а затем восстанавливал наш город. На строительном поприще у Бове были замечательные педагоги Казаков, Кампорези. Между прочим, к Казакову нам предстоит вернуться по ходу прогулки. А Бове?
Женившись на княжне Трубецкой и тем подняв неприязнь высшего света — мезальянс, — Осип Иванович не воздвиг семейное гнездо, а лишь внес известные ампирные коррективы в обличие существовавшего задолго до его появления здания. В основе строения — палаты нарышкинского барокко, черты которых раскрыли реставраторы. А вот понять толком, кто ими владел — Нарышкины или патриарх Адриан, — исследователи не сумели. Загадка остается открытой по сей день. Вместе с тем известно точно: одна из Нарышкиных соединила личную жизнь с представителем рода Трубецких, а тем как раз принадлежал загадочный дом № 6 по нынешнему Петровскому переулку, где, собственно, и обосновался с супругой талантливый Осип Бове. Напомню: в числе прочих его творений был и Большой театр, впоследствии горевший и переделывавшийся уже иными мастерами зодческого дела. Тем не менее сегодня — точно в память замечательного жильца — старинный дом по Петровскому используется под фондохранилище музея Большого театра. Думается, обширные фонды хранят и сведения о семье обрусевших немцев Вальц...
В 1853 году Большой вновь потряс серьезный пожар, после которого в Москву из Петербурга перевели сценического машиниста-механика Федора Карловича Вальца, восстановившего всю машинерию театра. Его сын, Карл Федорович, унаследовавший дело отца и ставший заведующим машинерией Большого, творил чудеса на рабочем месте. К тому же К.Вальц стал коллекционером театральной машинерии и художником-декоратором Большого. Кроме того, Вальц-младший оформил коронационные празднества Александра III и Николая II, спектакли Дягилевских сезонов в Париже и...
Именно Карл Вальц за одно лето замыслил и выработал занавес, а также оформление первых постановок крупнейшего частного драматического заведения Российской империи: театра Корша. Петровский, д. 3 — вслед за начавшейся в 1987 году реконструкцией здания его планировали передать возглавляемому Т.Дорониной МХАТу имени Горького, но после затянувшегося ремонта оно отошло образованному в конце 80-х годов ХХ века Театру наций. До той же поры сооруженный в псевдорусском стиле краснокирпичный театр на 1200 зрителей использовался как филиал МХАТа — здесь, в частности, с премьеры "Вечно живых" началось становление студии молодых актеров, то есть будущего "Современника".
Мне в легендарных стенах довелось видеть феерическую инсценировку А.Эфроса "Тартюф" с А.Степановой, Ю.Богатыревым, С.Любшиным, А.Калягиным, А.Вертинской. Нынче у Художественного нет филиала, но и в наши дни, с назначением на пост художественного руководителя Театра наций ученика О.Табакова — Е.Миронова, бывшего актера "Табакерки", МХТ имени Чехова будто бы возвращается в это пространство. Похоже, возвращается сюда и Чехов, с чьей фигурой театр в бывшем Богословском связан не понаслышке.
Итак, какое-то время назад мы побывали на премьерном показе "Шведской спички" выпускного курса (Е.Ткачук, В.Абашин, Е.Лабутина, О.Кудряшова) из РАТИ, в котором инсценировщик и режиссер М.Грикшпун свел в один театральный вечер пару непритязательных чеховских рассказов: "Супруга" и, собственно, "Шведская спичка". Правда, само действо вышло не столь задорным и ярким, сколь сырым и подыгрывающим невзыскательной публике. "Спичка" не озарила огоньком тонкого мастерства, но притухла во влажном воздухе капустника. Впрочем, это мнение субъективное — таковое осмеливался выражать и бывавший в краснокирпичном дворце Мельпомены у Корша А.П. Чехов.
