Штудии
Камиль ХАЙРУЛЛИН
КОСМИЗМ ВАЛЕРИЯ БРЮСОВА
Хочу всего, без грани и без меры…
Мы жаждем гнуть орбитные кривые,
Земле дав новый поворот.
<….… ……………………………………>
Царям над жизнью, нам, селить просторы
Иных миров, иных планет!
В. Брюсов
Мы жаждем гнуть орбитные кривые,
Земле дав новый поворот.
<….… ……………………………………>
Царям над жизнью, нам, селить просторы
Иных миров, иных планет!
В. Брюсов
Валерий Яковлевич Брюсов (1873—1924) — выдающаяся фигура среди деятелей культуры Серебряного века. Брюсова я бы назвал литератором-универсалом. Поэт, прозаик, драматург, переводчик, критик и теоретик стиха, литературовед, историк и культуролог, писатель-фантаст и теоретик фантастики. Кроме того, Брюсов активно занимался журналистской, издательско-редакторской и просветительско-педагогической деятельностью. По сути, он выступал одним из ведущих организаторов литературного процесса в России начала XX века, а в конце своей жизни уже после революции основал Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ), где стал его первым ректором и профессором. Человек исключительно энергичный и волевой, Брюсов обладал колоссальной работоспособностью и великой широтой своих интересов. Он был трудоголиком и находил большую радость в творческом труде. Современников поражали эрудиция и всесторонняя образованность Брюсова. М. Горький назвал его «самым культурным писателем на Руси». То, что в мировоззрении Брюсова утвердился космизм как особый подход и взгляд на те или иные явления, это не удивительно.
Брюсов был не только уникально талантливой, но и весьма противоречивой личностью. Это было обусловлено как особенностями его души, так и тем духом времени, в котором он жил. Брожение и метания духа, поиски чего-то нового, небывалого и отрицание старого, жажда выхода за пределы привычных устоев жизни и прикасания к мировым тайнам, предчувствие кардинальных перемен и грядущих катастроф, устремленность к будущему, — все это нашло отражение в жизни и творчестве Брюсова. Поэт всегда старался быть лидером, хотел стать литературным вождем, и таковым он стал в русском символизме.
«Фанатиком, жрецом, священнослужителем искусства прошел Брюсов сквозь жизнь, и в этом одном была его органическая сущность», — такую характеристику дала Н. Петровская, пережившая бурный любовный роман с ним (Петровская Н. И. Из «Воспоминаний»//Валерий Брюсов. Литературное наследство. Т. 85. М., 1976, с. 785—786; далее эта книга при ссылках на нее будет обозначаться как ЛН).
Брюсов был максималистом не только в творчестве и познании, но и вообще в жизни. Он желал испытать все, пережить всю полноту человеческих эмоций и чувств. Напряженно работая, Брюсов хотел постоянно пребывать на пике творческого вдохновения и искал острых ощущений и экстатических состояний. Неуемная натура поэта привела к тому, что он стал употреблять наркотики. Это, по-видимому, явилось одной из главных причин преждевременной смерти при его достаточно крепком здоровье.
Брюсов стремился быть «всечеловеком» в смысле способности говорить от лица людей совершенно разных народов и исторических эпох и сверхчеловеком, которому по плечу решение сверхзадач. И такие задачи им ставились.
Это — разгадать тайну Атлантиды, постичь многомерное соотношение яви и сна, жизни и смерти, земной и внеземной жизни, сформулировать целостный взгляд на всемирную историю, представить «все напевы» поэзии, т. е. стилизации, выражающие варианты стихосложения разных народов и времен, наметить контуры планетарно-космического будущего человечества. Конечно, Брюсову удалось реализовать лишь малую часть из задуманных планов из-за их сложности и масштабности. Но его дерзновенная попытка замахнуться на такие разные и глобальные задачи не может не вызывать к нему глубокого уважения.
Обратимся теперь к стихам и прозаическим произведения Брюсова с целью показа аспектов, элементов и моментов космизма, содержащегося в них.
С юных лет поэт часто обращал свой взор к небу и посвящал стихи Луне, Солнцу, звездам, потом отдельным созвездиям, в частности, созвездиям Большой Медведицы и Южного Креста. И он глубоко чувствовал то, что космос полон тайн, которыми он совсем не спешит поделиться с человеком. В одном из его ранних стихотворений под названием «С кометы» говорится:
Брюсов был не только уникально талантливой, но и весьма противоречивой личностью. Это было обусловлено как особенностями его души, так и тем духом времени, в котором он жил. Брожение и метания духа, поиски чего-то нового, небывалого и отрицание старого, жажда выхода за пределы привычных устоев жизни и прикасания к мировым тайнам, предчувствие кардинальных перемен и грядущих катастроф, устремленность к будущему, — все это нашло отражение в жизни и творчестве Брюсова. Поэт всегда старался быть лидером, хотел стать литературным вождем, и таковым он стал в русском символизме.
«Фанатиком, жрецом, священнослужителем искусства прошел Брюсов сквозь жизнь, и в этом одном была его органическая сущность», — такую характеристику дала Н. Петровская, пережившая бурный любовный роман с ним (Петровская Н. И. Из «Воспоминаний»//Валерий Брюсов. Литературное наследство. Т. 85. М., 1976, с. 785—786; далее эта книга при ссылках на нее будет обозначаться как ЛН).
Брюсов был максималистом не только в творчестве и познании, но и вообще в жизни. Он желал испытать все, пережить всю полноту человеческих эмоций и чувств. Напряженно работая, Брюсов хотел постоянно пребывать на пике творческого вдохновения и искал острых ощущений и экстатических состояний. Неуемная натура поэта привела к тому, что он стал употреблять наркотики. Это, по-видимому, явилось одной из главных причин преждевременной смерти при его достаточно крепком здоровье.
Брюсов стремился быть «всечеловеком» в смысле способности говорить от лица людей совершенно разных народов и исторических эпох и сверхчеловеком, которому по плечу решение сверхзадач. И такие задачи им ставились.
