Майя Студзинская
Соты № 1, 2014-2016

Ты заходишь в аптеку и покупаешь пачку презервативов. Ты тратишь на это минут пять или семь. Перед тобой пожилая женщина расплачивается за корвалол. Больше никого. Ты и безучастная аптекарша неопределённого возраста. Она будто пытается отгородится от мира тяжелой каштановой чёлкой, опустив её почти на глаза...
Пара скользких пакостных ступенек, пара снежинок приземляются на нос, и ты продолжаешь свой путь. Стараешься не считать шаги, а когда не получается, останавливаешься и дышишь медленнее. План того, что ты будешь делать с этой женщиной, вертится у тебя в голове. Может быть, она произнесёт какие-то неожиданные слова или сделает жест… или… Не важно, тебя не удивит это и не зацепит. Ты идёшь к ней не удивляться. Её внезапность и непредусмотренность также заранее продуманы и отточены на многих до тебя.
Сизый воздух города наполняет лёгкие прохладой. Зябкие пальцы, ты не позволяешь им дрожать. Краски гаснут, размазались, перетекая одна в другую, лишь вспышки светофоров чуть опекают глаза. Приятное равнодушие будней, когда прохожие не видят друг друга. Ты отталкиваешь от себя город, ныряя в подъезд. Он обнимает тебя затхлостью. Первые несколько секунд многоквартирный дом кажется нежилым, но ты с усилием сбрасываешь оцепенение и решительно вызываешь лифт. Ты не даешь себе погрузиться в раздумья, неумолимо шагаешь к двери, жмешь на звонок. Дальше… калейдоскоп вызывающих красок, внятных и однозначных ощущений без примеси колебаний, оценок, принципов… Счастьем это не назовешь, но… Это свобода? Это её вкус? Странный и лишний вопрос. Пахнет ладаном. Нет, показалось. Парфюмы – самые дорогие из дешевых. А потом это конфетти опадает… Будто только что кружилось в воздухе, все было наполнено его, пусть и незамысловатым, но милым беспорядочным танцем, а теперь вдруг лежит на полу… бесцветностью кверху…
В прихожей ты порываешься пригладить волосы, поправить воротник, но спохватившись, уходишь так. Тебе нет дела… никому нет дела. Ты больше не замечаешь подъезд, не замечаешь ступеней и того, как сырой воздух хлестнул тебя по горячим щекам. Ты не бежишь. Просто тебе пора. Пора бежать…
Ночь набросила свой капюшон на город. Было ли всё как ты планировал? На этот раз? Уже не имеет значения. Ничего не имеет значения.
В темноте улицы стали ярче и праздничнее. Цветные огоньки скачут, посмеиваясь в игривых глазах прохожих-полуночников, металлических пуговицах пальто, серьгах, лужицах... Мир что-то празднует. Он сбросил дневную очевидность. Расслабился… Из автобуса выскакивают шумные трое. Один из них поскальзывается и падает. Что-то разбилось. Они и ворчат, и хохочут. Тебя кто-то тянет за рукав. Симпатичная девчушка… Нет, девушка лет семнадцати. Она смотрит на тебя с весёлым равнодушием:
– Вы потеряли это! – у неё в руках сверток.
– Нет. Я ничего не терял!
– Но я же видела, как вы это уронили! – девушка широко и настойчиво улыбается.
Ты берешь только потому, что она готова упустить его. Ты надоел ей со своим упрямством и несогласием. Она лишь хотела сделать добрый жест… Девушка быстро исчезает, ее темная неприметная куртка сливается с темнотой. Мимо проходят трое навеселе, уже оправившиеся от падения и утраты новой порции алкоголя.
– Это случайно не ваше? – ты протягиваешь им сверток.
– Старииик! – они дружелюбно хлопают тебя по плечу и идут своей дорогой.
И ты – своей… Задерживаешься возле ослепительной витрины. Выхолощенный свет. Разворачиваешь подарочную бумагу в мелких сердечках. Внутри разбитое зеркальце. Иероглиф из трещин. Знакомые глаза… Поднимаешь голову. Смутный бессодержательный силуэт в витрине. Невольно возвращаешься к глазам…
К иероглифу, силясь его прочесть… Рождается боль, растекается по венам, сдавливает горло, ударяет в голову, пульсирует в висках. Ты бы закричал, но немота…
В двух шагах зажигаются новые фонари, смех, разговоры, объятия и прощания…



Выпечка


Казалось, комната впитывает в себя солнечный свет. Он становится густым, медовым, а пылинки в нём оседают с грациозной медлительностью… Нет! Скорее танцуют – неуверенно или зачарованно.
