Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»



СТАНИСЛАВ МИНАКОВ



Я ВСЛУШИВАЮСЬ В ТВОЙ МАНОК

Радоница


Нас покойнички встречают у ворот,
не видалися мы с ними целый год.

То-то радость, то-то общий интерес!
То-то новость, — говорю, — Христос воскрес!

Большеглазый и улыбчивый народ
населяет этот город-огород.

Здрасьте, родичи-соратники-друзья!
Не сорадоваться встрече нам нельзя.

Вот и свечка на могилочке стоит,
усладительна и радостна на вид:

пламя свечечки колеблется слегка
по причине дуновенья ветерка.

Православные, ну как не сорадеть,
если пасочка с яичком — наша снедь!

Веселитеся, родные мертвецы, —
наши дедки, наши бабки и отцы!

Сядь на лавку, поделися куличом:
дед с отцом стоят за правым за плечом.

Подходи, безплотный дядюшка-сосед,
слушать лучшую на свете из бесед

о земном преодоленье естества.
Мы ведь с вами, мы ведь с вами, вместе с ва…


Барвиночки


прижились мои барвиночки
на могилочке отца
приупала на ботиночки
родовая землица

где лежат мои кровиночки
посижу да рассужу
я теперича барвиночки
деду тоже посажу

ай минашечки вы миначки
минаковская семья
прижились мои барвиночки
приживуся здесь и я


Ванечкина тучка


посадил ванюша маму в землю как цветочек
на оградке черной белый завязал платочек
маленький платок в котором маменька ходила
синий василёк на белом. скажут: эко диво!

только други мои други диво не в платочке
и не в синеньком на белом маленьком цветочке
а в такой слезе горючей и тоске нездешней
что носил в душе болючей ванечка сердешный

а еще в нелепой тучке — через год не раньше
люди добрые узрели над макушкой ваньши
облачко такое тучка с синеньким бочочком
над башкой ванятки встала нимбом аль веночком

маленькая как платочек меньше полушалка
всех жара жерьмя сжирает, а ваньк|у — не жарко
ходит лыбится ванюша солнце не печётся
и выходит это тучка так об нём печётся

а когда и ливень хлынет, ванечку не мочит
ходит малый по равнине — знай себе хохочет
надо всеми сильно каплет и не прекращает
а ванюшу этот ужас больше не стращает



***

Проснёшься — с головой во аде, в окно посмотришь без очков,
клюёшь зелёные оладьи из судьбоносных кабачков.

И видится нерезко, в дымке — под лай зверной, под грай ворон:
резвой, как фраер до поимки, неотменимый вавилон.

Ты дал мне, Боже, пищу эту и в утреннюю новь воздвиг,
мои коснеющие лета продлив на непонятный миг.

Ты веришь мне, как будто Ною. И, значит, я не одинок.
Мне боязно. Но я не ною. Я вслушиваюсь в Твой манок,

хоть совесть, рвущаяся в рвоту, страшным-страшна себе самой.
Отправь меня в 6-ю роту — десанту в помощь — в День седьмой!

Мне будет в радость та обновка. И станет память дорога,
как на Нередице церковка под артобстрелом у врага.


ВОСЬМИСТРОЧНЫЕ СТАНСЫ


1.
Я постным становлюсь и пресным,
простым, безхитростным и ясным.
Отдавший дань мослам и чреслам,
я возвращён к воловьим яслям —
тем самым, с тишиной Младенца
сладчайшей, истинной, безстрастной.
Есть счастие для отщепенца —
свет мягкий, образ неконтрастный.

2.
Ты дал мне дар: живое сердце,
вмещающее всё живое —
мерцающая веры дверца,
в любви участье долевое.
На свадьбу в Галилейской Кане
я вышел, словно на свободу,
нетерпеливыми глотками
я пью вина живую воду.

3.
Но, озираясь спозаранку,
я вижу страшные картины:
уходят люди в несознанку —
в глухую оторопь, в кретины.
К себе изживши отвращенье,
никто не шепчет: "Боже, дрянь я!"
И если есть кому прощенье,
то только после воздаянья.

4.
Скажи ж, почто дрожат колени
с утра у грешников скорбящих —
от страха или же от лени
играющих в бесовский ящик:
горит, горит перед очами
и дразнит ложью обречённой,
и превращает, враг, ночами
им красный угол — в чорный, чорный.