Так, одним февральским вечером Антон Павлович подошел в вестибюле театра к неудачно сыгравшему в "Скупом рыцаре" Станиславскому и ободрил только начинавшего горемыку простыми словами о том, что тот чудесно играет в его пьесе "Медведь". В другой раз к самому Чехову здесь подобрался хозяин театра, Корш, и развязно, по-барски произнес: "Голуба, хватит уж рассказики писать. Пора бы и для театра что-нибудь". На выгодных условиях Корш предложил Чехову создать пьесу и поставить ее у него. Таким образом родился "Иванов", автор которого с данных подмостков вошел в число мировых драматургов. Не единожды у Корша бывал и приятель Чехова — репортер Гиляровский, отражавший различные стороны жизни посещаемого им театра в сценических рецензиях. Отразил он в своих очерках и соседние Петровку с Дмитровкой, да и сам театр, понятно.
А жизнь действительно играла в его пространстве яркими красками: именно у Корша, в его частном Русском драматическом театре, начинали будущие корифеи Художественного, Малого и прочих выдающихся трупп — такие, к примеру, как Кторов, Леонидов, Топорков, Давыдов, Стрепетова, Южин, Остужев, Блюменталь-Тамарина. У Корша проявил себя и будущий народный артист СССР Иван Москвин, чью фамилию долгие советские годы носил современный Петровский переулок. Любопытно, что окончивший курсы Немировича-Данченко и приглашаемый в зарождавшийся Художественный Москвин колебался, страшась неприятия МХТ зрителем. Тогда было скреплено известное условие: если Художественный прогорит, Москвин безболезненно вернется к Коршу.
Детище Немировича и Станиславского не лопнуло. И Корш сдюжил, оперился, выжил. И вот уже именно он стал в силах пригласить для увеличения сборов знаменитостей Малого — Федотову и Рыбакова. Именно он впервые ставит "Власть тьмы" Толстого и пьесы Ибсена. Именно он впервые освещает электричеством зал, фойе и артистические уборные своего театра — того не могли позволить и в Императорских театрах. Неспроста, видно, даже Ильич интересовался за границей у Эренбурга, что тот видел у Корша в Художественном. Неспроста и сам Эренбург, и великая Алиса Коонен увековечили любимые подмостки в изданных мемуарах.
И пусть репертуар в Богословском был в меру легким, девяносто процентов ставившегося составляла хорошая русская классика: Островский, Гоголь, Лермонтов, Сухово-Кобылин, Писемский. Играли и Шиллера, и Шекспира. Порой доходили до дешевеньких фарсов, но и в них искрометной игрой блистала основная часть труппы. Каждую пятницу у Корша случалась премьера, а по воскресным и праздничным дням хозяин впервые в Москве ввел "утренники", на которые по весьма и весьма заниженным ценам приглашались молодежь, студенчество и тот зритель, что не мог оплатить дорогие билеты на спектакли Императорских театров. Корш, как сообщал путеводитель начала ХХ столетия, специально разделил ценовые билетные категории на "утренние", "вечерние" и "вечерние общедоступные".
Кстати, сотни тысяч билетов среди учащихся распространялись бесплатно. Да и в целом цены за время существования "Русской драмы" снизились почти вдвое. Бытовали и благотворительные спектакли: к примеру, в пользу студенческих столовых. К Коршу, достигшему небывалой популярности, устремились питомцы приютов, небогатое купечество, неискушенные мещане — их всячески развивали и образовывали. Наведывался в театр Корша, на премьеры собственных "Дней нашей жизни" и "Гаудеамуса", и Леонид Андреев, как-то бросивший в читающий народ крылатую фразу: "Литература никогда не была забавой для пообедавших". Несмотря на деловую хватку и коммерческий характер дела своей жизни, тому афоризму внял и Корш, чувствовавший и подыгрывавший зрителю, но не опускавшийся пред ним до откровенной пошлости и низкопробства. А как и чем, помимо театра, проживался этот удивительный человек — Федор Адамович Корш?
