* * *

Когда из минуса к нулю —
Неосязаемее дыма —
Душа текла непоправимо
В земное "больно" и "люблю",
Где, кем тогда она была,
Когда ей не было печали,
Когда ее не различали
Ни свет пронзающий, ни мгла?
Что видела она, входя,
Как море в суженное гирло?
Она рождалась или гибла
В глотке апрельского дождя?


* * *

Ты в состоянии нуля —
Непостижимом равновесье,
Где вечной раной поднебесье
И счастьем полная земля;
Где спорят боль и красота —
Неведомо, вокруг, в тебе ли,
А в быстро старящемся теле
Растет и зреет пустота.
И тихо клонится сосуд
К паденью, выходу из точки...
В последнем чаянье отсрочки
Зачем, куда тебя зовут?


* * *

Еще во впадинах белеет
Трухлявый снег, и до утра
Мороз еще землей владеет.
Но половодье у двора.
Но в полдень снег дымится влажно,
Как будто только из печи.
Но с веток медленно и важно
Перекликаются грачи.
И солнце бережно, как ватой,
Лучами трогает лицо.
И сладко пахнет горьковатой
Смолой — облезшее крыльцо.


* * *

Мошкара в потоке света
Вьется, кружится, плывет.
Однодневка верит в лето,
В то, что вечен хоровод.
На закате, на закате,
Там, куда они летят,
На небесном Арарате
Зреет красный виноград.
...Тихо-тихо в полом-полом
Жарком конусе луча.
Скоро-скоро будет полон
Виноцветным жаром чан.


* * *

День начинают воробьи,
Рассыплют щебеты по саду,
Щекой почувствуешь прохладу
Сквозь сна воздушные слои.
В сны и обратно переход
Под шепот яблонь у окошка.
Прожектор солнечный сторожко
Со стенки на кровать ползет.
И бьет в глаза слепящий круг
В окне открытом — взмахи шторок.
Задетых веток хруст и шорох
И яблока о землю стук.


АНЕ

Для чего-то родишься —
Не подскажет никто.
Словно сам себе снишься
В не по росту пальто
При расхристанных петлях —
Так, что ветер в поле;
В вечных поисках светлых
Птичьих нот в феврале
Снова свищешь синицей
На трамвайных путях,
Чтобы солнцу пробиться
В снеговых облаках,
Чтобы крестик и нулик
Вновь играли в ничьи,
Чтобы слезы сосулек
Собирались в ручьи.


* * *

На листьях задрожали капли ртутно
Под теплыми губами ветерка.
Текут, преображаясь поминутно,
Торопятся куда-то облака.
И все неуловимей год от года,
Бессвязней отраженья на стекле.
И запах застоявшегося меда
От яблок, позабытых на столе.
Тревожная открытость поднебесья,
Тень тополя, растущая в длину...
Последние мгновенья равновесья
Пред зимним, долгим спуском в тишину.


* * *

Какой был свет! Березовый, прямой,
Сияющий, звенящий тишиной.
И только уводила лето вдаль
Кукушки гулкополая печаль.
Молчи! Ведь он не слышит ничего.
Тебе не докричаться до него.
И шум травы на тихий плач похож.
Его ведь нет — кого же ты зовешь?


* * *

Во сне я говорила по-монгольски,
Раскатывая камешки согласных,
Я упивалась вкусом их забытым,
Вдыхала воздух радостно и вольно,
И резвые слова, как жеребята,
Вдогонку друг за дружкой к горизонту
Скакали, вздернув куцые хвосты.
Степь пахла солью. Утренней прохладой
Чуть веял над травою ветерок.
Над белой юртой плыли струйки дыма.
В высоком небе тихо круг за кругом
Чертил, расправив крылья, белый коршун.
И перламутром иней зажигая,
Всплывало солнце красным поплавком...


