Людмила САНИЦКАЯ
ТИХАЯ БЕСЕДА
ТИХАЯ БЕСЕДА
Людмила Саницкая — кандидат медицинских наук, врач высшей категории. Занимается литературой в течение многих лет — пишет лирические стихи, очерки, биографические эссе. Автор шести поэтических сборников и книги мемуарной прозы "Вверх по ручью". Публиковалась в журналах "Юность", "Простор", международных альманахах "Муза", "Связующее слово", "Золотое руно", "Зарубежные задворки" (Германия), альманахах "Московский год поэзии" ("Литературная газета", 2013 г.), "Синева на крылах", "Небеса любви", "Краски жизни", "Стихотворный светоч", "Мы рождены для вдохновенья", "То пятое время года", "Судьба России", "Витражи". Публикуется в периодической печати, постоянный автор литературной страницы "Медицинской газеты". Людмила Саницкая — член Союза писателей России и Международного сообщества писателей России, Союза писателей ХХI века, член Литературного клуба "Московитянка" Центрального Дома литераторов, Литературного объединения Центрального Дома ученых "ЛИТО на Пречистенке". Является лауреатом литературных премий им. А. С. Грибоедова, М. Ю. Лермонтова,
С. А. Есенина и М. А. Булгакова, номинант премии "Писатель ХХI века".
С. А. Есенина и М. А. Булгакова, номинант премии "Писатель ХХI века".
* * *
Не пишем писем.
Запираем двери.
С опаской пробегаем темноту.
Врагам скорее, чем друзьям, поверим.
Словами населяем немоту.
Родства не помним.
Чай не пьем с соседом.
Не различим, что храм, что суета...
А жизнь — возможна.
Тихая беседа.
Да детский смех.
Да милые уста.
Запираем двери.
С опаской пробегаем темноту.
Врагам скорее, чем друзьям, поверим.
Словами населяем немоту.
Родства не помним.
Чай не пьем с соседом.
Не различим, что храм, что суета...
А жизнь — возможна.
Тихая беседа.
Да детский смех.
Да милые уста.
ПОРТРЕТ
М. Т.
В овале зеркала... Нет, в золоте багета
Старинной кисти мог бы быть портрет —
Тонка, смугла, в парчу и шелк одета
Инфанта юная из стародавних лет.
Ночной цветок на тонком стебле тела —
Нездешний нимб темнеющих волос
И рот в улыбке детской и несмелой,
И на щеке следы недетских слез...
Печальных глаз наследная надменность,
Желанье счастья и предвестье бед.
И Музыки высокая нетленность...
Старинный ненаписанный портрет.
Старинной кисти мог бы быть портрет —
Тонка, смугла, в парчу и шелк одета
Инфанта юная из стародавних лет.
Ночной цветок на тонком стебле тела —
Нездешний нимб темнеющих волос
И рот в улыбке детской и несмелой,
И на щеке следы недетских слез...
Печальных глаз наследная надменность,
Желанье счастья и предвестье бед.
И Музыки высокая нетленность...
Старинный ненаписанный портрет.
* * *
Гарри Гордону
Книга на птичьих правах
В доме моем поселилась.
И в изголовье живет,
Открываясь нечасто и скупо.
Тот, кто ее сочинял,
И сам был, наверное, птицей,
Но не ручной и не певчей,
А дикой, мятежной, морской.
Как же, должно быть, пьянит
Ветер, срывающий пену
С гривы высокой волны.
Как упругие перья пружинят
И устремляются вверх,
В разреженный воздух свободы.
Птичья работа — полет,
Долгий полет, одинокий…
Птицы подобных пород
Никогда не сбиваются в стаи.
В доме моем поселилась.
И в изголовье живет,
Открываясь нечасто и скупо.
Тот, кто ее сочинял,
И сам был, наверное, птицей,
Но не ручной и не певчей,
А дикой, мятежной, морской.
Как же, должно быть, пьянит
Ветер, срывающий пену
С гривы высокой волны.
Как упругие перья пружинят
И устремляются вверх,
В разреженный воздух свободы.
Птичья работа — полет,
Долгий полет, одинокий…
Птицы подобных пород
Никогда не сбиваются в стаи.