Он родился в местечке Белый Ключ под Тифлисом, в семье старшего лекаря при штабе Кавказского гренадерского полка. Чуть позднее, как тифлисского стипендиата, его отправили в Москву, в гимназию при Лазаретском институте восточных языков. Гимназию Корш окончил блестяще, в 1874-м с отличием и званием "кандидат права" он завершил юридический факультет Московского университета. Крупных связей у Корша в Москве не было, и начинающий адвокат подался в Вологду. Выросший до самостоятельного ведения дел, присяжный поверенный Корш все более увлекался сценой. В гимназии, еще юношей, не раз доводилось выходить пред публикой в любительских спектаклях, но в профессиональном смысле театр для Федора Адамовича и впрямь начался, что называется, с вешалки: в Москве, в антрепризе А.Бренко, он держал вешалку верхнего платья. Он сочинял и пьесы. И у Бренко Корш рос нешуточно: от арендатора вешалки в гардеробе до управляющего всей административно-хозяйственной части, а затем до ответственного за репертуар и труппу.
Однако участие в сторонней антрепризе не давало Коршу возможности "вдохнуть" театральной пыли всей грудью. Как только отменили государственную монополию на владение театрами, пришло настоящее время Корша: он отделился от Бренко, переманил к себе лучшую часть труппы и с потрясающим успехом отбарабанил три сезона в Лианозовском театре в Камергерском переулке. Дебют случился "Ревизором" 30 августа 1882 года, а финал — неимоверно красочным "Царем Василием Шуйским", едва не приведшим Корша из-за роскоши и размаха постановки к краху. Тем не менее удачливый Федор Адамович и тут вытянул, довел сезон до конца, а затем и вовсе сразил москвичей наповал.
Распрощавшись с арендами у Лианозова, он за сотню дней возвел собственный театральный дом в Богословском: 5 мая 1885 года состоялась закладка первого камня, а к сентябрю того же года Корш распахнул двери для публики. Как все удалось театральному предпринимателю? Большой секрет. Видимо, его горение и энтузиазм передались тем, кто участвовал в строительстве. Прежде всего талантливому, но медлительному архитектору М.Чичагову, под влиянием заказчика изменившему особенностям личной натуры и составившему проект за две бессонные ночи. А еще немалую лепту в зарождение театра внесли замечательные московские меценаты братья Алексей, Петр и Василий Бахрушины: они пожертвовали Коршу 50 тысяч рублей и, кроме того, сдали ему под застройку на льготных условиях земельный участок меж Петровкой и нынешним Петровским. Некогда этой землей владел князь И.Долгорукий, но позже она оказалась в крепнущих торгово-промышленных руках — и к концу XVIII столетия здесь хозяйничал горнозаводчик М.Губин. Последний и пригласил великого зодчего Казакова, и наш именитый мастер возвел на Петровке прекрасный дворец, шедевр русского классицизма (д. 25). Губинские хоромы не единожды меняли хозяев, и в XIX столетии их стали сдавать различным учебным заведениям, к примеру одной из частных городских гимназий Ф.Креймана. Известное заведение, где среди прочих обучались будущий историк Ю.Готье, композитор С.Василенко, упоминаемые выше Бахрушины и поэт В.Брюсов, увековечено в книге "Москва" Андреем Белым и в воспоминаниях "Люди. Годы. Жизнь" Ильей Эренбургом.
От дворца Губина — гимназии Креймана — в сторону Богословского — Петровского переулка тянулся сад с прудом, в морозные вечера преображавшимся в популярный каток. Увы, пруд и парк были пущены под застройку. Таким образом по современному Петровскому к 1896 году встал Бахрушинский доходный дом (д. 5), сооруженный для известного заказчика архитектором А.Обером. В том респектабельном доме жили пианист Игумнов и поэт Мариенгоф. Несколько лет у последнего здесь проживал Есенин. Бывал в квартире Мариенгофа и "неистовый" режиссер Мейерхольд. А еще в этом доме имели квартиры актеры Д.Орлов и М.Бабанова. И потому будто бы неслучайно в его подвале обосновался ведомый художественным руководителем В.Еременко и главным режиссером И.Рудник неординарный Камерный театр...