Это — разгадать тайну Атлантиды, постичь многомерное соотношение яви и сна, жизни и смерти, земной и внеземной жизни, сформулировать целостный взгляд на всемирную историю, представить «все напевы» поэзии, т. е. стилизации, выражающие варианты стихосложения разных народов и времен, наметить контуры планетарно-космического будущего человечества. Конечно, Брюсову удалось реализовать лишь малую часть из задуманных планов из-за их сложности и масштабности. Но его дерзновенная попытка замахнуться на такие разные и глобальные задачи не может не вызывать к нему глубокого уважения.
Обратимся теперь к стихам и прозаическим произведения Брюсова с целью показа аспектов, элементов и моментов космизма, содержащегося в них.
С юных лет поэт часто обращал свой взор к небу и посвящал стихи Луне, Солнцу, звездам, потом отдельным созвездиям, в частности, созвездиям Большой Медведицы и Южного Креста. И он глубоко чувствовал то, что космос полон тайн, которыми он совсем не спешит поделиться с человеком. В одном из его ранних стихотворений под названием «С кометы» говорится:
Много есть у пурпурных небес, —
О, мой друг, о моя красота, —
И загадок, и тайн, и чудес,
Много мимо проходит миров,
Но напрасны вопросы веков:
Есть ли там и любовь и мечта?
(Брюсов В. Я. Соч. В 2-х т. Т. 1.М., 1987, с. 41; далее при ссылках на этот двухтомник будут приводиться только номера тома и страниц.)
О, мой друг, о моя красота, —
И загадок, и тайн, и чудес,
Много мимо проходит миров,
Но напрасны вопросы веков:
Есть ли там и любовь и мечта?
(Брюсов В. Я. Соч. В 2-х т. Т. 1.М., 1987, с. 41; далее при ссылках на этот двухтомник будут приводиться только номера тома и страниц.)
С древнейших мифологических времен и кончая современностью, когда наука «сверлит небо с высот обсерваторий», люди пытались разгадать тайны Вселенной, но в этом сверхсложном деле пока не продвинулись слишком далеко. Брюсов всегда ратовал за объединение усилий философии, науки и искусства в постижении этих тайн, причем с учетом древних магических и оккультных знаний.
Брюсов рассматривал искусство как важнейший вид познания. Он определял его так: «искусство есть постиженье мира иными, не рассудочными путями. Искусство — то, что в других областях мы называем откровением. Создания искусства — это приотворенные двери в Вечность» (т. 2, с. 85). Именно они являются подлинными воплощениями бытия, сотворенными художниками благодаря таланту, вдохновению и интуиции. В этом отношении поэзия вследствие своих интуитивных прозрений способна воспарять и преодолевать преграды, недоступные логическому анализу. Брюсов ставил поэзию превыше всего, называя поэтов «всплесками человечества». В письме к Петровской он утверждал: «…поэзия для меня — все! Вся моя жизнь подчинена только служению ей; я живу — поскольку она во мне живет, и когда она погаснет во мне, умру» (ЛН, с. 791). Для Брюсова поэзия космична в том смысле, что она всюдна и образует свой мир:
Брюсов рассматривал искусство как важнейший вид познания. Он определял его так: «искусство есть постиженье мира иными, не рассудочными путями. Искусство — то, что в других областях мы называем откровением. Создания искусства — это приотворенные двери в Вечность» (т. 2, с. 85). Именно они являются подлинными воплощениями бытия, сотворенными художниками благодаря таланту, вдохновению и интуиции. В этом отношении поэзия вследствие своих интуитивных прозрений способна воспарять и преодолевать преграды, недоступные логическому анализу. Брюсов ставил поэзию превыше всего, называя поэтов «всплесками человечества». В письме к Петровской он утверждал: «…поэзия для меня — все! Вся моя жизнь подчинена только служению ей; я живу — поскольку она во мне живет, и когда она погаснет во мне, умру» (ЛН, с. 791). Для Брюсова поэзия космична в том смысле, что она всюдна и образует свой мир:
Поэзия везде. Вокруг, во всей природе,
Ее дыхание пойми и улови…
<……………………………………>
Поэзия есть мир,
Но мир, преломленный сквозь призму вдохновенья
(т. 1, с. 443).
Ее дыхание пойми и улови…
<……………………………………>
Поэзия есть мир,
Но мир, преломленный сквозь призму вдохновенья
(т. 1, с. 443).
У Брюсова возникла мысль о том, что поэтический дар будто бы расширяет сознание. Он даже допускал возможность того, что у поэта, жаждущего общения с жителями иных планетных миров, порой возникает тайная связь с кем-то из них:
Где-то там, на какой-то планете,
Без надежды томился ты,
И ко мне через много столетий
Долетели больные мечты.
Уловил я созвучные звуки,
Мне родные томленья постиг,
И меж гранями вечной разлуки
Мы душой слилися на миг
(т. 1, с. 43).
Без надежды томился ты,
И ко мне через много столетий
Долетели больные мечты.
Уловил я созвучные звуки,
Мне родные томленья постиг,
И меж гранями вечной разлуки
Мы душой слилися на миг
(т. 1, с. 43).
Тема инопланетян и налаживания каких-то отношений людей с ними — одна из излюбленных тем Брюсова. Он писал фантастические произведения, в частности, написал роман «Гора Звезды», посвященный марсианам, прилетевшим со своей планеты и поселившимся на Земле. Им был задуман сборник стихов под названием «PLANETARIA», но замысел не был осуществлен. В предисловии к этой несостоявшейся книге говорится о том, что будущему человечеству придется завоевывать свое место в Солнечной системе и выстраивать отношения с ее другими обитателями). Брюсов осознавал сложность достижения взаимопонимания людей и других разумных существ. Слишком разными могут оказаться они по своему природному строению, а также их представления о мире, о жизни и красоте.
