Я люблю этот серый и наполовину разрушенный город с его ямистыми дорогами и холмистыми асфальтовыми степями. Люблю удушающий запах дыхания заводских башен, клубистый туман в небе, неизбежно сокращающий жизнь горожан. Люблю зелёный пруд, из которого каким-то чудом каждую зиму чёрные зигзаги с удочками достают рыбу. Люблю болезненное и тонкое достоинство удмуртов, с которым они отстаивают забытую историю предков. Люблю еле уловимый для местного уха звук "о": такой раскатистый и похожий на неподдельное удивление ребёнка. Люблю неповторимый вкус национальной кухни, где главное место занимают, наверное, перепечи и табани, особенно люблю их где-нибудь на свежем воздухе. Хотя, в самом деле, не где-нибудь, а в Лудорвае - месте, где при любых невзгодах моей душе спокойно, просторно и хорошо.
Этот город дал мне многое, и если честно, гораздо больше, чем я готова признать. Очень часто казалось, что это дыра, в которую меня засасывает неизбежность однообразных и серых будней. Приходили мысли, что все мои проблемы отчасти оттого, что я обитаю здесь. Бывало и так, что хотелось убежать куда угодно, только бы отсюда да поскорее. Да и до сих пор такое бывает. Но самое удивительное, что каждое утро, вне зависимости от настроения, по дороге (которая не меняется) до четырехстенной рабочей коробки я невольно любуюсь серой дымкой, в которой прячется Ижевск. И в этот самый момент как-то понимается, что всё происходящее, каким бы невыносимым оно ни казалось, не так уж и невыносимо. А иногда даже стоит того, чтобы бороться за каждую лишнюю минуту жизни. И завтра обязательно будет новый день, и вчерашние проблемы уже не будут казаться такими значительными и глобальными.
А о многих проблемах и вовсе удастся забыть.
И в воспоминаниях найдется место только для самого хорошего. Первая любовь будет казаться самой чистой и светлой. Лучшие друзья, которые сейчас рядом - верными и нужными. Лучшие друзья, которые стали чужими, - незаслуженно не получившими второй шанс. Родители - самым важным, что вообще есть на свете. А работа - прекрасным средством от скуки.
И каждый раз, когда уезжаешь куда-то, на вокзале или в аэропорту или в любой другой точке покидания, в груди возникает объемный, звонкий и щемящий звук тоски. Потому что нельзя всерьез ненавидеть место, где рос, где каждая улица связана с сотнями дней и людей, которые сделали тебя таким, какой ты есть сейчас. Нельзя не любить то, что тебя наполняло все эти годы. И единственное, что стоит однажды понять: не город строит тебя, а ты строишь город. Пустота же - это пространство для созидания, а не уныния.
А я всё-таки люблю этот серый и полуразрушенный город со всеми его заводами, ямами и несъедобной водой.


В ПОИСКАХ ЖИЗНИ

Ты на ощупь выбираешься в поисках света и кислорода. Делаешь вдох. И начинается. Твоя жизнь начинается.

* * *

Я слушала его, лежа на вечно расправленном диване, и чувствовала себя ситцевой простынёй. Могла уйти, но продолжала, неподвижно дыша, ловить каждое слово, которое, словно мухобойка, отгоняло мой назойливый сон. А он рассказывал мне свою жизнь так, как будто каждый вечер рассказывает эту историю вот уже в течение долгого времени. Надо было уйти. Но я ещё больше вжималась в мякоть пружин, замаскированных в ткань. А слова, как и эти пружины, начинали впиваться в мою израненную ощущением чужеродности спину.
Когда надоело разглядывать потолок, я начала всматриваться в него. Он сидел напротив, погрузившись в компьютерное кресло, и был хорош собой, многие бы сказали, что красив: безупречная фигура, чёрные смольные волосы, точёный нос, губы, которые грех не целовать, и яркие кофейные глаза. Как же хотелось думать, что эти истории никто до меня не слышал. Но слишком складны были его рассказы, чтобы верить в то, что ничьи уши они не ласкали прежде.

