* * *

Я хотела бы жить в глубине холодной реки
И смотреть со дна, как чёрные рыбаки
Золотое счастье ловят в отцовские сети -
Неуемные, грязные, радостные, как дети.
Надо мной ходуном ходила бы синь-вода,
Приносила бы сны, которые никогда
Не приходят к тем, кто остался там, наверху, -
Разве что младенцу, ангелу, пастуху.
И на створке раковины размером
                                             с большую блесну
Я б писала о том, как народ мой рубил сосну,
Чтобы плыть по реке, и древние песни его
Божий дух перевел на бессмертный язык волн.


* * *

Проснуться с ощущеньем пустоты.
Подумать: как же все-таки хреново:
Как будто ты уже совсем не ты,
Как будто нет тебя - того, другого,
Счастливого, открытого всему,
В цветных очках, украденных у детства,
Тебя, живущего не по уму,
А очень просто - по теченью сердца,
Наивного такого дурачка -
С воздушным шариком,
                                    с фонариком бумажным,
Ребенка-несмышлёнка, светлячка
В тетрадке поселившего однажды.
…Когда тебя размажут по стене,
Когда по Пушкинской рванешь -
                                                    и без оглядки,
Подумаешь: а ничего и нет,
Спасительней, чем светлячок в тетрадке.


* * *

Писать, короче, надоело
На элегический манер.
Заняться бы каким-то делом -
Пойти в портные, например,
А лучше - в дворники: до ночи
Мести отчаянной метлой
И думать: мир хоть и не очень,
Но все же - не совсем плохой:
Немного грубый, в меру грязный,
Чуть-чуть похожий на сортир,
А уберёшь - и как-то сразу
Такой приличный Божий мир,
И ты в нём - тоже ничего так:
Стоишь себе под нос метёшь,
И, в общем-то, на идиота
Как будто даже не похож.


* * *

Опустеет воздух, и выпадет первый снег.
Оборвется ноябрь на какой-то случайной ноте.
Человек умирает, потому что он - человек,
Потому что его создавали из крови и плоти,
А совсем не из глины, каменеющей на глазах,
Не из мягкой древесной трухи, пахнущей лесом.
Человек умирает - остается последний страх,
И о чём этот страх,
                             одному только Богу известно.
И какие бы песни ни пел ты, когда по земле
Так беспечно идёшь,
                               забывая про вечность и Хронос,
Где-то там высоко,
                             в невозможной космической мгле
Мировой океан пустоты стирает твой голос.


* * *

Открой окно, а там уже весна.
Мир замер в ожидании потопа.
К чему тебе холодная Европа
И узкоглазая восточная страна,
Когда ты здесь, угрюмый человек,
То чудом грезящий прображения,
То ненавидящий своё же отраженье,
И самый первый, и последний снег;
Когда ты здесь, на этих площадях -
Дворцовых, красных, людных и пустынных -
Глотаешь с воздухом такой постыдный,
Такой животный и ничтожный страх
Пред миром, захлебнувшимся весной,
Глядящимся в невиданные лужи.
А ты здесь ни при чём уже давно,
И - более того - совсем не нужен.
Ты грезишь о далёких поездах
(На самом деле - с тем же тайным страхом).
И если этот город пахнет прахом,
То, значит, время - твой жестокий враг.
Тогда убей, иного не дано,
Свою надежду, полную подачек,
Ведь ничего не может быть иначе.
Ведь всё уже давно предрешено.


* * *

В городе осень - лиственно и красиво.
Как-нибудь взять - и просто бы стать счастливым,
Легче бы стать, плюнуть на всё и сразу,
Да и пойти по улицам самым разным -
Горького, Пушкинской, Ленина, Льва Толстого,
Слушая Цоя или кого другого,
Можно и Шевчука - про родину нашу.
Стать бы совсем безымянным,
                                     свободным, бесстрашным,
Ветреным путником, праздным таким имяреком.
Просто бы выйти - задолго до первого снега -
И обрести одиночество и блаженство
В самом конце сентября, под небом Ижевска.


* * *

Люди пишут друг другу электронные письма,
                                                                     в которых
Говорят о погоде, цейтноте, дурацкой работе.
Говорят: суета заела, - и всё в этом роде.
И менты тормозят на каждом втором повороте.
Люди пишут о том, что не жизнь, а сплошная скука,
Что хотелось бы бросить всё да рвануть бы в Питер.
Люди пишут друг другу ВКонтакте и на Фейсбуке,
В Одноклассниках пишут, в Твиттере, если хотите.
В никуда отправляют свои наболевшие мысли.
Люди пишут не очень искусно, но все-таки внятно.
Люди пишут друг другу такие простые письма -
На простом языке, любому ежу понятном, -
О работе, цейтноте, дурацком дождливом лете,
И о том, что цены выросли невозможно,
Что путевку в садик не дали и, значит, в декрете
Целый год ещё кантоваться, если не больше.
Люди пишут о том, что случилось
                                                      совсем внезапно:
Дядя Петя помер, у Машки поехала крыша.
Люди пишут. Они ещё верят в счастливое завтра.
Они очень хотят, чтобы, Господи,
                                                      Ты их услышал.


* * *

В синем море плавает дивная рыба-кит,
На огромной спине носит земной шар.
Тут такое дело: внутри у меня болит,
Где-то около сердца. Там, говорят, душа.
Прихожу я к Богу. Он машет рукой: "Ерунда.
Ну, развейся, куда-нибудь съезди -
                                                     хотя бы в Москву,
Там всегда красиво, да разные города
В это время года прекрасны. Вот сколько живу
Очень редко вижу нормальных
                                              счастливых людей:
То в глазах мировая скорбь, то ещё чего.
Всё бы вам выдумывать всякую дребедень
Про себя и ныть, что нет у вас никого.
Начитались вы книжек: куда ни копни - уже
И диагноз готов - по Фрейду, ещё по кому…
А вот так заглянешь, что у вас там в душе -
Ничего не найдёшь - одну лишь галимую тьму.
В общем, так, послушай: вот тебе мой совет -
Закрывай глаза - и смотри в себя, и смотри -
До тех пор смотри, пока не увидишь свет -
В глубине своей, где-то совсем внутри".


* * *

Вот если смотреть с точки зренья обратной
На мир перспективы, не всё так уж плохо:
Любовь, между прочим, весьма вероятна,
И даже не очень трагична эпоха.
Когда ты себе - и Орфей, и Овидий,
То как-то не страшно, что нефть дорожает,
Что Турция, блин, исчезает из вида,
И что Украина теперь нам чужая.
Всё это политика. Наша работа -
Писать против смерти. Когда-нибудь всё же
Мы встретимся снова, и ты мои ноты
Сыграешь на память, и я твои тоже -
В ином измеренье. Мы больше не будем
Разменивать жизнь (ведь и так не по двадцать)
На глупое бегство от собственной сути.
Мы больше не будем с тобой расставаться.