ГЛИНА

Мнут, и бьют, и гнут —
а чего ты ждешь? —
Ты уже не глина.
Перерезана — знает,
чей был нож —
Пуповина.
И в замес — вода,
и вода — в руке,
Высохнешь до звона.
Полнись до краев,
схорони в песке —
С кона, с кона.
Сохнет горло —
в нем по пескам пески,
Жар пустыни.
Трещинки легки,
как же черепки
Все, что ныне?
Все ушло в песок,
до последних крох —
Капли ни единой.
Близок, близок Бог,
как последний вздох,
Стань же глиной.


* * *

И снова слепящая взор синева
Без дна, без конца и без края.
И пахнет смолой молодая листва,
Зеркально лучи отражая.
От солнца и запаха влажной земли
На миг пресечется дыханье.
И трубно гудят золотые шмели
Бессмертную песнь обещанья.
Так было вчера, и сегодня, и впредь —
Поют и не думают, долго ли петь...


* * *

Все дождь и дождь — и каждый день обычен,
Живешь как придорожная трава.
Мой образ до того неромантичен,
Что стыдно выговаривать слова,
Желающие жизни беспричинно,
Дыханья — звука — запаха — лица,
Пока темно, гудит вдали машина
И флоксы облетают у крыльца.


БАБОЧКИ

Слетает желтый лист несмело
На желтый праздничный покров,
И все, о чем молчать хотела,
Так и останется без слов,
Как нити солнца ни прядутся
В узор с тенями кружевной,
Где бабочки как ленты вьются
Над выгорающей травой.


* * *

Последний жар последних летних дней.
Как высоко стояли облака,
И в подступленье — медленном — теней
Мерцающий, частящий пульс сверчка
Над звуками клонящегося дня,
В забвенье, растворяющем меня...


СЕНТЯБРЬ

Гремит, но тучи ходят мимо,
И только пасмурно опять.
И сладковатый запах дыма
Так упоительно вдыхать.
И так черемуха сияет
Желто-оранжевой листвой,
Как будто праздник ожидает
Ее за тучей грозовой.
Как может кончиться все это,
На час дарованное нам:
И в сердце предвкушенье света,
И тень вокруг, по сторонам...


* * *

Черный шмель тяжело-важный
С низким бархатным гуденьем
Покачнул многоэтажный Флокс
И медленным движеньем —
Колыханье там, где был —
От цветка к цветку поплыл.


ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ?

Чего ты хочешь от меня,
Священный праздник? Я немею
И отзываться не умею
На вспышки тихие огня.
А он горит, неумолим,
Неопалим, неупиваем,
И, бывши праздником моим,
Все больше мной не узнаваем.
Как этот серенький забор,
Травой заросшая тропинка
И через весь пустынный двор
Протянутая паутинка.
Круженье белых мотыльков,
Игра и в свет перетеканье.
Сиянье тихих облаков
В ультрамариновом сиянье.
Ожоги зимнего огня
Еще в листве не проступили.
Не отпускай, храни меня
В своей живой последней силе!


БАБОЧКА

Как тихо бабочка летит,
Кружась в потоке восходящем, —
Все вверх и вверх — над настоящим —
В простор, который ей открыт,
В прошитый солнцем океан,
Не затененный облаками,
В лазурно-золотое пламя,
Куда без крыльев вход не дан
И мне заказаны пути,
Пока душа не оперится
И от обид не отрешится.
Лети же, бабочка, лети!


* * *

Снег как зерна льется —
Душу подставляй!
Скоро испечется
Белый каравай.
Белый, свежий, пышный —
На весенний стол
Мельнички неслышной
Праздничный помол.
В тихие излуки
Замерших равнин,
В поднятые руки
Кленов и рябин.
Словно в метрономе,
Паузы слышны.
Что еще мне, кроме
Этой тишины?


ПРОСТО БЫТЬ

Пальма у самого края сознанья,
Вне связи с последней мыслью, встает
В бронзовеющем небе.
Златоперая птица
Поет на пальме — не для людей с их знанием,
Не для людей с их чувствами — странную чужую песню.
И ты сознаешь,
Что счастью не нужно никаких оснований.
Птица поет. Перья ее горят.
Пальма на границе космоса.
Тихо трогающий ветви ветер.
Узких и длинных перьев вспыхивающий огонь.