Евгений Волков. —
Погонщик рыб. Стихи —
Погонщик рыб. Стихи —
М.: Нонпарелъ, 2017. — 96 с.,
иллюстрации А. Сушкова
Поиск в интернете этого автора с крайне распространенной русской фамилией и именем — Евгений Волков — ничего не даст. В лучшем случае вы найдете совершенно не того Волкова.
Этим летом по наводке критика Лолы Звонаревой мне довелось одной из первых прочесть рукопись первой книги стихотворений Е. Волкова "Погонщик рыб", изумиться и возрадоваться факту появления в нашем полку нового воина поэтического пера. Произношу именно так — "воина пера" — потому что не одни тексты видела, написанные по-мужски уверенной рукой, но и самого поэта, загорелого молодого человека с открытым ясным лицом, приехавшего в Москву из Беларуси для переговоров с издателем и заглянувшего в Булгаковский дом, на вечер в гостиной Лолы Звонаревой.
Впрочем, Евгений Волков некогда бывал на литературных семинарах, совещаниях и фестивалях, публиковался и уже поэтому не мог претендовать на статус абсолютной невидимки. Тем не менее, получив лестные и нелестные оценки своих начинаний, Евгений честно признался себе, что хочет для себя не только литературной жизни, что его тянет заняться бизнесом. Он так и сделал — превратился в делового человека и "витязя в тигровой шкуре", обожающего охоту и рыбалку.
А время шло… И вода пребывала: то в трюм корабля, грозя ему потоплением, то ластилась у ног на бережку прозрачных озер Беларуси, как воспитанный верный пес.
Бурные потоки 90-х, наэлектризованные ощущением новой свободы, подхватили Евгения и поволокли по всем порогам и выбоинам… Сейчас многоопытный предприниматель Волков чем-то напоминает Хосе Аркадио Буэндиа (первого сына из романа Маркеса "Сто лет одиночества"), который ушел в моряки юношей, а вернулся огромным зрелым дядькой в татуировках со всего мира…
Поэт Евгений Волков, казалось бы, спонтанно берет все, что под рукой, и чужое заимствует довольно смело, но властная тяга собственного звука, доминирующая на этой тропе, позволяет разжечь доселе невиданные костры. Пресуществление обычного текста в поэтический происходит как будто прямо на глазах, в он-лайн режиме. Следствие подлинных эмоций, реально пережитых событий…
Иногда в ненатужных, свободно исходящих в звук строчках Е. Волкова, стихах-монологах, насыщенных умело встроенными аллюзиями, перелицованными поговорками и расхожими фразами с порой расчлененными словами вдруг натыкаешься на позу, нарочитый жест, как на рослый манекен за стеклами модного бутика. А приглядевшись, замечаешь, как на месте этого "манекена" мысль поворачивается в два конца: одной стороной — лицом к театру, другой — к сокровенному божественном началу лирического героя. Вопрос в том, где будем делать талию, то есть творить паузу, отчеркивать тире либо выводить запятые.
Показательно в этом смысле стихотворение "Потому что волк". Его герой трезво перечисляет, что осталось в нем от бывшей возлюбленной:
Этим летом по наводке критика Лолы Звонаревой мне довелось одной из первых прочесть рукопись первой книги стихотворений Е. Волкова "Погонщик рыб", изумиться и возрадоваться факту появления в нашем полку нового воина поэтического пера. Произношу именно так — "воина пера" — потому что не одни тексты видела, написанные по-мужски уверенной рукой, но и самого поэта, загорелого молодого человека с открытым ясным лицом, приехавшего в Москву из Беларуси для переговоров с издателем и заглянувшего в Булгаковский дом, на вечер в гостиной Лолы Звонаревой.
Впрочем, Евгений Волков некогда бывал на литературных семинарах, совещаниях и фестивалях, публиковался и уже поэтому не мог претендовать на статус абсолютной невидимки. Тем не менее, получив лестные и нелестные оценки своих начинаний, Евгений честно признался себе, что хочет для себя не только литературной жизни, что его тянет заняться бизнесом. Он так и сделал — превратился в делового человека и "витязя в тигровой шкуре", обожающего охоту и рыбалку.
А время шло… И вода пребывала: то в трюм корабля, грозя ему потоплением, то ластилась у ног на бережку прозрачных озер Беларуси, как воспитанный верный пес.