Арджи месит тесто. Он редко заглядывает в свою импровизированную пекарню – раз в несколько месяцев. Встаёт в пять утра, ещё до восхода или в тот час, когда небо полыхает зарождением нового дня. С лёгким ликующим сердцем он тщательно убирает и моет кухоньку, изгоняет пауков, вытирает муть с оконных стёкол, открывает их, впуская нетерпеливый свежий воздух. Он приносит муку, яйца, немного кефира или сметаны, специи… Печь постепенно набирает жар… Солнце украдкой заглядывает вовнутрь, чуть позже – смелее, потом – совсем уж бесцеремонно… Окна проделаны в каждой стене... Свет неприличный, разоблачающий, бескомпромиссный. Только в полдень – никакого прямого попадания света в глаза… Арджи давно мечтает о большом окне прямо в потолке или о прозрачной крыше.
Как только солнечный свет становится почти осязаемым, Арджи весело дует на горстку муки и несколько секунд наблюдает за кружением её мельчайших частичек. Ему хорошо! Сказочно хорошо!!! И он приступает к тесту…
Сегодня Арджи не был действительно расслабленным и окрылённым. Да, всё спорилось, хотя вчера он не предчувствовал, что ему предстоит день в пекарне… Арджи ничего не купил заранее: яйца в его саду отложила соседская курица, муку он взял из домашних запасов, из специй – только кориандр. Арджи терпеть его не мог, но сегодня это важный ингредиент.
Когда приходили посетители, он немного мрачнел, возможно, вдохновение ослабевало и он становился чуть больше человеком, чуть меньше стихией…
Он не ожидал увидеть эту женщину. Именно её… по имени Дуки. Дурацкое… Но теперь все имена такие, неизвестно откуда, кем придуманные, сплошь редкие. Она нравилась ему. Красивая? Трудно судить, ему, смотрящему вглубь. В ней было что-то тонкое и нервное, а ещё – испуганно-ленивое. Не повод, чтобы влюбиться… Но Арджи давно перестал искать смысл или докапываться до корней своих пристрастий. Они виделись несколько раз в год на различных городских праздниках и ярмарках, разговаривали, однажды вместе помогали тушить пожар в торговых рядах… вместе с другими добровольцами.
Она села нас стульчик возле дверей и он с болью уговаривал себя смириться. На её лице неопределённое выражение – вымученное, вопросительное. Подтекст  – пожалей меня и скажи, как жить дальше… Арджи разминал тесто, его пальцы всегда рады этому занятию – ни напряжения, ни усталости. Обычно он слишком долго разминал его. Каждый раз слишком долго… так долго никто не возится с тестом… кроме Арджи. И он молчал сейчас, не из вредности, а выжидающе. Похоже, женщина… Дуки понимала это. Он поднял глаза, точнее сфокусировал взгляд. Его правя щека вдруг стала теплее, чем левая, но не родился ещё тот человек, перед которым Арджи потупит взор. Он сцепился с ней взглядом, стараясь придать мягкость своему резковатому, неприветливому лицу. Даже тот внутренний подъём, который он испытывал, пока месил тесто, не разглаживал упрямую складку меж бровей, не расслаблял подбородок.
– Наверное, странно явиться вот так вот без предупреждения…
– Нет… совсем нет… – ласково выдохнул Арджи.
Он так и не успел хотя бы поцеловать её… Только несколько раз прикасался к её плечу. Она не была бы ленивой или испуганной, если бы у них дошло до…… Но не склеилось.
– Мы едва знакомы… – продолжила оправдываться Дуки.
– Достаточно знакомы! – Арджи немного улыбнулся.
– Я…
Арджи замер, его пальцы больше не месили тесто, они дрожали…
– Ужасно быть такой, как я!
– Привлекательно… – Арни беззлобно поправил Дуки, чувствуя её невыплаканные слёзы как свои собственные… Их общие слёзы.