Но самое интересное в этом предисловии заключается в том, что здесь Брюсов свой космизм сформулировал как принцип: «Явления, события рассматриваются "sub specie universitatis" (с латинского — с точки зрения вселенной — К. Х.), как бы стоя вне ее (т. е. планеты Земля — К. Х.); чувства, настроения, мысли подчинены основному требованию — согласовать "местное" и "злободневное" с "мировым" и "вековым"» (ЛН, с. 237). Именно «с точки зрения вселенной» Брюсов стремился видеть человека, человечество и историю. Он считал, что людям пора учиться вставать на общечеловеческую точку зрения и ощущать себя гражданами планеты Земля. Именно с позиции гражданина Земли поэт написал такие строки, обращенные к неведомым жителям других миров:
Но самое интересное в этом предисловии заключается в том, что здесь Брюсов свой космизм сформулировал как принцип: «Явления, события рассматриваются "sub specie universitatis" (с латинского — с точки зрения вселенной — К. Х.), как бы стоя вне ее (т. е. планеты Земля — К. Х.); чувства, настроения, мысли подчинены основному требованию — согласовать "местное" и "злободневное" с "мировым" и "вековым"» (ЛН, с. 237). Именно «с точки зрения вселенной» Брюсов стремился видеть человека, человечество и историю. Он считал, что людям пора учиться вставать на общечеловеческую точку зрения и ощущать себя гражданами планеты Земля. Именно с позиции гражданина Земли поэт написал такие строки, обращенные к неведомым жителям других миров:
И, сын земли, единый из бессчетных,
Я в бесконечное бросаю стих, —
К тем существам телесным или бесплотным,
Что мыслят, что живут в мирах иных.
Не знаю, как мой зов достигнет цели,
Не знаю, кто привет мой донесет,
Но, если те любили и скорбели,
Но, если те мечтали в свой черед
И жадной мыслью погружались в тайны,
Следя лучи, горящие вдали, —
Они поймут мой голос не случайный,
Мой страстный вздох, домчавшийся с земли!
(т. 1, с. 301).
Я в бесконечное бросаю стих, —
К тем существам телесным или бесплотным,
Что мыслят, что живут в мирах иных.
Не знаю, как мой зов достигнет цели,
Не знаю, кто привет мой донесет,
Но, если те любили и скорбели,
Но, если те мечтали в свой черед
И жадной мыслью погружались в тайны,
Следя лучи, горящие вдали, —
Они поймут мой голос не случайный,
Мой страстный вздох, домчавшийся с земли!
(т. 1, с. 301).
Брюсов не сомневался в широкой распространенности жизни в иных мирах. К поэту пришло убеждение в том, что живые организмы не могут ограничиться Землей как единственной сферой своего обитания. Жизнь для него — это космический феномен. Всюдности жизни Брюсов, например, посвятил такие строки:
Сверкает жизнь везде, грохочет жизнь повсюду!
Бросаюсь в глубь веков, — она горит на дне…
Бегу на высь времен, — она кричит мне: буду!
Она над всем, что есть; она — во всем, во мне!
О братья: человек! бацилла! тигр! гвоздика!
И жители иных, непознанных планет!
И духи тайные, не кажущие лика!
Мы все — лишь беглый блеск на вечном море лет!
(т. 1, с. 234).
Бросаюсь в глубь веков, — она горит на дне…
Бегу на высь времен, — она кричит мне: буду!
Она над всем, что есть; она — во всем, во мне!
О братья: человек! бацилла! тигр! гвоздика!
И жители иных, непознанных планет!
И духи тайные, не кажущие лика!
Мы все — лишь беглый блеск на вечном море лет!
(т. 1, с. 234).
Тема космических полетов, межпланетных путешествий и освоения космоса Брюсова интересовала и волновала не меньше, чем тема внеземной разумной жизни. Уже первая фантастическая повесть, написанная им во время учебы в гимназии под влиянием фантастических романов Ж. Верна о полетах людей на Луну, называлась «На Венеру». Брюсов внимательно следил за развитием авиации и в 1908 году наблюдал в Париже показательные полеты братьев У. и О. Райт. Тогда он написал стихотворение «Кому-то», в котором есть такие строки:
Фарман иль Райт, иль кто б ты ни был!
Спеши! настал последний час!
Корабль исканий в гавань прибыл,
Просторы неба манят нас!
(т. 1, с. 253).
Спеши! настал последний час!
Корабль исканий в гавань прибыл,
Просторы неба манят нас!
(т. 1, с. 253).
Брюсов был убежден в том, что авиация — это только первый шаг человека в деле освоения небесного пространства, и будут сделаны следующие шаги, когда построят космические корабли.
Штурм неба! Слушай! Целься! Пли!
<…………………………………………>
Вслед за Фарманом лети с земли
В зыбь звезд, междупланетный аэро!
(т. 1, с. 430).
<…………………………………………>
Вслед за Фарманом лети с земли
В зыбь звезд, междупланетный аэро!
(т. 1, с. 430).
Когда Брюсов познакомился с работами русского космиста Н. Фёдорова, допускавшего превращение даже всей планеты Земля в управляемый людьми космический корабль, он написал в своей оде «Хвала человеку» такие строки:
Верю, дерзкий! ты поставишь
По Земле ряды ветрил.
Ты своей рукой направишь
Бег планеты меж светил…
(т. 1, с. 243).
По Земле ряды ветрил.
Ты своей рукой направишь
Бег планеты меж светил…
(т. 1, с. 243).
Не оставил без внимания он и фёдоровский проект воскрешения умерших поколений, написав рассказ «Торжество науки — записки 3-го посещения Теургического института», оставшийся неопубликованным.
Брюсов хорошо понимал, что освоение космического пространства невозможно без великих достижений науки и техники, без гениальных изобретений инженерной мысли. В 1921—1922 годах он работал над научно-фантастической повестью о полете землян на Марс «Первая межпланетная экспедиция» (другое название «Экспедиция на Марс»). В этой повести, к сожалению, оставшейся незавершенной, Валерий Яковлевич стремился воспроизвести какие-то конкретные технические детали космического полета и особенности жизнедеятельности людей в условиях этого полета. Герои этой повести погибают, но им впервые в истории человечества удается ступить на поверхность Марса (ЛН, с. 103—113).