История первая. Шоколадный торт

Вот если ты все-таки родился, будь добр живи. Причем так, чтобы потом, когда перестанешь, было не стыдно за то, что ты переводил такой ценный и редкий свежий воздух. И неважно, хороший ты или плохой человек, только прошу, не будь "никаким". Ей-богу, нет ничего страшнее серости. Не переносил её и наш герой.
В один из многих дней того времени, что называют "тяжелые 90-е годы", у некоего замечательного человека случился праздник. И ему, как зачинщику сего торжества, полагался большой шоколадный и безумно вкусный торт, который мог скрасить любые невзгоды трудной и полной опасностей взрослой жизни.
Дело происходило в закулисье театра, а значит, наш именинник был из артистической среды.
В общем, жизнь его в те годы мало походила на тот торт, который ему предназначался. То есть, была гораздо менее сладкой. Виновник торжества задерживался, а сюрприз требовал маленького высокоградусного дополнения. И так уж вышло, что сторожить этот кондитерский шедевр оставили мальчишку-непоседу, сына артистической пары, потому что более подходящей кандидатуры поблизости не оказалось.
Он с честью принял на себя знамя доблестного стража сладкого всея Театра. И чеканным шагом отбивал круг за кругом возле торта. Как королевская корона блистали на пироге ровные шоколадные копья. Он долго вглядывался в своего подопечного, и глазурные круги расплывались у него перед глазами. А мальчику казалось, что он - рыцарь времен Короля Артура и если вдруг кто-то из врагов покусится на корону этого славного принца, от которого, к сожалению, осталась лишь одна шоколадная голова, то он спасет своего верного друга. Пусть даже ценой жизни. И это будет настоящий подвиг. И какая- нибудь прекрасная дама несомненно падёт к его ногам и будет петь серенады в его честь. Он оставит её стеречь их замок, а сам пойдет одерживать самые громкие победы.
"Интересно, а из чего сделана эта корона?.." - любопытный мальчик снял пластиковый защитный шлем, чтобы потрогать удивительной красоты головной убор торта. Он отломил маленький уголок и поднял его вверх над головой, крепко сжав меж двумя пальцами. Неожиданно шоколадный слиток растаял в руках мальчугана. Неужели это какой- то уникальный сплав, который в чужих руках моментально превращается из металла в жижу? Необходимо было попробовать на зуб этот странный по своей консистенции материал, да и в фильмах всегда пробуют драгоценные металлы на зуб. А для него кино было отдельной и большой историей,
ставшей позже неотъемлемой частью жизни. То есть, другого решения быть и не могло. И в одно мгновение мальчик облизал пальцы, испачканные шоколадной глазурью.
"Не дурно. Мне бы такую вкусную корону.
А интересно, другая плитка такая же на вкус? Или отличается?" - любопытство становилось сильнее. В юном сладкоежке просыпался исследователь.
Вскоре один за другим шоколадные ломтики, украшавшие торт, стали предметом целого и неизбежного эксперимента. И когда от короны не осталось ничего, глаз начинающего ученого затуманился, сердце застучало быстро, а появившаяся слюна не оставляла торту ни одного шанса дождаться того, кому он предназначался.
"В принципе, мне все равно достанется один кусочек. Так какая разница, когда я его съем?" - логически рассуждал мальчик.
И смело, используя вместо ложки ладошку, он откромсал себе четверть торта. Мальчик торжественно поднёс положенный ему кусок ко рту и в предвкушении счастья начал лопать этот сладкий шоколадный бисквитный кусок наслаждения. И каждый слой, промазанный специальным воздушным кремом, таял на языке, оставляя после себя ощущение безмерной радости. Никогда и ничего вкуснее прежде он не едал.
Через семь минут от торта остались лишь сладкие воспоминания.
Ещё через пять минут пришёл именинник в компании своих друзей. Но застали они только пластиковую коробку и шоколадные крошки. И хотя все догадались, что произошло, но предпочли сделать вид, словно здесь никогда и ничего не ждало того самого замечательного человека. Зачинщик торжества надел на себя пластиковый шлем и заполнил криком неловкое молчание:
- Вперед, за мной, верные братья! В гримёрке нас ждёт пиратская карта, спрятанная на дне бутылочки рижского бальзама! Пришло время осушить берега!
А наш маленький храбрый рыцарь бежал навстречу новым подвигам. Где-то там его ждали Король Артур и во всё горло горланящая серенады прекрасная дама.