– Я не о внешности… – Дуки покраснела.
Всё-таки он доставил ей маленькое удовольствие.
– Я о чём-то большем, чем о внешности… – продолжил Арджи, его пальцы пока не вернулись к тесту.
– А я о бесполезности… Я не нужна…
– Кому? Предполагаю – себе?
– Людям…
Арджи расхохотался. Искренне, он снова смог погрузить руки в податливое месиво. Теперь они работали не слишком энергично, а бережно, уважительно, с радостной обречённостью…
– Скажи ещё – обществу. Не глупи. Мироздание порождает тебя с какой-то тайной целью. Твоё рождение нечто вроде кирпичика, который не даёт ему рассыпаться до основания… Не только твоё, конечно… Любого из нас...
– С какой? – Дуки задала детский вопрос.
Арджи очаровала такая реакция – предсказуемо наивная, однако тёплая как лучи, которые сейчас озаряли его лицо и не давали видеть Дуки отчётливо.
Арджи пожал плечами:
– Не имеет значения… Поверь! Ты выполняешь своё предназначение, не взирая ни на что. Плохая погода не отменяет весны, хоть и нарушает её привычный ход.
– Хотелось бы… но…
– Чего ты хочешь? – Арджи перебил – резковато, а ведь он не сердился на неё, иногда – на других, но не на внезапно поглупевшую Дуки. – Великих дел? Славы? Богатого мужа?
Она прикусила губу.
– Чувствовать себя уместно…
– Ты хочешь чувствовать себя правильной, чтобы не к чему было придраться? Воображаемые другие? Воображаемо важные другие? Зачем тебе их зависть? Она греет? – пальцы Арджи окрепли, наконец-то он обращался с тестом жёстко, как и положено.
Дуки неопределённо дёрнула плечом, однако в её глазах вспыхнул живейший интерес к его персоне. Она и раньше была заинтересована в нём, но отказывалась осознавать это. Ленилась, трусиха!
– Не знаю, зачем мне другие… много посторонних, перед кем я оправдываюсь… Весь мир со мной, он не судит, но я ищу одобрения первых встречных… чтобы на жалкое мгновение почувствовать себя своевременной, ведь у меня нет ничего, что бы могло оправдать мой приход в этот мир, кроме…
– Кроме? – Арджи снова отстранился от теста, он опёрся о стол, тот рассержено кряхтел.
Арджи улыбался, всматриваясь в неё, краешек раскалённого солнца в окошке скрадывал многие детали. Арджи не моргал…
– Кроме самого мира… – быстро сказала Дуки, растеряно прислушиваясь к сказанному и не веря, что произносит это.
Арджи отошёл от стола. Впервые он повернулся к тесту спиной.
Он коснулся её носа, оставив там отпечаток муки. Уж эти крохи он себе подарит!
– Я тебя люблю, но не женюсь… не женился бы… any way… – с нежностью сказал он.
Дуки вскочила. Возмущённо? Да, она полагала, что в таких случаях обязательно сердиться. Но в глубине души эти слова не смутили её, душа всегда знает всю правду заблаговременно…
– Я не…
– Тише, – он приложил к её губам палец в муке, а потом к щекам и лбу.
Ей будет жалко смывать прикосновения Арджи.
– Однажды ты бы начала банальничать, мечтая о свадьбе… от страха не оправдать ожидания тех воображаемых судей и ценителей. Желая замужества, ты бы забыла обо мне, сосредоточившись на призраках…
– Забыла о тебе?! Да кто ты… Какой она должна быть?! Почему ты считаешь, если женщина хочет за тебя замуж, значит, она забывает о тебе?! Что-то не стыкуется!!! Где логика?!!
Вот теперь Дуки злилась честно. Ей не особо шла разгневанность, лишь глаза красиво, жизнеутверждающе заблестели… Волшебно!
– Не знаю, какой она должна быть… Никогда не думал об этом… может, в юности и думал, но не помню, что именно… Тебе нравится кориандр?
У Арджи зудели кончики пальцев – тесту не терпелось снова ощутить их, но он был занят другим… любовью?
– Ты издеваешься надо мной, потому что я бесполезная! – горько выдавила из себя Дуки и отступила через порог.
