Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Михаил ТАРКОВСКИЙ


БРАТ МОЙ, ВЕТЕР!


* * *

Жил на свете рыцарь бедный...
А.С.Пушкин

Продубленный холодами,
Верный слову и мечу,
Я служу все той же Даме
И другого – не хочу.
Все вокруг лишь продолженье
Светлой памяти о Ней,
Бурый пар, как дым сраженья,
Над провалом полыней.
Призрак, дерево, гора ли...
Только шорох ветерка
На опущенном забрале
Голубого куржака.


* * *

Жизнь промчится, не дав ответа,
Будет ночь, пустота и страх,
И лиловый налёт рассвета
На искусанных в кровь губах.
Будет шёпот, неловкие ноги,
Облегченье последних слёз
И над синей стрелой дороги
Симфонический шум берёз.
...Брат мой, ветер! Вздувая одежды,
Ты дорогу за мной просуши...
Дай мне, Боже, хоть тень надежды
На бессмертье моей души!


КАМЕНЬ

Юрию Беликову

1.

Где-то с Запада тащит туман и сырь…
Атлантический перегар...
А у нас за Камнем всё та же ширь,
И морозный припал загар
На балык скулы, на скулу скалы,
На калёную плоть смолы.

Здесь за Камнем настолько кристальна синь
В небе выстывшем и сухом,
Что на ветер слово сырое кинь –
И к утру упадёт стихом
На крутой порог, на олений рог,
На морозный парок дорог.

Здесь Усинский тракт сквозь навес хребтов
Чует Чуйского братский бок,
И свивает синь снеговых бортов
За «камазом» в седой клубок.
И сюда не добьют облака простуд
И Европы несметный гуд:

Там, за Камнем грядёт облаков гряда,
И спалённая клеть Москвы
Отдана врагу. То лиха беда
Начинается с головы,
Чтоб одевшись в смог, отравить исток
И отправиться на восток.

Не соболий кот, схоронившись в ель,
Напрягает до звона слух,
Не осенней мглой зверовой кобель
Вдруг причуял медвежий дух,
И не стан волков в тишине белков
Заходил мехами боков.

То не хиус ушами стрижёт марал,
И не ирбис когтём скребёт...
Это Батька-Камень, седой Урал
Ощетинил тайгой хребёт,
Чтоб громадой плеч на полнеба лечь
Иноземному ветру встречь.

Дует Запад, трещат у увалов лбы…
Не заткнуть штормовую дырь
В обветшалых стенах уральской избы,
Не уснуть – за спиной Сибирь.
Но не видно гор, хоть повесь топор –
Не сдержать дымовой напор.

Ты стоял. И порыв кое-как зачах
На расчёске твоих лесов,
Ты всю гарь собрал в своих пихтачах,
Но закрыл Сибирь на засов.
Ты с утра до утра очищал ветра
И мокротой забил фильтра.

2.

Я окрикну даль: отзовись, Урал,
Непокрытая голова!
Это я виноват, что ты захворал,
Раз Сибирь до сих пор жива.

Тронет Север калёным смычком скалу,
Это наши гудят ветра.
Я всю жизнь просидел у тебя в тылу,
И настала моя пора.
И за Камнем есть кому встать грядой.
Так что ты не дури, заляг,
Отдышись, отпоись чусовой водой
Из базальтовых гулких фляг.

Приложи к виску холодок ленка,
Чтоб душа, докрутив витка,
Отойдя чуток в хрустале проток,
Встала жабрами на восток.

3.

Вновь дымки в отвес к сизоте небес,
И слезят глаза мороза,
Не жалеют дров. И с седых яров
За сто вёрст слышны полоза.

О шершавый снег не набрать разбег,
Кто велел снарядить обоз?
Под такую кать не в тайге блукать,
Бесконечен Уральский взвоз.

Извиняй, Урал, но опять аврал,
Собирай на разгруз бичат.
Звеньевой серчат: тузлуки сочат
Из кедровой клёпки бочат.

Выходи к гостям, коль остался тям
Принимать добро под надзор:
Вот хакаска-соль из степных озёр,
Ты её приложи к костям.

Здесь в настой небес Енисей вложил
Перескрип эвенкийских скал,
И нерпячий жир для настройки жил
Для тебя натопил Байкал.

И ещё один заповедный взвар
Сквозь прозор Читинских степей
Ранним утром тебе протянул Амазар,
Ты его натощак испей:

Там росток свечи на морозном окне,
Как дрожит её остриё…
И колени… как стонут под утро оне!
И вот это, почти моё:

Океан и креста четыре луча,
И дымящие горы вдали,
И туман на зеркальной грани меча
От дыхания Русской земли.

Я искал зеркал себе по глазам
И однажды едва не ослеп.
И одну половину разбил я сам,
А другую завесил креп.