История вторая. 10 рублей

В кармане не было ни копейки. Собственно, как это часто и бывает, когда тебе десять лет отроду, родители твои обычные трудяги, а друзья - дворовая шпана.
Утром отец с матерью ушли на работу, а летние каникулы говорили, что мальчишке предстоит долгий и увлекательный день предоставленности самому себе.
Тут со двора донёсся неизмеримо громкий - насколько возможно для этого возраста - голос давнего друга:
— Пошли в компьютерный зал! Поиграем!
Он перевесился через подоконник, как часы
Дали через ветку.
— Денег нет...
— Ну лааадно, тогда пойду один чё ль.
Мальчику стало не по себе оттого, что
грандиозное веселье пройдёт без его участия.
Он не понимал, как можно упускать какие-либо возможности, а потому редко всякого рода затеи обходились без него. Мысль просидеть целый день дома и, вполне возможно, умереть от скуки, вводила его в состояние фрустрации. Хотя, конечно, этого слова он ещё не знал.
— Стой. Щас выйду!
В шкафу, на верхней полке, под подушками, у родителей лежала заначка - десять рублей. Сомнения, конечно, мучили мальчика, но эхо, влетевшее в форточку квартиры: "Ну быстрее, иначе я сейчас уже уйду! Очередь ведь ещё там!", развеяло их, как порывистый ветер превращает спокойный песок в песчаную бурю.
Понадобилось 30 секунд на то, чтобы собраться и спуститься. И вот два, насколько возможно для этого возраста, давних друга шагали навстречу с новыми технологиями.
Когда они стояли в очереди, в голове мальчика ещё четыре раза пронеслись, как стадо буйволов, несвойственные для ребенка мысли о том, что как- то и не очень-то и хочется играть. Но уходить от давнего друга было уже неудобно. Однако сердце начинающего хулигана, который все же любил своих папу и маму и прежде вот так не обманывал, "пинало" муками совести его мальчиковую грудь. А длинная череда из маленьких игроков становилась всё короче и короче.
— Десять рублей, - сказал ему рослый длинноволосый дядя на входе. Мальчик неловко протянул руку. Контролёр сгрёб чирик в кассу, которая располагалась в нижнем ящике стола. - Четвёртый компьютер.
Никогда ещё мальчику не казалась игра такой скучной и нескончаемо длинной. Время тянулось, как раньше случалось только в очереди до. Нога нервно вздрагивала, словно порываясь вскочить и унестись без хозяина. Не выдержал. Вскочил. Попрощался с давним, насколько это возможно для их возраста, другом и ушел за 5 минут до конца отмеренного времени.
Было пасмурно. Барабанил дождь. Улицы казались короче обычного, а путь до дома и вовсе смялся до размера, если не в три шага, то точно не больше, чем в пять.
Он встал как вкопанный перед окнами и только сейчас подумал о том, что же будет, когда родители заметят отсутствие заначки. Сразу ли догадаются, кто взял десять рублей. Но даже не страх разоблачения терзал его. Невыносима была мысль о масштабе разочарования родителей, когда они
узнают, что деньги эти украл их собственный сын.
Он повернулся на 180 градусов и, с досады пнув стоявшую рядом мульду, собирался брести куда глаза глядят, ведь домой теперь ему никак было нельзя.
— Ты чего делаешь, дурак?! Нарываешься? - злобно сказал мальчик в потрёпанной, масляной от грязи куртке. Оглушённый звоном, он высунул голову из мусорной мульды. В руках у него был большой белый строительный мешок.
— Извини, я не видел тебя. А ты чего там делаешь? - и невольно сам заглянул в бачок, стараясь понять, что там такого интересного.
— Бутылки ищу.
— Зачем ещё?
— Тебе какое дело?!
— Интересно. Жалко тебе сказать что ли?
— Жалко у пчёлки!
— Да ладно тебе. Я же извинился! Чего задираешься?
— Сдам их, там, в двух дворах отсюда, принимают тару.
— Ого! Вот это круто! А много денег дают?
— Ну вот смотри, - он достал две бутылки: одну бело-невидимую, а другую из тёмного, как кофе, стекла. - Вот за эту обычную 25 копеек, а вот за чебурашку 75 копеек. Но чебурашки труднее найти.
Я так уже знаешь, сколько денег заработал?! Только на материных бутылках ого-го! Я сам домой покупаю и хлеб, и молоко!
— Вот это круто! Слушай, а возьми меня с собой. А то мне тоже очень деньги нужны.
— Мамка с батей пьют? - понимающе и сочувственно спросил мальчик в дырявых резиновых сапогах.
— Нет, не пьют. Просто... В общем... Давай я тебе по пути расскажу. Ну так что, возьмёшь меня в дело?
— Ну пошли, вдвоем веселее. Только чебурашки делим пополам.
— Хорошо. А мешка у тебя не найдется?
— А как же! - Оборванец еле расстегнул расходящуюся молнию куртки. И достал из внутреннего кармана аккуратно сложенный в ровный белый прямоугольный квадрат мешок.
Два случайных друга перемещались от одной мульды к другой. В мешках весело позвякивали бутылки.
— А тебя как зовут? - спросил мальчуган у своего друга-оборванца.
— Артур, - ответ разнёсся молчаливым эхом по двору.
Солнце наполовину спряталось за пятиэтажками. Два довольных, уставших и промокших до нитки товарища, считали под козырьком подъезда заработанные деньги. У каждого оказалось в кармане по 20 рублей.
— Спасибо тебе, - сказал мальчуган своему случайному товарищу.
- Да не за что. Нужна будет помощь - зови!
Пацаны попрощались. Каждого ждала своя дорога домой. 10 исчезнувших рублей вернулись на то место, откуда пропали. Точно такая же десятирублёвая купюра лежала и в кармане куртки исправившегося хулигана. Родители все же отругали его... за то, что пришел весь сырой: так ведь и заболеть можно. Заснул мальчик в тот вечер быстрее обычного. Его согревало тёплое стёганное одеяло и мысли о сегодняшнем дне. Это были первые заработанные им самим деньги.