– Ты не услышала главного! Ухватилась за вторую часть, а то, что я люблю тебя, ничего не значит?! – Арджи не пошёл за ней.
Она торопливо убиралась прочь. Она прекрасно расслышала последнюю фразу, но боялась поверить и остаться в дурочках… это сильнее желания просто остаться здесь с ним. И она бы мешала ему очень и очень… мешала бы выпекать хлеб.
– Послушай!!! Тебе повезло!!! Тебя легко любить! Ведь у тебя нет ничего, кроме себя самой! Можно просто любить тебя без всяких причин! Просто любить! Тебе очень повезло с собой!!! – орал он ей вслед.
Арджи не сомневался – Дуки слушала и запоминала каждое слово. А вот соседские чертята-недоросли, чумазые, в ярких шортах, босые, гоняли мяч… Далековато… Сегодня они не пытались выбить окошко в его пекарне, не ржали под дверью, мешая тесту отдыхать перед тем, как его отправят в печь… Один из них повернул голову и ядовито оскалился в сторону Арджи. Они слышали крики? Несомненно! Уловили смысл? Не важно!
Арджи сосредоточился на тесте, больше не реагировал на звуки, долетавшие с улицы, не замечал лёгкую дымку, которая порой обволакивала светило, и оно на несколько секунд тускнело, пучки лучей редели… Он подбрасывал тесто, ловил, размазывал по столу и снова собирал в единый аппетитный комок. Арджи пел, красивым интимным голосом, если бы кто-то отвлёк его и поинтересовался песней, он бы не смог внятно объяснить, где её слышал… Мелодию рождало само тесто, приняв чёткую окончательную форму, тесто замолкало, переставало излучать музыку, которую улавливал лишь Арджи.
Пока тесто переводило дух, а пламя в печи оживало, приободрённое парочкой поленьев, он привычно уселся на пороге, поставив стул в дверном проёме. Он щурился, глядя на солнце. Почти слепой от его яркости. Пот лился градом – летний без запаха, светлая рубашка прилипла к телу. Арджи не обгорал – не дано. Ни чувства, ни огонь, ни летний зной не обжигали его… От жары он мог только задремать минут на пять-десять…
Соседские чертята притихли, может, помчались на старое кладбище, ловить крыс и разорять птичьи гнёзда. Природа проживала очередной виток своей бесконечной и неутомимой гармонии, которую человечество разучилось воспринимать и впитывать.
Когда солнце немного изменило положение на небосводе, а ветерок подсушил рубашку, Арджи поставил тесто в печь, подбросил ещё дров… Сердце тихо сжалось…
Они приходили в день выпечки – разные поводы, разные причины, случайности, необходимости, профессиональный долг, заблудились… Знакомые, едва знакомые, незнакомцы. Они говорили, чаще искренне и неловко. Арджи обычно помалкивал, ни о чём и ни о ком не сожалея, вдыхал их суть, спрятанную под разными социальными или асоциальными ужимками. Редко вступал в полемику как сегодня. Больше слушал, прощался приветливо и тепло… Однажды никто не пришёл. Арджи обеспокоенно носился с буханкой по городу, так и не обнаружив нужного человека… Он скормил её птицам, гнездившимся в рощице у оврага…
– Ну вот, я выпек твою смерть, Дуки! – сегодня он… нет, не жалел, огорчился, не бунтовал, сделал как положено, опасаясь, что все эти проволочки с разговорами могут повлиять на ход событий… ухудшить…
Он достал хлеб из печи, особенный аромат – пряный, с явной сладковатой ноткой и едва уловимой горчинкой… Кориандр не заметен. Неповторимые сочетания вкусовых нюансов, впрочем, как у любого хлеба, что ему случалось выпекать. Много общего, но в то же время не сравнишь и не выведешь средний типичный вкус и запах, не угадаешь послевкусия…
Зря она надумала всяких глупостей! Каждый оставлял в этом хлебе часть самого себя, ту лучшую, какой мог поделиться со стоящими людьми, ту, которую неосознанно мечтал подарить им… Даже человек, не явившийся самолично, оставил крупицу в дар…
Теперь нужно было найти именно того, кому предназначалась выпечка, тех, кто охотно и радостно примет последний дар ушедшего. Они могли быть и незнакомы при жизни, но те, для кого выпекался этот хлеб, всегда без возражений принимали его. Никто никогда не выбросил и крошки, Арджи был уверен, он бы уловил…
Голыми руками вытащив из печи буханку, он приложился к ней губами, его кожа горела, но ни боли, ни ожогов.
