Лишь в новостройке вечер засинел,
и тени мирозданья стали строже,
возник во вспышках сварки на стене
склонённый над работой облик божий.

Служа ему, и на коленях с ним
всегда второй в росе и звёздах дальних,
благоговейный ангел шлем склонил,
из-за плеча дивуясь созиданью.

И я, свидетель, третьим в небесах –
нечаянно или по воле высшей –
в рисунок неземной захвачен сам
иконописной абсолютной вспышкой.

Во мне, тройном, и в троице на треть
божественном, остановилось время.
Остановилось слушать и смотреть
чем завершится первый день творенья.