История третья. Прекрасная дама

Есть люди, для которых любовь - это чувство, парализующее всю остальную жизнедеятельность. Эти люди стараются избегать каких-либо душевных тревог, и счастье обычно находят в системе, упорядоченной и не дающей сбоев. А есть и такие, для которых хотя бы один день без любви подобен смерти. Без чувств они превращаются в серое пыльное облако, растекшееся по тротуарам, которое затаилось в ожидании ветра перемен. И вот если первые всячески опасаются любого рода потрясений, и напоминают аккуратистов, то вторые добровольно кидаются на скалы: пусть лучше будет больно, страшно, невыносимо, чем не будет ничего.
Сердце его никогда не находилось в состоянии бездействия. Во всем он находил вдохновение. А красивая девушка всегда была глотком родниковой холодной воды в утомительную, изматывающую жару. Женскую красоту боготворил и, как настоящий рыцарь, никогда не обижал прекрасных дам. Однако довольно часто одна прекрасная дама уступала место другой. Каждый день он находил хорошенькое до неприличия личико, которое, по его мнению, было просто невозможно не любить.
Но когда он увидел её, то впервые ощутил нечто совершенно иного рода. Как будто тёплый солнечный луч согрел его посреди холодной снежной степи. Невозможно было оторваться ни на миг от этого солнечного удара, потому что в секунды становилось нестерпимо зябко. С того самого дня, как встретил её, он безнадежно и навсегда полюбил.
Анна - так звучало имя. У неё был длинный, изящный силуэт, красивые, ухоженные светлые волосы и яркие голубые глаза. Если бы можно было передать её красоту с помощью запаха, то вы бы почувствовали аромат полевых цветов, наполняющих бескрайнее холмистое поле (так воздух наполняет собой лето). Её природная грация, аккуратность и основательность делали её ещё более привлекательной в глазах мужчин. Не чуждо ей было и дамское кокетство, но не нарочитое и вульгарное, а лёгкое, элегантное и еле уловимое: разве что в глазах. В общем-то, не влюбиться в неё мог только дурак, ничего не понимающий в женской красоте.
Наш герой был не дурак и в женской красоте
разбирался очень хорошо. Потому и полюбил.
В течение 6 лет его сердце не остывало и не искало ни в ком другом большего совершенства. В каждом его вдохе отзывалось её имя. Но так бывает, что даже самые прекрасные и честные дамы находят себе других рыцарей. Ушла и она, гордо попросив не искать встреч.
Он остался. Статика его не пугала. Но появилось так много проигнорированных вопросов.
Как же странно, что чья-то любовь может закончиться, исчезнуть, как будто её раньше никогда и не было. В какой момент всё начинает заканчиваться? Когда другой человек вдруг понимает, что больше тебя не любит? И почему в отчуждении нет синхронности? А главное, что делать после того, как тебе оставят взамен всего, что у тебя было, лишь воспоминания? Хотя, что же удивительного, ведь если любовь - это лучи солнца, то, надо полагать, когда-нибудь наступит ночь.
В каждой женской тени с тех пор он искал её очертания. И хотя любовь продолжала наполнять его вдохновением и жизнью, без чувств он попросту не мог существовать, но походило это больше на попытки зажечь гаснущую отсыревшую спичку в ночи. Одна прекрасная дама сменяла другую, а теплее так и не становилось. Он всё ещё надеялся, что когда-нибудь... Это будет самый обычный рассвет, когда трава искупается в росе, он совершенно случайно где-нибудь столкнётся со своей прекрасной дамой. И снова солнечные лучи ослепят их глаза и сердца. Утро всегда наступает вновь. Нужно только ждать.