Сильное впечатление на Брюсова произвели работы основоположника космонавтики К. Циолковского, в которых были намечены уже не фантастические, а реальные пути выхода человека в космос с помощью ракетных кораблей. Поэт даже задумал написать книгу о Циолковском (замысел не был осуществлен). Осенью 1920 года произошла встреча Брюсова с А. Чижевским, гелиобиологом, поэтом, художником и другом Циолковского, в разговоре которых главное внимание было уделено Циолковскому и его открытиям. Чижевский оставил воспоминания об этой встрече (Чижевский А. Л. Вся жизнь. М., 1974, с. 74—79). По свидетельству Чижевского, Брюсов оценил Циолковского как человека исключительного дарования и оригинального мыслителя, о котором будущие поколения создадут легенды.
Космическое мироощущение и миропонимание толкало Брюсова на путь постановки сложных онтологических задач. Каково соотношение яви и сна, реальности и фантазии, мига и вечности, прошлого и будущего — эти проблемы ставил он в своих поэтических и прозаических произведениях и пытался их как-то разрешить.
По сути, Брюсова волновали два вопроса. 1) Где проходит граница, разделяющая субъективное и объективное? 2) Насколько мыслимое, воображаемое, сновидческое укоренено в универсуме бытия? И он приходил к такому выводу: 1) эти границы размыты; 2) то, что проявляется в субъективном опыте, может иметь самостоятельное существование и значение. Брюсову представлялось, что существует множество миров не только в астрономическом смысле (миры разных планет), но и в онтологическом: миры других пространственно-временных измерений; миры, скрытые внутри атомов и электронов; миры, которые являются человеку во снах и необыкновенных состояниях сознания. И они могут быть обитаемыми. Хорошо выражают такую точку зрения Брюсова следующие строки из его стихотворения «Мир электрона»:
Брюсов хорошо понимал, что освоение космического пространства невозможно без великих достижений науки и техники, без гениальных изобретений инженерной мысли. В 1921—1922 годах он работал над научно-фантастической повестью о полете землян на Марс «Первая межпланетная экспедиция» (другое название «Экспедиция на Марс»). В этой повести, к сожалению, оставшейся незавершенной, Валерий Яковлевич стремился воспроизвести какие-то конкретные технические детали космического полета и особенности жизнедеятельности людей в условиях этого полета. Герои этой повести погибают, но им впервые в истории человечества удается ступить на поверхность Марса (ЛН, с. 103—113).
Сильное впечатление на Брюсова произвели работы основоположника космонавтики К. Циолковского, в которых были намечены уже не фантастические, а реальные пути выхода человека в космос с помощью ракетных кораблей. Поэт даже задумал написать книгу о Циолковском (замысел не был осуществлен). Осенью 1920 года произошла встреча Брюсова с А. Чижевским, гелиобиологом, поэтом, художником и другом Циолковского, в разговоре которых главное внимание было уделено Циолковскому и его открытиям. Чижевский оставил воспоминания об этой встрече (Чижевский А. Л. Вся жизнь. М., 1974, с. 74—79). По свидетельству Чижевского, Брюсов оценил Циолковского как человека исключительного дарования и оригинального мыслителя, о котором будущие поколения создадут легенды.
Космическое мироощущение и миропонимание толкало Брюсова на путь постановки сложных онтологических задач. Каково соотношение яви и сна, реальности и фантазии, мига и вечности, прошлого и будущего — эти проблемы ставил он в своих поэтических и прозаических произведениях и пытался их как-то разрешить.
По сути, Брюсова волновали два вопроса. 1) Где проходит граница, разделяющая субъективное и объективное? 2) Насколько мыслимое, воображаемое, сновидческое укоренено в универсуме бытия? И он приходил к такому выводу: 1) эти границы размыты; 2) то, что проявляется в субъективном опыте, может иметь самостоятельное существование и значение. Брюсову представлялось, что существует множество миров не только в астрономическом смысле (миры разных планет), но и в онтологическом: миры других пространственно-временных измерений; миры, скрытые внутри атомов и электронов; миры, которые являются человеку во снах и необыкновенных состояниях сознания. И они могут быть обитаемыми. Хорошо выражают такую точку зрения Брюсова следующие строки из его стихотворения «Мир электрона»:
Быть может, эти электроны —
Миры, где пять материков,
Искусства, знания, войны, троны
И память сорока веков!
(т. 1, с. 431).
Миры, где пять материков,
Искусства, знания, войны, троны
И память сорока веков!
(т. 1, с. 431).
Коли это так, то должно быть и множество истин, отражающих эти разные реалии. Под воздействием, прежде всего, философии Лейбница, Брюсов пришел к идее плюрализма равноправных истин. Однако у Брюсова есть оговорка, выражающая приоритетность определенной мировоззренческой позиции, оговорка, звучащая в следующем утверждении: «В мире все на время правы,/ Но вечно прав лишь тот, кто держит высь!» (Брюсов В. Я. Поэзия; Огненный ангел: Роман. М., 2010, с. 219; далее эта книга будет кратко обозначаться: ПОА).
Идею плюрализма истин Брюсов выражал в своих стихах: И всем богам я посвящаю стих (Брюсов В. Я. Стихотворения. Библиотека поэта. Малая серия. Л., 1959, с. 102; далее это издание будет обозначаться: БП).
Более того, Брюсов пришел к мнению того, что своя истина даже есть у мирового зла, у дьявола. И он высказал скандальную мысль о том, что поэт имеет право прославлять дьявола:
Идею плюрализма истин Брюсов выражал в своих стихах: И всем богам я посвящаю стих (Брюсов В. Я. Стихотворения. Библиотека поэта. Малая серия. Л., 1959, с. 102; далее это издание будет обозначаться: БП).
Более того, Брюсов пришел к мнению того, что своя истина даже есть у мирового зла, у дьявола. И он высказал скандальную мысль о том, что поэт имеет право прославлять дьявола:
Хочу, чтоб всюду плавала
Свободная ладья.
И господа и дьявола
Хочу прославить я
(БП, с. 153).
Свободная ладья.