5.
Сорви с них лень, пугни сильнее,
чем чорт, появший их, пугает,
перечеркни их ахинеи,
ничтожный лепет попугайный!
"Любовь!" — им сказано; в любови ж
пусть и живут, отринув дрёму.
…Ловец, почто Ты их не ловишь,
клонясь к пришествию второму!


***

У грешника болит рука. Он болью, будто тряпка, выжат.
Рука нужна ему пока. Урча, собачка руку лижет.

Зверёныш — верный терапевт, зубастый ангел безусловный.
Он жизнь, сходящую на нет, кропит всерьёз слюной солёной.

Крепись — до Страшного суда. Греми, собакина посуда!
Нам сказано: "иди сюда", и никогда — "иди отсюда".


АЛЁНУШКА. ВАСНЕЦОВ


и жаль её сильнее прочих
поскольку звонче всех поёт
поскольку значит и пророчит
и ноженьки об камни бьёт

поскольку серыми своимя
глядит как ласковая рысь
и полымя волос и имя
льняное заплетая в высь

поскольку и в лоскутьях нищих
льнёт к тайне омутов земных
поскольку плачет тише инших
и молча молится за них


Кузнечик


Елене Буевич и сыну её Ивану

Час настал, отделяющий души от тел,
и застыла ветла у крыльца.
И кузнечик, мерцая крылами, слетел
на худую ладонь чернеца.

И продвинулась жизнь по сухому лицу,
и монах свою выю пригнул.
И кузнечик в глаза заглянул чернецу,
и чернец кузнецу — заглянул.

"Как последняя весть на ладони моей,
так я весь — на ладони Твоей..." —
молвил схимник, радея о смерти своей
и луну упустив меж ветвей.

"Перейти переход, и не будет конца —
в этом знак кузнеца-пришлеца.
Переходного всем не избегнуть венца —
по веленью и знаку Отца.

Нет, не смерть нас страшит, а страшит переход,
щель меж жизнями — этой и той.
Всяк идёт через страх на свободу свобод,
И трепещет от правды простой".

И ещё дошептал: "Погоди, Азраил,
не спеши, погоди, Шестикрыл!"
Но зелёный разлив синеву озарил,
дверцы сферного зренья открыл.

И послышался стрекот, похожий на гул,
и как будто бы ивы пригнул.
…И кузнечик бездвижную руку лягнул:
в неизбежное небо прыгн|ул.


КРЫЖОВНИК


Думал: что меня сразит и проймёт?
Вот, крыжовник не родит третий год.
Я его оберегал от невзгод —
подминал ему куриный помёт.

А размыслить: в чём, по сути, плоды?
Куст хорош и без плодов, сам собой!
Он подвижен, он на все на лады
распевает говорливой листвой.

Ты, Господь, его, ужо, не ничтожь,
за смоковницей в расход не пускай!
Нету ягод у него, ну и что ж!
А пускай себе растёт, а пускай!

Не хочу я корчевать и рубить —
не желаю побивать или злеть.
Я, быть может, не умею любить,
но умею поливать и жалеть.


АЛЕКСЕЙ САВРАСОВ. ГРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ


Кто толкует про крах человечества,
кто куёт себе "счастья ключи"…
Только вновь на гнездовья Отечества
по весне прилетают грачи.

Всё возможно для русского —
Палехи, и Федоскино, и Хохлома,
и молоховы всполохи памяти,
где кровавой слюны бахрома.

Можно дыбить судьбину хитровую,
стыдный сор выносить из избы…
Только всё ж колокольню шатровую —
средь берёз, в облаках — не избыть.

Вспомни церковку ту, Воскресенскую,
меж грачиных пронзительных гнёзд,
синеву Богородцеву женскую,
что сочится на землю из звёзд.

Вспомни тёмные маковки медные,
тени веток на талом снегу.
И крестьянские хижины бедные
не затри в замутнённом мозгу.

Отдыхай, прозревай или ратничай —
поднимай над горбушкой ржаной
за помин Алексея Кондратьича
русской водки стакан крыжаной!

Помрачившийся классово, расово,
мой народ, заплутавший, как тать,
не забудь живописца Саврасова,
что учил Левитана писать.