История четвёртая. Северное сияние

Сила - в преодолении. Свобода - в решении. Счастье - в силе и свободе.
Тихая телефонная трель послышалась из левого кармана брюк неоднородного зелёного цвета.
— Алло, ты где?! Я тебя по всей Москве ищу! Хорошие новости - тебя утвердили на роль.
— Это очень хорошо, но я ухожу в армию...
Там, внутри телефона, послышались
раздражительные звуковые волны. Но это уже не имело никакого значения, решение было принято.
Через несколько дней сквозь пространство бездонных километров: леса, травянистые пустыни и спешащие куда-то реки, в стае железных гудящих вагонов он отправится в военную часть, где его будет ждать совсем другая жизнь.
Там он сделает первый прыжок в белоснежную пасть неба. Узнает, что такое свободное падение и что с высоты, которая доступна только железным птицам, всё человеческое - мелко. Там он попытается покорить Север: и в холодной снежной буре, не замечая неприятную покалывающую боль в обмороженных и обветренных частях тела, сам будет сражён красотой северного сияния. Там он будет вышагивать по Красной площади столицы в ровном строю, чувствуя, что главная победа в единении с прошлым и будущим.
Иногда мы ждём перемен в себе. И тогда нам нужно выпасть на время из прежних обстоятельств, чтобы разобраться, кто мы и куда нам дальше идти. Иногда нам нужно остаться одним и вспомнить то, что раньше двигало нас вперёд. А ещё нам просто необходимо смириться с тем, что лишнее всегда будет уходить от нас.
Уже через год он продолжит путь к своей мечте. Будет трудиться, забывая о сне и отдыхе. Будет снова и снова искать удовольствие в жизни и находить его. Будет дышать жизнью и жить, дыша полными лёгкими. И хотелось бы мне лет через пятьдесят снова где-нибудь случайно встретить этого смелого рыцаря, чтобы послушать его складные истории о подвигах и узнать, сохранил ли он в памяти короля Артура и ту самую прекрасную даму.

* * *

Я внимательно разглядывала зашторенное плотной занавеской окно. Было одновременно и горько, и радостно оттого, что нас свела эта весенняя ночь. Простыни околдовывали своей прохладой. Становилось зябко. А на душе - незапланировано тревожно. Уходить не хотелось, но пришло время. Как-то всегда отчетливо чувствуешь, что слишком засиделся в гостях: это видно по уставшему и грустно-весёлому лицу хозяина дома. Я попрощалась. Останавливать не стали.
На улице меня встретил холодный пронзительный ветер, длинная дорога домой и отсутствие рассвета.

* * *

Ты на ощупь выбираешься в поисках света и кислорода. Делаешь вдох. И продолжается. Твоя жизнь продолжается.