Дуки пойдёт на свидание. Сегодня? Ах, Дуки! Арджи подозревал, что время в пекарне отличается от того, в котором живут уходящие… Может, прошёл день или два, а для Арджи всего несколько ясных часов.
Ах, Дуки! Сильнее всего она хочет вернуться сюда… К нему. К Арджи. Но всё равно идёт на свидание с сероглазым и плечистым. Он симпатичный. Арджи сказал, что её можно любить без причины, не то чтобы она поверила, но сероглазый и спортивный вдруг позвонил и назначил встречу. Она хотела бы пойти к Арджи… на свидание или просто так!!! Столкнуться почти… считай, случайно в городе. Она бы этого очень хотела, но, надев каблуки, сделав причёску, замаскировав меланхолию ярким макияжем и отвлекая внимание воздушным трепетным платьем, она спешит на свидание к другому. Он весёлый! А если нет? Она притворится, что ей смешно. Ведь её можно любить без причин – чего ещё желать?
Она идёт пешком, стремясь опоздать… Старая часть города. Парковая лестница. Дуки воображает, будто её походка стремительно-безрассудная, будто в ней ощущается оптимистический ритм и Дуки задаёт тон всему вокруг. Нет! Её походка шаткая и строптивая, непоследовательная, спотыкаясь, Дуки падает на каменные ступени и ударяется…
Она тотчас же примиряется со смертью. Её последняя мысль: «Хорошо, что я не пересплю с этим сероглазым бодряком! Я бы всё время представляла Арджи на его месте, а они совсем не похожи…»
Аржди ещё разок целует хлеб – долго, губы безболезненно, хоть и ощутимо пылают. Для кого? Он не может определить… Точно не для сероглазого. Куда идти с выпечкой? В каком направлении?..
Чертята заглядывают в дверь – трое, а трое умостились у окна. Всего шестеро, а впечатление – точно пекарня окружена, взята в осаду. Один чертёнок протягивает руку с грязными ногтями и босой ногой щупает пол у порога.
– Хлебушка! – глумливо клянчат они. – Свеженького!
Хор ядовитых визгливых голосов.
Физиономии в саже или в мазуте, глубоко посаженные глаза – у всех шестерых, цвет и выражение сложно определить, огромные приплюснутые носы и самое выразительное – рты бессовестных сладкоежек.
Неожиданно для самого себя Арджи откусывает кусок… В его глазах слёзы, одна, особенно тяжёлая, выкатывается на скулу…
Чертята разочарованно вздыхают и, выставляя вперёд ладони, пятятся. Изумление на их неумытых рожах, и рты будто уменьшились. Они часто выпрашивают хлеб и пытаются утащить, хотя бы крошку, поэтому Арджи ест медленно, тщательно пережевывает и ничего не роняет на пол.
– Я бы не женился на тебе any way… Любимая! – повторятся он.
Он и так знал, каким будет дар Дуки… Ему ничего не нужно от других людей, он полон до краёв. Но выбора не существет. Теперь его сердце бьётся сильнее и чаще. Дискомфорт! Он вытерпит. А потом привыкнет и однажды всё пройдёт.
Вечерняя свежесть, цикады звенят о том, что лето удалось на славу.
Арджи сражается с неуступчивым ржавым замком, который вдруг перестал ладить с ключом… Запах ржавчины дразнит чувствительные ноздри. Кровавая аллюзия. Арджи замечает, что на его рубашке не хватает двух пуговиц. Ещё с утра она была совершенно новой, а сейчас выглядит потёртой и застиранной.
Он бросает дверь открытой. К следующей выпечке он приступит ещё не скоро. Арджи переедет в другой город и построит там новую пекарню, а возможно, просто организует печь на заднем дворе в неухоженном уединённом саду.
Деревья по бокам дороги выглядят массивнее, чем при дневном свете, они нависают над прохожими, никому не позволяя отбрасывать тень, свою отдельную тень, отличную от их собственной. Сегодня новолуние и звездопад…