Вот и всё, Юрец, и строке конец,
За неё споет кладенец,
Раз из всех зеркал нам остался меч,
Чтоб хоть что-то ещё сберечь.

В облаках проём, значит будет взъём,
Вот и я к тебе доберусь,
Чтоб с лесным зверьём да с тобой вдвоём
Постоять за Святую Русь.


* * *

Сольвейг прибегает на лыжах...
Ибсен

Мне оставлено наследство
От Гомеровой тени
До опасного соседства
Замечательной родни.
Я не трогал ваши перья,
Не вертелся у стола
И не рвался в подмастерья.
Но она меня нашла.
Я узнал Её по звуку
Крыл, рождающих беду.
Я бы рад отдёрнуть руку,
Да не я её веду.
...Прибежавшая на лыжах,
Всё решившая сама,
Когда я ещё не выжег
На столе её клейма.


* * *

Тревожная и тихая погода,
Высокие, как небо, дерева,
И штукатуркой сыпется листва
С немого протекающего свода.
Есть в жизни предков древняя свобода
Платить судьбой за лучшие слова.
Их Муза в смертный час ещё жива
Величьем исчезающего рода.
Так жив и я. И Лира не забыла,
Как падал снег на чёрные стропила
Нагих ветвей. Как осень, сжав уста,
Ушла одна с пустынного бульвара,
И новый день не поднял с тротуара
Перчатку пятипалого листа.


* * *

Мне сегодня приснились снова
Дальний поезд, леса, огоньки,
Всё, что есть в городах больного,
Всё приму себе вопреки,
Всё приму, возвращаясь в тревоге
В этот город, давно не мой,
За последний изгиб дороги
На забытом пути домой.


* * *

Я всё отдам за это вдовье
Лицо земли, где дождь, как штрих,
Где жизнь – сплошное предисловье,
А смерть загадка для живых.
Где всё, что есть, – и грех, и слава –
Лишь голос предков в нас самих,
Где мы не заслужили права
И в мыслях быть счастливей их.


* * *
Я с собой заберу в дорогу
Половиц непослушный стык,
Петуха, поджавшего ногу,
И его предрассветный крик,
Снег, слетающий ниоткуда,
Два десятка чужих стихов
И слабеющий запах чуда
От пролитых тобой духов.


* * *

Мой неравный и несравненный
Прожигатель ночных свечей!..
(. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .)
Ближе к утру, зарей окрашенному,
Придержу ночевую мглу,
Чтобы было тебе не страшно
Выгребать из меня золу.
Татьяна Баймундузова

1.

Здравствуй, ты, не берущая трубку,
Переполненная золой,
Ты оставишь на мне зарубку,
Истекающую смолой.
И крылатый вздымщик, десницу
Простирая с небесных верхов,
Поутру соберёт живицу
Освященных тобой стихов.

2.

Не жалею, не жду, не мечтаю,
Только вижу в стотысячный раз,
Как опять подъезжаю к Алтаю
Сквозь песок перетруженных глаз.

Снова вёрсты бессонного бега,
Предрассветная сыпь огоньков
И опять на стекле вместо снега
Подсыхающий гель мотыльков.

Полоса почти с Искитима
Всё неистовей дышит тобой.
Я и рад бы проехать мимо,
И пускай этот привод – твой,

Я лечу не к тебе. Я полночи
Слеп под фарами в дальней езде,
Чтоб добраться и вымочить очи
В млечно-синей катунской воде.

Чтоб объять эти воду и сушу,
Разделённое наше житьё,
Расстояния, рвущие душу,
И над ними молчанье твоё.

Снова дворники ходят мерно,
И колёса гудят в висках.
Барнаул. Никогда так неверно
Не лежал еще руль в руках.

3.

Я стою у поста сиротски,
Теребя глухой телефон:
Не молчи, пропусти меня в Сростки,
Отзови путевой заслон!

Видишь, хвост растёт час от часу
Вереницей коптящих труб.
Улыбнись. Отвори мне трассу
Чуть заметным касанием губ.

Изумрудом замрут светофоры,
Влажный дым отойдёт от земли,
И Алтайские зрячие горы
Белым сном замаячат вдали.

И, внимая каждому такту
Свежестихших шагов твоих,
Я уеду по Чуйскому тракту
Не смыкать очей за двоих.

Будет день. И погибнут беси
Осужденья. И встанет в круг
И вспоёт в едином замесе
Всё, что есть святого вокруг.

Всё что светлого есть в этой шири,
Гор верхи и литые низа…
Нераздельное чувство Сибири
Льётся поровну в наши глаза.

И за счастье короткое это
Буду я целовать дотемна
Богоданную землю Пикета
И босые ступни Шукшина.

с. Бахта, Красноярский край