ЗАРАБОТАННАЯ ПЛАТА ИЛИ ОДИН ДЕНЬ БЮДЖЕТНИКА

"Всё - сегодня я точно уволюсь. Терпеть больше нет сил. Да и ради чего я, собственно, ещё тут? За?Че?М? Зачем?! Зарплата - меньше, чем размер ноги карлика. Работы же столько, что после очередного, прошу заметить, ежедневного 8-часового ада сил остается только на то, чтобы доволочить ноги до дома и уложить своё тело на продырявленные временем и грязью простыни. Я не свинья. Я стираю бельё. Но даже от стирки всё рано или поздно сереет и изнашивается. Таковы законы хозяйства. А на новые простыни деньги никак не удается отложить! Как я устала от такой жизни. Как я устала!"
Так начиналось каждое утро трудового дня одного бюджетника. Гуманитарий по образованию,
делопроизводитель по факту, ещё молодая, но уже начинающая стареть Светочка вот уже как полтора года считала, что её жизнь - полное и исчерпывающее себя и последние силы выделение пищеварительной жизнедяетельности.
"Или, может, лучше повеситься? В конце концов, итогом моей жизни в любом случае будет смерть. А всё же Бог, если он, конечно, есть, тот ещё шутник. Он ведь совершенно точно знал, что жизнь - это далеко не конфетка и что каждый хоть раз захочет сдохнуть. Вот и вложил своим пророкам в уста, что, мол, самоубийство - самый страшный грех. По своему желанию хорошие люди в этом мире не умирают. Да вообще, хоть что- то по желанию на этой планете делается? С детства только одно - "надо"! Как же хочется свободы. Вот бы вырваться из этой парализующей системы. Ладно, некогда витать в облаках. Надо составить отчет за прошлый год и подготовить план на следующий.
Кроме того, протоколы, распоряжения, акты, письма. Всё вместе - 63 вордовских страницы. Двадцать пять из которых необходимо переписать от руки в специальные регистрационные тетрадочки. До бюджетников прогресс никогда не доберётся. Жаль, что Гугл не знает, кто изобрёл бюрократию. Но надеюсь, что эта дарвиновская особь вскрыла себе вены по собственному желанию, и оказалось, что Бог всё-таки есть!"
До обеда её, бывало, посещали мысли о суициде. Но после - на душе становилось как-то легче. Всё же были моменты, когда Светочкина жизнь напоминала сказку. А дело всё в том, что у неё была маленькая слабость - еда. Уж очень она любила поднимать себе настроение чем-нибудь вкусненьким. И вот со временем, прямо как в сказке, Светочка, подобно богатырям, росла не по дням, а по часам, а иногда даже и на глазах у ошарашенных коллег, но только в отличие от удалых молодцев, она раздавалась в ширину. Правда, богатырского склада Светочка почему-то совсем не интересовала сказочных принцев, а "не принцы" совсем не интересовали Светочку. Потому что последняя точно знала, что она создана для кого-то особенного, кто будет носить её на руках и сдувать злосчастные пушинки, которые выбиваются из старой подушки, доставшейся ей ещё от бабушки, и застревают в волосах. А то, что такую тушу поднять весьма затруднительно, её мало волновало.
"Вот бы влюбиться. Взаимно. Выйти бы замуж. Забеременеть. Выйти в декрет и не ра-бо- тать! Несколько лет - не работать! Боже, какое бы счастье-то было. А если от богатого залететь... Тогда бы вообще больше ни дня в офисе. Боже, какое счастье-то было бы! Так миллионерам же только тощих и силиконовых подавай. Надо бы записаться в тренажёрный зал, что ли? Да когда с этой работой-то ходить?! Нет, всё-таки уволюсь. А как меня вообще сюда занесло? Как меня угораздило прийти сюда и устроиться на эту вот самую должность? Я же видела оклад. Может, я пьяная была? Нет, пьяную бы не взяли. Ах, кажется, я о чём-то мечтала. О чём? О чём- то глобальном. Видела перспективы, мне обещали помочь. Но? Но сначала надо было разобраться с бумажками. А потом бумажки, бумажки, бумажки и всё как в тумане... и оказалось, что помогать мне никто не собирается. Самое смешное, что теперь уж и не вспомнить, о чём я там мечтала. И деньги меня тогда не очень интересовали. Как глупо! Как безнадёжно и невообразимо глупо было думать, что деньги - это не главное. Если и есть ещё какие-то ценности в этой жизни, то это валюта!"
Вспомнив о валюте, Светочка решила посмотреть, какая же зарплата в Америке - у этих выскочек, которые решили, что они могут диктовать нам, великой России, свои условия! В статье одного анонимного автора она прочитала, что оплата труда там, в основном, почасовая.