Возникший в 1990-м как студия, спустя пять лет он получил статус государственного и имя "Детский театр “А–Я”". Одной из визитных карточек коллектива является часовой "Снежный вальс", необычайный жанр которого постановщик Х.Фридман определил как "Волшебная музыка сновидений". Это и впрямь некая рождественская история, навеянная чем-то вроде "Девочки со спичками" Андерсена. Только вот никто из одиннадцати занятых актеров не произносит за время действия ни слова, но что самое удивительное — все детские взоры прикованы к сцене, к специфической хореографии и фактическому отсутствию сюжета. Быть может, внимание юной аудитории пленяется музыкой, подключающейся для облегчения восприятия? Звучат Чайковский, Шостакович. Одним словом, рождественская загадка...
Кстати, незадолго до Рождества 1999–2000 годов — а именно 15 декабря 1999 года — в былом особняке Губина, занимаемом в недавнем прошлом различными медицинскими учреждениями, открылся Московский музей современного искусства. Экспозицию составили личная коллекция З.Церетели, а также переданные из фондов "РОСИЗО" и ряда музеев некоторые произведения. Многие из тех, кто представлен в выставочных объемах (М.Шагал, В.Кандинский, Б.Мессерер, М.Шемякин, Ю.Купер), подвизались и на театральном поприще, работая над костюмами и декорациями различных спектаклей. К тому же, скажем, Марк Шагал трудился над иллюстрациями Библии.
Увы, в силу всяческих обстоятельств подавляющее большинство перечисленных оказалось вне родины. Что ж, вновь наше путешествие сделало очередной виток по спирали своего поступательного движения, ибо вслед за открытием Музея современного искусства в считанных шагах от него (Петровский пер., д. 5, стр. 7) появилась практикующаяся на продаже картин наших же художников-изгнанников галерея "Улей". А в свое время и Федор Адамович Корш — возвратимся напоследок к его личности — вынужденно оказался на чужбине. Там пришла весть о революции, но вскоре он переберется на юг России, а финальные дни своей бурной жизни смиренно проведет в подмосковном Голицыне, где до кончины в октябре 1923 года будет заниматься переводами, написанием мемуаров и... ведением сельского хозяйства. Ох уж эта неутомимая натура...
Корша не стало, а его театр, лишь в 1925 году влившийся в систему государственных под названием "Комедия Корша", а впоследствии "Московский драматический", остался существовать и побуждать к упоминанию о себе на страницах литературы. Так, А.Мариенгоф упомянул его в романе "Циники", а М.Булгаков — в повести "Роковые яйца". Кроме того, Булгаков на пару со второй супругой начал было трудиться для Корша над пьесой "Белая глина", да совместный семейный подряд тогда в театре отклонили: не время, мол, теперь для социальных комедий. Между тем в тех же 20-х годах на сцене у Корша играл спектакли выросший из студии М.Чехова так называемый "второй МХТ", а с окончательным закрытием театра имени Корша, в 1932-м, он был преобразован в филиал Художественного. Впрочем, об этом уже сообщалось ранее. Ну а что же наш Петровский, стянувший к своим скромным границам и разрушенный храм, и два театра, и ряд музеев, и несколько мемориальных пристанищ?
А наш Петровский, невзирая на ухмылки и гримасы искажающего его облик не в меру хваткого времени, продолжает творческие традиции. И духовные: ведь прозван-то он по соседней Петровке, а та — по мужскому Высокопетровскому монастырю. Так что наш Петровский улыбается и подыгрывает талантам, поскольку есть переулок, взрастивший немалое количество духовных и творческих сил, попросту — хороших и добрых людей, назидаемых и Григорием Богословом. Добро, проповедуемое великим учителем Церкви и покровителем творческих личностей, остается жить в маленьком переулке...