Почтим!

Года нечестья и скудели,
Да червоточины внутри...
А на златом крыльце сидели
Почтенные золотари,
С почтенным видом богочадцев,
С почтенной плешью на башках,
С почтенным помыслом - скончаться
На золотых своих горшках.
И нас, почётных по нечётным,
Отецкой гордостью лучась,
Дарить приветствием учётным
На красный день, в Победный час...
Почтим благую перемену,
Венец бесславного конца,
Где их дряхлеющую смену
Поворотили от крыльца!
Почтим, что щедрость откровений
Из новой царственной горсти
Дала нам сил наладить веник -
И те ступеньки подмести!
Почтим   святые дни наитий,
Лукавый зов в грядущий рай...
...Но на златом крыльце, простите,
Хоть снова мусор прибирай!


* * *

Странствие прощальное верша,
Лебеди высоко прокричали...
Памятью заходится душа
В час её страды, её печали.
В сокровенный, в сумеречный час
Древних дней кольцованные птицы
Тают, чтоб туманом облачась,
В обликах незнаемых явиться.
Воплотить в негаданных местах
Новые живые обретенья,
Стать росой на утренних листах
Чистых и улыбчивых растений...
На четыре вольных стороны,
На чужую милость и немилость
Убывают тени старины,
Доли, что была - иль только снилась,


* * *

К чему глаза слепцу, глухому - уши,
В их горькой тьме, в беспамятной тиши?
Затем они даны, чтоб зреть и слушать
Движенье и глагол живой души...
Душе живой одной присуща вера,
Пусть малая, в горушное зерно,
И безобманно выверена мера -
Что нам дано, чем будет воздано...
Но, если зов её переиначен
В неправедно и скверно прожитом -
Тогда мы сами глухи и незрячи,
Хоть, может, и не ведаем о том!


* * *

В красно-белые, в терпкие годы,
Ранним часом над тёмной землёй
Собирали коней коноводы
И кормили коней коноплёй.
Чтобы в братней, в беспамятной сече
Кони мчались скорее свинца,
Поперечных и встречных калеча -
До конца...
           до конца...
                     до конца...
Чтобы в пляске и лязганье сабель,
В чёрном празднике бедствий и лих
Обезумели кони и сами
Точно так же, как всадники их...
А когда-то без тени опаски,
В память сердцу и радость глазам
Отворялись восточные сказки
По волшебному слову "сезам"
Конопляные снасти крепили
Паруса уплывающих яхт,
Конопляное масло кропили


В небогатый кулеш на паях...

От корней стародавнего рода,
От тепла материнской груди
Тянет щедрые руки природа...
Вот попробуй на нас, угоди!


* * *

Фасад довлеющего ига,
Сплошного бемского стекла,
Куда ветшающая книга
Почти без ропота сошла.
Сегодня тут, где наши лишки
В   сусеки почисту метут,
В почтенном звании сберкнижки
Её и чтят, её и чтут...
Жируй же, скопидомный офис,
Глотай медовую сыту,
С пустынных полок вивлиофик
Сметя и радость, и мечту!
Оставь нам, жалким побирушкам,
Воспоминанья о поре,
Где с книгами прощался Пушкин
На смертном на своём одре...
Отдохновенно в светлом банке,
Прислужки кротки и ловки...
И   тихо жрут в стеклянной банке
Один другого -
                          пауки!


* * *

Ещё покуда копит ледостав
Монетка по монетке, серебрушки,
Но стайки листьев, ветки опростав,
Забыли и про них, и друг о дружке.
И чем тягучей бремя пустоты,
Чем глуше дни признаний и познаний,
Тем ярче, тем пунцовее цветы
На берегах моих воспоминаний.
Я с ними и в печалях не один,
Мне раньше с ними в сумерках светает,
Поскольку белый снег моих седин
Давным-давно не тает и не тает...
Вода живых струится подле ног,
Темно её конечное значенье.
Цветы воспоминаний...
                                       Мой венок,
Что вслед за мною пустят по теченью.


* * *

И чахохбили, и хурма
Седой Пицунды или Хосты,
И обветшалая корма
Худой гастрольной вертихвостки,
И. бодрый кливер на ветру,
И шашлыка бараньи жилы -
Всё это было, не совру,
В года, когда мы были живы...
Вошли полои в берега,
Прибились воды к руслам старым,
И  мы, как сидни, на юга -
Ни Боже ж мой, да хучь задаром!
Шалишь, приятель! Взвидев дно
Котла с житейскою окрошкой,
Вздохнем, что не заведено,
Чтобы на ложку - два горошка.
Шалишь! Достойней не юлить,
Сварливо жалуясь на участь -
Куда честнее пошалить,
Перемигнувшись с неминучей!


Бобыль

Судьбе ль вперекосяк, себе ль в угоду,
А может, равно глух к добру и злу,
Бобыль пережидает непогоду
Один, как сыч, в нетопленном углу.
Один, когда судьба над ним глумится,
Иль в добрый час, щедротами дыша -
Отдельно податная единица,
Пустынная ревизская душа.
На малый перст ни в чём не изменился,
Всё столь же скуп на спрос и на ответ...
Он не вдовец:
                   он просто не женился
В свой самый алый, самый маков цвет.
Мы вязли в неурядицах и склоках,
На злую долю пёрли, как на танк,
Но чтили книжки Пушкина и Блока,
А он - свою, со штемпелем - "Сбербанк".
Он презирал нас, глупую босоту,
За то, что мы плодили нищету.
Он всякую согласную работу
Означил за подлянку и тщету...
И до сих пор бобыль понять не может,
Что все его заначки, все труды
Вместятся в самый тот, на смертном ложе
Не поданный ему стакан воды...