И господа и дьявола
Хочу прославить я
(БП, с. 153).
Брюсов считал, что человеку, существующему среди незримых миров, влияющих на его самочувствие и судьбу, невозможно разобраться в мировых и собственных тайнах без учета присутствия демонических сил. Эту ситуацию с наличием иных миров и таких сил он неоднократно обыгрывал в своих рассказах и романе «Огненный ангел». Здесь Брюсов ярко проявил себя как сторонник мистики и оккультизма. Примеров активного вторжения потустороннего в земную жизнь дано в его произведениях немало. Чего стоит одна трагическая история Ренаты, героини указанного романа, одержимой демоном и погибшей в застенках суда инквизиции. В рассказе «Элули, сын Элули» дух умершего фракийского вождя мстит археологу, раскопавшему его могилу (Брюсов В. Я. Повести и рассказы. М., 1983, с. 285—293; далее это издание будет обозначаться сокращенно: ПиР). В этюде «Ночное путешествие» рассказывается об астральном путешествии героя этюда на одну из планет, вращающуюся вокруг звезды — в созвездии Ориона, путешествии, осуществленном при помощи дьявола (ПиР, с. 95— 98).
Брюсова интересовали аномалии, проявляющиеся в человеческой психике. И в рассказах, посвященных этой тематике, он применял прием, часто использованный его кумиром и литературным учителем Э. По — это смешение иллюзий и действительности, смешение разных реальностей и соединение бреда и трезвой расчетливости. В рассказе «Теперь, когда я проснулся…» один из персонажей, психопат, любитель кошмарных снов и ощущений всесилия и вседозволенности, убивает свою жену, полагая, что это он делает не на самом деле, а во сне. Рассказ «В зеркале» описывает переживании героини, которая вступает в психическое противоборство со своим изображением в зеркале и меняется с ним местами, попадая в зазеркалье и испытывая некую «истому полубытия». Затем она возвращается в действительный мир и задается парадоксальным вопросом: где же пребывает ее истинное «я»: в ней самой или в ее зеркальном двойнике? (ПиР, с. 51—60).
По-моему мнению, Брюсов пришел к мысли о существовании в человеке нескольких «я», способных перемещаться в пространстве и во времени. Человеческая душа с ее всевозможными приключениями, впечатлениями, переживаниями и воспоминаниями образует свой космос, и его, с точки зрения Брюсова, необходимо всесторонне исследовать средствами искусства и науки.
Ориентация «на всех богов» и на плюрализм истин определила то, что Брюсов писал свои стихи, рассказы и повести как в рамках религиозно-мистической, так и научно-фантастической и реалистической традициях. На мой взгляд, это — важная особенность творчества Брюсова. Она выстраивает его весьма противоречивый космизм, включающий в себя, по сути, совершенно разные идейные составляющие. Вера в сверхъестественные чудеса и могущество потусторонних мистических сил и вера в силу человека и научно-технического прогресса вполне соседствовали в мировоззрении поэта. По-видимому, здесь сказалась его приверженность оккультизму с его тенденцией к всеобщему синтезу, соединяющего естественное и сверхъестественное.
Немало внимания Брюсов в своем творчестве уделил теме смерти и бессмертия. По его мнению, смерть не означает полного исчезновения человека. Когда его спрашивали о том, верит ли он в загробную жизнь, то Брюсов очень сердился и говорил, что он не только верит, но и знает, что таковая есть. Свою позицию поэт ясно выражал в стихах.
Брюсова интересовали аномалии, проявляющиеся в человеческой психике. И в рассказах, посвященных этой тематике, он применял прием, часто использованный его кумиром и литературным учителем Э. По — это смешение иллюзий и действительности, смешение разных реальностей и соединение бреда и трезвой расчетливости. В рассказе «Теперь, когда я проснулся…» один из персонажей, психопат, любитель кошмарных снов и ощущений всесилия и вседозволенности, убивает свою жену, полагая, что это он делает не на самом деле, а во сне. Рассказ «В зеркале» описывает переживании героини, которая вступает в психическое противоборство со своим изображением в зеркале и меняется с ним местами, попадая в зазеркалье и испытывая некую «истому полубытия». Затем она возвращается в действительный мир и задается парадоксальным вопросом: где же пребывает ее истинное «я»: в ней самой или в ее зеркальном двойнике? (ПиР, с. 51—60).
По-моему мнению, Брюсов пришел к мысли о существовании в человеке нескольких «я», способных перемещаться в пространстве и во времени. Человеческая душа с ее всевозможными приключениями, впечатлениями, переживаниями и воспоминаниями образует свой космос, и его, с точки зрения Брюсова, необходимо всесторонне исследовать средствами искусства и науки.
Ориентация «на всех богов» и на плюрализм истин определила то, что Брюсов писал свои стихи, рассказы и повести как в рамках религиозно-мистической, так и научно-фантастической и реалистической традициях. На мой взгляд, это — важная особенность творчества Брюсова. Она выстраивает его весьма противоречивый космизм, включающий в себя, по сути, совершенно разные идейные составляющие. Вера в сверхъестественные чудеса и могущество потусторонних мистических сил и вера в силу человека и научно-технического прогресса вполне соседствовали в мировоззрении поэта. По-видимому, здесь сказалась его приверженность оккультизму с его тенденцией к всеобщему синтезу, соединяющего естественное и сверхъестественное.
Немало внимания Брюсов в своем творчестве уделил теме смерти и бессмертия. По его мнению, смерть не означает полного исчезновения человека. Когда его спрашивали о том, верит ли он в загробную жизнь, то Брюсов очень сердился и говорил, что он не только верит, но и знает, что таковая есть. Свою позицию поэт ясно выражал в стихах.
Жить лишь до смерти — слишком мало!
Того не допустил творец
(т. 1, с. 372).
Это — не надежда и не вера,
Не мечтой одетая любовь:
Это — знанье, что за жизнью серой,
В жизни новой, встретимся мы вновь
(т. 1, с. 316).
Того не допустил творец
(т. 1, с. 372).