Средняя заработная плата составляет 25 долларов в час, а минимальная - 3 доллара. Недолго думая, Светочка разделила свою зарплату на курс доллара.
И получилось, что она зарабатывает 160 долларов в месяц. Вдруг молниеносно в голове несостоявшегося математика промелькнула ещё одна опрометчивая идея: посчитать, сколько же долларов она получает за час. И тогда Светочка разделила 160 на 8 часов умноженных на пять рабочих дней и на 4 недели. И когда на экране телефона высветилась злосчастная цифра, её как будто парализовало. Светочка и подумать не могла прежде, что работает в месяц ровно 160 часов. И тут вовсе не надо было быть гениальным счетоводом, чтобы вычислить: час её работы стоит ровно один доллар. То есть, она, специалист с высшим образованием, получает меньше в три раза, чем самые невостребованные доходяги Америки. Не дай Боже, чтобы после того, как цифры ледяной водой из десятилитрового ведра обдали Свету фактами, у неё всё же родились дети, потому что патриотами им точно никогда не стать.
"Надо увольняться. И. Валить. Из. Этой. Страны".
Светочка схватила чистый лист бумаги формата А4 и уже было начала писать заветные слова: "Прошу уволить по собственному." Но вдруг в дверь сначала кто-то постучал, а потом и вихрем ворвался в пространство делопроизводителя. Светочка тут же поняла, что пришло время приёмных часов, а это недовольные их работой и несправедливостью жизни граждане. Раньше она с пониманием относилась к их проблемам и пыталась утешить, но в ответ всегда получала только кучу оскорблений и кляуз на неё, которые доходили до делопроизводителя в виде официальной оплеухи от начальства. И тогда она перестала церемониться, всегда отвечая агрессией на
агрессию. На удивление, жалоб на неё стало гораздо меньше.
До закрытия пришлось работать с общественностью, и она совсем забыла дописать то заветное, одно-единственное слово: "желанию". Пять часов. Пора домой. Она тряслась в общественном транспорте, свободных мест не было, а люди то и дело одаривали её укоризненным взглядом за то, что её габариты мешали им проталкиваться к выходу.
"Кажется, я что-то забыла сделать. Только вот что? Ах, я же хотела уволиться! Опять. И никогда не сделаю этого! Кого я обманываю?! У меня нет сил изменить даже себя, что уж говорить о жизни. Да и уволюсь, и что дальше? Куда пойду? На такую же ненавистную работу? Что я вообще умею делать? Ни-че-го. Только разгребать эти бумажки. Чего я хочу? Ни-че-го. А ведь у меня когда-то были мечты. Вот если бы тогда, когда я помнила, кто-то поверил в меня и сказал, что всё получится. Но никто не поверил и никто не сказал. Как невыносимо одиноко и пусто. Мне бы с кем-нибудь поговорить обо всем этом. Чтобы стало хоть чуть полегче жить. Да только не с кем. Мне бы хотя бы одного человека, которому было бы не всё равно. Хотя бы одного".
Она бы продолжила страдать, но была её остановка - надо было выходить. Дома её ждал плотный ужин и чёрный пыльный телевизор. Светочка посмотрела сериал, передачу про сватовство одиноких сердец, новости и какое-то комедийное шоу. Измотанная она рухнула на свой старый диван и почему-то вспомнила репортаж про спутник, который запустили в далекий космос, чтобы исследовать Марс.
"Как там на Марсе, интересно? Наверное, там ничего нет. Как и у меня, получается. Выходит, что на Марсе так же, как и у меня. Хе-хе. Вот ведь у людей работа - космос изучают. И почему я не любила в школе астрономию? Вселенная - она же бесконечна. То есть, в ней должно найтись место для каждого, кому это нужно. А у нас тут, на земле,
- война на войне, санкции на санкциях, хе-хе, люди на людях. Мда... И только на мне никого нет. Хе-хе. Может, я космонавтом хотела стать? Я же в Советском Союзе ещё родилась. Там это популярно было. Да и отсутствие "кое-чего" тоже этим объяснить можно. Хе-хе. Найти бы силы всё изменить, вырваться. Как же хочется свободы. Хотя бы чуть-чуть. Вот завтра возьму и уволюсь: улечу в Америку, а оттуда - в космос. На Марс. Завтра. Обязательно".
В небе гас свет небесных тел, а люди смотрели, задрав головы вверх, в бесконечную синюю вуаль, усеянную вспышками, возраст которых насчитывал несколько миллионов световых лет, и называли это звездопадом.