Бурные потоки 90-х, наэлектризованные ощущением новой свободы, подхватили Евгения и поволокли по всем порогам и выбоинам… Сейчас многоопытный предприниматель Волков чем-то напоминает Хосе Аркадио Буэндиа (первого сына из романа Маркеса "Сто лет одиночества"), который ушел в моряки юношей, а вернулся огромным зрелым дядькой в татуировках со всего мира…
Поэт Евгений Волков, казалось бы, спонтанно берет все, что под рукой, и чужое заимствует довольно смело, но властная тяга собственного звука, доминирующая на этой тропе, позволяет разжечь доселе невиданные костры. Пресуществление обычного текста в поэтический происходит как будто прямо на глазах, в он-лайн режиме. Следствие подлинных эмоций, реально пережитых событий…
Иногда в ненатужных, свободно исходящих в звук строчках Е. Волкова, стихах-монологах, насыщенных умело встроенными аллюзиями, перелицованными поговорками и расхожими фразами с порой расчлененными словами вдруг натыкаешься на позу, нарочитый жест, как на рослый манекен за стеклами модного бутика. А приглядевшись, замечаешь, как на месте этого "манекена" мысль поворачивается в два конца: одной стороной — лицом к театру, другой — к сокровенному божественном началу лирического героя. Вопрос в том, где будем делать талию, то есть творить паузу, отчеркивать тире либо выводить запятые.
Показательно в этом смысле стихотворение "Потому что волк". Его герой трезво перечисляет, что осталось в нем от бывшей возлюбленной:
есть лишь редкое слово и мысли
где бог весть клином сходится свет
и под ноги бросаются листья
о цветов преподобный кармин —
заминирован кармы сценарий
где бог весть клином сходится свет
и под ноги бросаются листья
о цветов преподобный кармин —
заминирован кармы сценарий
Драматичный пассаж с листьями, что "под ноги бросаются", на первый взгляд выглядит напыщенным и вторичным. Но он здесь стоит вовсе не для красоты. Дело в смысловой вилке, которую поэту важно обозначить.
Вводное словосочетание "бог весть" в предыдущей строке можно мысленно выделить запятыми, получив обыденный, проходной смысл (кстати, равно обращенный как к приметам прошлого, так и к свету вообще, который "клином сходится"), а можно связать два слова знаком "тире" — "бог — весть", — впрыснув в высказывание о минувшем чувстве значение утраченной духовности.
Дальше мы видим, как полемизируют слова "преподобный" (эпитет из духовного ряда) и "сценарий" (термин, относящийся к миру зрелищ), углубляя и подчеркивая контрастное звучание всего стихотворения.
Такое вариативное прочтение и обозначение двух миров (земного и Небесного) автор закладывает в произведение сознательно. Эта не случайность, продуманность образов порой настораживает. Но чем больше не на слух, а глазами погружаешься в текст, в графику и символику, тем яснее проступает его простое, отшлифованное двойное дно. Лишь потрудиться стоит — расшифровать.
Что дает нам вчитывание в две слипшиеся вместе незавершенные поговорки, к тому же довольно известные?
Вводное словосочетание "бог весть" в предыдущей строке можно мысленно выделить запятыми, получив обыденный, проходной смысл (кстати, равно обращенный как к приметам прошлого, так и к свету вообще, который "клином сходится"), а можно связать два слова знаком "тире" — "бог — весть", — впрыснув в высказывание о минувшем чувстве значение утраченной духовности.
Дальше мы видим, как полемизируют слова "преподобный" (эпитет из духовного ряда) и "сценарий" (термин, относящийся к миру зрелищ), углубляя и подчеркивая контрастное звучание всего стихотворения.
Такое вариативное прочтение и обозначение двух миров (земного и Небесного) автор закладывает в произведение сознательно. Эта не случайность, продуманность образов порой настораживает. Но чем больше не на слух, а глазами погружаешься в текст, в графику и символику, тем яснее проступает его простое, отшлифованное двойное дно. Лишь потрудиться стоит — расшифровать.
Что дает нам вчитывание в две слипшиеся вместе незавершенные поговорки, к тому же довольно известные?
сколько волка в себе ни корми
не найти ему твари по паре
не найти ему твари по паре
Поначалу эти строчки представляются нам ненужной баррикадой, неуправляемым мысленным потоком автора. Однако соединив опущенные части привычных изречений ("каждой твари — по паре"; "сколько волка ни корми — в лес смотрит") и приведя их к единому знаменателю мужского рода, мы обретем цельный и отнюдь не суетный скрытый мессидж автора: "в лес смотрит каждый", повествующий об экзистенциальном одиночестве человека.
Горькую обреченность в не проявленной, потаенной области жизни героя мы выявим, и если составим слоган из слов и фраз, не задействованных в вышеназванных пословицах, но впущенных в поэтический текст: "в себе… не найти ему".