Это — не надежда и не вера,
Не мечтой одетая любовь:
Это — знанье, что за жизнью серой,
В жизни новой, встретимся мы вновь
(т. 1, с. 316).
За порогом смерти человека ждет иная жизнь с какими-то своими условиями, обязанностями и законами. Прошедшему через смерть человеку откроются тайны, которые не были доступны ему при земной жизни, и исчезнет метафизическое одиночество его души, обусловленное «непроницаемостью» и изолированностью человеческих душ, имеющих место в земной жизни.
Впрочем, Брюсов мифопоэтически рассматривает и возможность возврата умершего человека к земной жизни, его воскрешения в преображенном виде. Но главное в том, что в человеке есть высшее божественное начало, неподверженное тлену, которое неизбежно начинает происходить с его телом с наступлением смерти. Поэтому человек имеет законное право желать бессмертия как проявления своего совершенства:
Впрочем, Брюсов мифопоэтически рассматривает и возможность возврата умершего человека к земной жизни, его воскрешения в преображенном виде. Но главное в том, что в человеке есть высшее божественное начало, неподверженное тлену, которое неизбежно начинает происходить с его телом с наступлением смерти. Поэтому человек имеет законное право желать бессмертия как проявления своего совершенства:
Но жажда совершенного —
Величия залог.
Мы выше мира тленного,
И в наших душах — Бог
(Брюсов В. Я. Мучительный дар: стихотворения. М., 2012, с. 86; далее это издание будет кратко обозначаться: МД).
Величия залог.
Мы выше мира тленного,
И в наших душах — Бог
(Брюсов В. Я. Мучительный дар: стихотворения. М., 2012, с. 86; далее это издание будет кратко обозначаться: МД).
Рождение — такое же важнейшее событие в жизни человека, как и смерть. В одном из своих стихотворений Брюсов возносит рождение человека в ранг космического чуда и утверждает культ женщины-матери. Обращаясь к женщине, будущей матери, поэт говорит:
Пространство, время, мысль — вмещаешь
дважды ты.
Вмещаешь и даешь им новое теченье:
Ты, женщина, ценой деторожденья
Удерживаешь нас у грани темноты!
Неси, о мать, свой плод! внемли глубокой дрожи,
Таи дитя, оберегай, питай,
И после, в срочный час, припав на ложе,
Яви земле опять воскресший май!
(БП, с. 161).
дважды ты.
Вмещаешь и даешь им новое теченье:
Ты, женщина, ценой деторожденья
Удерживаешь нас у грани темноты!
Неси, о мать, свой плод! внемли глубокой дрожи,
Таи дитя, оберегай, питай,
И после, в срочный час, припав на ложе,
Яви земле опять воскресший май!
(БП, с. 161).
Много стихов Брюсов посвятил теме любви. Стремленье показать любовь в духовно возвышающих и чувственно эротических аспектах, ее составляющих, раскрыть широкий спектр человеческих переживаний, вызванный любовной стихией — это характерная черта поэзии Брюсова. Причем, любовь и эротика часто рассматриваются поэтом в космическом контексте. Вот строки из стихотворения Брюсова, в которых любовь к женщине и небу слиты воедино:
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя,
Я живу двойной любовью, жизнью я дышу, любя.
В светлом небе — бесконечность: бесконечность милых глаз
В светлом взоре — беспредельность: небо, явленное в нас
(т. 1, с. 89).
Я живу двойной любовью, жизнью я дышу, любя.
В светлом небе — бесконечность: бесконечность милых глаз
В светлом взоре — беспредельность: небо, явленное в нас
(т. 1, с. 89).
Брюсов поет гимн женщине, возвышает ее до космических и божественных высот:
Ты — женщина, и этим ты права,
От века убрана короной звездной,
Ты в наших безднах образ божества…
(ПОА, с. 59).
От века убрана короной звездной,
Ты в наших безднах образ божества…
(ПОА, с. 59).
По мнению Брюсова, само чувство любви имеет космическое происхождение. «В нем дар таинственных высот», и через любовь дух человеческий роднится с мировым началом (МД, с. 60). В то же время любовь, несмотря на свою духовную связь с небом, неразрывно сопряжена с земной природой человека, с его плотью, устремляющейся к получению чувственных наслаждений. У Брюсова немало стихов эротического содержания (ПОА, с. 54; с. 152—153; 157—158; с. 228; МД, с. 65; с. 100; с. 105; с. 146; с. 159 и др.). И даже в них он стремился внести небесный, звездный момент. Возьмем, например, стихотворение «Астролог»:
Вкруг меня движется сумрак ночной…
Тени ли мертвые светом согреты?
Вот проступают телесней, ясней
Твердые бедра и полные плечи,
Смотрят глаза из-под черных кудрей…
Сдержанный хохот, чуть слышные речи.
Вот обозначился белый хребет,
Груди повисли, согнулись колени…
В небе холодном мерцанье планет,
В небе порядок кругов и движений…
(ПОА, с. 54).
Тени ли мертвые светом согреты?
Вот проступают телесней, ясней
Твердые бедра и полные плечи,
Смотрят глаза из-под черных кудрей…
Сдержанный хохот, чуть слышные речи.
Вот обозначился белый хребет,
Груди повисли, согнулись колени…
В небе холодном мерцанье планет,
В небе порядок кругов и движений…
(ПОА, с. 54).
Брюсов жаждал достижения любовной «страсти, перешедшей за предел», которая возносит в необозримые высоты, бросает в бездонные бездны и заставляет замереть будто бы в объятиях смерти. Поэтому в его стихотворных строках возникают словосочетания «бред сладострастия», «неспешный ужас сладострастия» (МД, с. 148).
Таким образом, можно констатировать, что поэтический космизм Брюсова имеет ярко выраженный любовно-эротический аспект, и этим, на мой взгляд, он интересен и оригинален.
Космизм у Брюсова проявляется и в его стремлении «объять необъятное» — охватить единым взглядом мировую историю, начиная с легендарной Атлантиды, древнего Египта и кончая началом XX века, и целостно рассмотреть искусство, поэзию многих стран, народов и времен. Он видит себя планетарным провидцем, способным с небесной высоты «в горнем свете» обозревать ход истории:
Таким образом, можно констатировать, что поэтический космизм Брюсова имеет ярко выраженный любовно-эротический аспект, и этим, на мой взгляд, он интересен и оригинален.