А уж за сияющую светлой грустью бунинскую концовку стихотворения, побуждающую в собаке классика увидеть воющего волка, а в этом хищнике — и самого себя — Евгению Волкову хочется все простить: любую заумь, пересол и недомолвки.
Горькую обреченность в не проявленной, потаенной области жизни героя мы выявим, и если составим слоган из слов и фраз, не задействованных в вышеназванных пословицах, но впущенных в поэтический текст: "в себе… не найти ему".
А уж за сияющую светлой грустью бунинскую концовку стихотворения, побуждающую в собаке классика увидеть воющего волка, а в этом хищнике — и самого себя — Евгению Волкову хочется все простить: любую заумь, пересол и недомолвки.
что ж
камин затоплю буду пить
только нет в моем доме камина
есть подробная правда
и вина
от которых мне хочется выть…
камин затоплю буду пить
только нет в моем доме камина
есть подробная правда
и вина
от которых мне хочется выть…
Это краткое — "и вина" — маркирует, разумеется, не одно лишь гедонистическое удовольствие. Это такое лыко в строку, что и опьяняет гармонией звука, и указует на неизбывную вину человека в беде собственной неприкаянности.
Как видим, столь редкий в современной литературе мужской вектор этой поэзии ведет не к повторению классических мантр романтиков: он обращен к неизведанным архаичным внутренним мотивам человека, стремится выяснить подноготную его цинизма и жестокости, безверия и отчаяния.
Давайте понаблюдаем, как изящно и аккуратно, лепестками из бутона, распрямляются перед нами пласты различных ипостасей женщины в чувственном стихотворении Евгения Волкова "Скоропостижный год". Страшно становится от подобного обнажения:
Как видим, столь редкий в современной литературе мужской вектор этой поэзии ведет не к повторению классических мантр романтиков: он обращен к неизведанным архаичным внутренним мотивам человека, стремится выяснить подноготную его цинизма и жестокости, безверия и отчаяния.
Давайте понаблюдаем, как изящно и аккуратно, лепестками из бутона, распрямляются перед нами пласты различных ипостасей женщины в чувственном стихотворении Евгения Волкова "Скоропостижный год". Страшно становится от подобного обнажения:
есть мед и молоко
под языком твоим
под языком змеи
под знаком наго ты
под языком твоим
под языком змеи
под знаком наго ты
Существительное "нагота" в родительном падеже и в авторском, волковском, "расчленении" — "наго ты" — удивительным образом извлекает мощный потенциал из сегментов слова: полученная конструкции теперь вполне может быть прочитана как "ты — огонь". Поэт стоит "под знаком" вышеназванного огня, как Адам, пораженный страстью к Еве, как первочеловек, переживающий заново трагедию грехопадения.
Пока глина горяча, Евгений торопиться придать ей все новые и новые формы:
Пока глина горяча, Евгений торопиться придать ей все новые и новые формы:
скажи мне что луна
восходит между ног —
где мед и молоко
и бес подобный люд
вдова моя клико
покуда есть
сосут…
восходит между ног —
где мед и молоко
и бес подобный люд
вдова моя клико
покуда есть
сосут…
Мы видим, как понятие вины претворяется в вино, а вино марки "Вдова Клико", вернее, его название, слоится и вовсе на лики всех женщин Земли, оставивших в возлюбленной поэта частички своей души: пусть автор и не поделил на слоги это "клико", а современник все равно догадывается о спрятанном здесь слове "лик" и сокращении "ко" — "лик" и "компания". За звуком идет поэт, от звука отталкивается, и нет сомнений, что завершающий башню стихотворения глагол "сосут…" стоит прочесть и как "сосуд".
Тексты Волкова графичны, плотны, почти материальны — дают тактильные ощущения рельефа. Слова, принятые из его рук, — разогретые кусочки пластилина. Это "умные" вещицы, подготовленные для игры, сотворчества автора и читателя и, что важнее и первичней, автора и Творца.
Необходимость нахождения и эксплицирования скрытого смыслового ядра поэтических произведений, безусловно, увлекает и делает что-то еще…
Тексты Волкова графичны, плотны, почти материальны — дают тактильные ощущения рельефа. Слова, принятые из его рук, — разогретые кусочки пластилина. Это "умные" вещицы, подготовленные для игры, сотворчества автора и читателя и, что важнее и первичней, автора и Творца.
Необходимость нахождения и эксплицирования скрытого смыслового ядра поэтических произведений, безусловно, увлекает и делает что-то еще…
Зульфия АЛЬКАЕВА