Космизм у Брюсова проявляется и в его стремлении «объять необъятное» — охватить единым взглядом мировую историю, начиная с легендарной Атлантиды, древнего Египта и кончая началом XX века, и целостно рассмотреть искусство, поэзию многих стран, народов и времен. Он видит себя планетарным провидцем, способным с небесной высоты «в горнем свете» обозревать ход истории:
Но, с высоты полета, бездны
Открыты мне — былых веков:
Судьбы мне внятен ход железный
И вопль умолкших голосов
(т. 1, с. 377).
Открыты мне — былых веков:
Судьбы мне внятен ход железный
И вопль умолкших голосов
(т. 1, с. 377).
Брюсов хочет кратко представить мировую историю, в том числе и историю России, в виде смены кадров на киноэкране. В стихотворении «Мировой кинематограф» у него «проходят призраки империй, как ряд картин на световом экране», в которых мелькают «барка Сына Солнца», «башни Вавилона», «рати Македонца», римляне, варвары, персы, арабы, монголы и др. (БП, с. 408—409). В стихотворениях «Из дневника. Полно!», «России» и других очерчены важнейшие вехи российской истории и делаются выводы: «Для великих далей/ Вырастает Русь…», и Россия становится страной-вожатым, озаряющей народам путь в будущее (БП, с. 394; с. 441—442). Кроме того, Брюсов посвятил мировой истории Венок сонетов «Светоч мысли» (т. 1, с. 470—476).
Несмотря на все исторические экскурсы, Брюсов всем своим творчеством был устремлен в будущее человечества. Он назвал будущее «интереснейшим из романов» (БП, с. 457). И этот «роман» Брюсов писал в планетарно-космическом плане в ходе раскрытия комплексной темы «люди — город — научно-технический прогресс — социальная революция». Его «наброски» можно обнаружить как в стихах поэта (поэма «Замкнутые», стихотворения «В дни запустения», «К счастливым», «Земля молодая», «Грядущий гимн» и др.), так и в его прозаических произведениях (драма «Земля», рассказ «Республика Южного Креста», неоконченный роман «Семь земных соблазнов», неоконченные рассказы «Восстание машин» и «Мятеж машин»).
Брюсов — поэт-урбанист, любитель больших домов и городов. У него возник образ будущей Земли как единого города, отгороженного от природы огромной стеклянной крышей со своим искусственным климатом:
Несмотря на все исторические экскурсы, Брюсов всем своим творчеством был устремлен в будущее человечества. Он назвал будущее «интереснейшим из романов» (БП, с. 457). И этот «роман» Брюсов писал в планетарно-космическом плане в ходе раскрытия комплексной темы «люди — город — научно-технический прогресс — социальная революция». Его «наброски» можно обнаружить как в стихах поэта (поэма «Замкнутые», стихотворения «В дни запустения», «К счастливым», «Земля молодая», «Грядущий гимн» и др.), так и в его прозаических произведениях (драма «Земля», рассказ «Республика Южного Креста», неоконченный роман «Семь земных соблазнов», неоконченные рассказы «Восстание машин» и «Мятеж машин»).
Брюсов — поэт-урбанист, любитель больших домов и городов. У него возник образ будущей Земли как единого города, отгороженного от природы огромной стеклянной крышей со своим искусственным климатом:
Единый Город скроет шар земной,
Как в чешую, в сверкающие стекла,
Чтоб вечно жить ласкательной весной,
Чтоб листьев зелень осенью не блекла…
(т. 1, с. 205).
Как в чешую, в сверкающие стекла,
Чтоб вечно жить ласкательной весной,
Чтоб листьев зелень осенью не блекла…
(т. 1, с. 205).
Но жизнь потомков в таком, казалось бы, безопасном и комфортном, искусственном мире, по мнению Брюсова, совсем не гарантирует им избавления от разного рода бедствий, катастроф и болезней. В его научно-фантастическом рассказе «Республика Южного Креста», носящего характер антиутопии, говорится о психической болезни — «мании противоречия», поразившей жителей Звездного города, построенного на Южном полюсе Земли в Антарктиде и замкнутого в пространстве своего искусственного климата. Эпидемия этой болезни полностью расстроила жизнь Звездного города, являющегося столицей указанной Республики, уничтожила подавляющее большинство его населения, а выживших превратила в безумных одичавших существ.
В драме «Земля» также описывается кризисная ситуация из возможного будущего. Жители города, отгородившегося от природы стеклянной крышей, страдают от нехватки воздуха и воды. Попытка поднять эту крышу приводит к их гибели, поскольку Земля к тому времени лишилась своей атмосферы. Остаются в живых лишь те, кто живет в подземных домах.
Поэт не сомневается в том, что наступит век технократии, и человек будущего окажется в окружении множества всевозможных машин, от которых будет сильно зависеть. В рассказах «Восстание машин» и «Мятеж машин» Брюсов очерчивает еще одну опасность, способную угрожать людям будущего. Это — выход машин из-под человеческого контроля и возможность превращения их в убийц всего живого (ЛН, с. 95—103).
Таким образом, будущее человечества в воображении Брюсова совсем не рисовалось в одних только радужных светлых тонах. Поэт верно предвидел угрозы для человечества, обусловленные его ростом и негативными последствиями научно-технического прогресса (экологическая проблема, нехватка природных ресурсов, увеличение техногенных катастроф). В то же время он верил в то, что, несмотря на все разрушительные трагедии даже глобально-космического характера (например, падение большой кометы на Землю), человечество как Феникс из пепла будет воскресать вновь и вновь и продолжать путь своего исторического развития.
Брюсов всегда искал то, что толкает развитие общества вперед и кто является творцами истории. И вот, когда свершилась Октябрьская революция в России, Брюсов пришел к выводу о том, что вершителем истории стала партия большевиков во главе с Лениным, поскольку в ней чувствуются решительность и сила воли, и ее поддержало большинство народа. У этой партии есть программа построения общества, в котором, наконец, утвердятся принципы равноправия и социальной справедливости, общества, выражающего вековечную мечту человечества. Желая быть активным участником культурно-исторического процесса, поэт встал на сторону новой власти и начал работать в ряде сформировавшихся советских учреждений (Книжная Палата, Наркомпрос и др.), заняв в них какие-то руководящие должности. Он даже в 1919 году вступил в Коммунистическую партию, стал депутатом Моссовета.
Все это вызвало резкий протест и осуждение со стороны многих представителей его прежнего литературного окружения, непринявших Октябрьскую революцию. Они назвали Брюсова изменником и предателем. З. Гиппиус и Вл. Ходасевич посчитали, что такой выбор Брюсова не является удивительным, так как тот всегда был приспособленцем и конъюнктурщиком, желал быть при власти, какой бы она ни была. Не знаю, чего больше в данной оценке: правды или желания унизить человека, сделавшего столь нежелательный для них выбор. Очень может быть то, что для Брюсова, много думавшего о будущем, коммунистическая утопия представилась очень привлекательной и вдохновляющей. Во всяком случае, коммунистические стихи поэта не выглядят только как написанные с целью понравиться новой власти. Однако следует признать, что Брюсов так до конца и не стал чувствовать себя своим среди большевистского окружения.
Как считают многие, со смертью Брюсова в октябре 1924 года закончился Серебряный век русской поэзии. Несомненно, Брюсов оставил в нем существенный след, и его многогранное творчество представляет большой интерес для современного читателя. Я думаю, что космизм Брюсова займет свое место в книге, посвященной истории проявлений космизма в русской поэзии. Книге пока еще не написанной.
В драме «Земля» также описывается кризисная ситуация из возможного будущего. Жители города, отгородившегося от природы стеклянной крышей, страдают от нехватки воздуха и воды. Попытка поднять эту крышу приводит к их гибели, поскольку Земля к тому времени лишилась своей атмосферы. Остаются в живых лишь те, кто живет в подземных домах.
Поэт не сомневается в том, что наступит век технократии, и человек будущего окажется в окружении множества всевозможных машин, от которых будет сильно зависеть. В рассказах «Восстание машин» и «Мятеж машин» Брюсов очерчивает еще одну опасность, способную угрожать людям будущего. Это — выход машин из-под человеческого контроля и возможность превращения их в убийц всего живого (ЛН, с. 95—103).
Таким образом, будущее человечества в воображении Брюсова совсем не рисовалось в одних только радужных светлых тонах. Поэт верно предвидел угрозы для человечества, обусловленные его ростом и негативными последствиями научно-технического прогресса (экологическая проблема, нехватка природных ресурсов, увеличение техногенных катастроф). В то же время он верил в то, что, несмотря на все разрушительные трагедии даже глобально-космического характера (например, падение большой кометы на Землю), человечество как Феникс из пепла будет воскресать вновь и вновь и продолжать путь своего исторического развития.
Брюсов всегда искал то, что толкает развитие общества вперед и кто является творцами истории. И вот, когда свершилась Октябрьская революция в России, Брюсов пришел к выводу о том, что вершителем истории стала партия большевиков во главе с Лениным, поскольку в ней чувствуются решительность и сила воли, и ее поддержало большинство народа. У этой партии есть программа построения общества, в котором, наконец, утвердятся принципы равноправия и социальной справедливости, общества, выражающего вековечную мечту человечества. Желая быть активным участником культурно-исторического процесса, поэт встал на сторону новой власти и начал работать в ряде сформировавшихся советских учреждений (Книжная Палата, Наркомпрос и др.), заняв в них какие-то руководящие должности. Он даже в 1919 году вступил в Коммунистическую партию, стал депутатом Моссовета.
Все это вызвало резкий протест и осуждение со стороны многих представителей его прежнего литературного окружения, непринявших Октябрьскую революцию. Они назвали Брюсова изменником и предателем. З. Гиппиус и Вл. Ходасевич посчитали, что такой выбор Брюсова не является удивительным, так как тот всегда был приспособленцем и конъюнктурщиком, желал быть при власти, какой бы она ни была. Не знаю, чего больше в данной оценке: правды или желания унизить человека, сделавшего столь нежелательный для них выбор. Очень может быть то, что для Брюсова, много думавшего о будущем, коммунистическая утопия представилась очень привлекательной и вдохновляющей. Во всяком случае, коммунистические стихи поэта не выглядят только как написанные с целью понравиться новой власти. Однако следует признать, что Брюсов так до конца и не стал чувствовать себя своим среди большевистского окружения.
Как считают многие, со смертью Брюсова в октябре 1924 года закончился Серебряный век русской поэзии. Несомненно, Брюсов оставил в нем существенный след, и его многогранное творчество представляет большой интерес для современного читателя. Я думаю, что космизм Брюсова займет свое место в книге, посвященной истории проявлений космизма в русской поэзии. Книге пока еще не написанной.
Камиль Хайруллин — философ и литературовед. Пишет также стихи и песни. Родился в 1946 году в Казани. Кандидат философских наук. В течении 35-ти лет преподавал в казанских вузах. Был заведующим и профессором кафедры философии Казанского педагогического университета (1987— 2011). Почетный работник высшего профессионального образования РФ. Автор трех книг «Философия космизма», «Космизм: жизнь-человек-ноосфера» и «Космизм Александра Блока». Издал два сборника своих стихов и в соавторстве два нотных сборника песен. Публиковался в коллективных поэтических сборниках и в философских и литературных журналах и газетах. Автор статей о жизни и творчестве Н. Гоголя, М. Лермонтова, А. Блока, В. Хлебникова, В. Маяковского, Н. Заболоцкого, В. Мустафина, К. Васильева, о поэзии Пролеткульта. Лауреат премий журналов «Дети Ра», «Зинзивер», «Зарубежные записки» и газет «Поэтоград» и «Литературные известия». Член Союза писателей ХХI века.