Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

АНДРЕЙ ХОХЛОВ


Александр Анатольевич Хохлов родился в 1982 году в г. Тетюши (ТАССР). Окончил Казанскую духовную семинарию, с отличием ис­то­рический факультет Казанского го­сударственного университета (ны­не КФУ) и Владимирский юридический институт ФСИН России.
Руководитель отдела по работе с молодежью Казанской епархии, преподаватель Казанской духовной семинарии по курсу "История Русской Православной Церкви". Научный сотрудник Казанского регионального центра этнорелигиозных исследований РИСИ (г. Казань).
Награжден Благодарственным письмом Духовного управления мусульман Республики Татарстан "За содействие межрелигиозному диалогу".


Исламские финансы в России


Подспорье для экономики или угроза национальной безопасности?

Исламские банковские структуры не могут войти на российский рынок в качестве самостоятельных игроков. Им придется работать в связке с российскими финансовыми институтами и властью[1], и в этом заключается серь­езная проблема: заграничные финансовые интересанты рассчитывают получить мощных лоббистов собственных, далеких от чистого бизнеса интересов. Может ли польза от вливания исламских финансов в экономику РФ перевесить риски подобного рода?

Для того чтобы ответить на этот вопрос и понять, какие истинные мотивы кроются за актуализацией идеи о приходе на отечественный рынок финансовых услуг исламского капитала, необходимо вкратце затронуть механизмы функционирования исламских финансовых институтов (ИФИ).

В основе деятельности ИФИ лежит религиозное мировоззрение, исходящее из мусульманских доктринальных установок[2]. Как отмечает марокканский богослов и политический деятель Алляль ал-Фаси: "Коран — это лучшая конституция, лучший трактат полит­экономии. Он может с успехом заменить для современных мусульман “Декларацию прав человека” и “Капитал”"[3]. Следовательно, эконо­мическая деятельность является инструментом претворения в жизнь мировоззренческих, и в том числе политических, установок. Впрочем, необходимо отметить, что на сегодняшний день среди мусульманских интеллектуалов не существует единой точки зрения на то, каковы критерии в подлинном смысле исламской экономики. Даже в государствах, где нормы шариата являются определяющими в системе политической, экономической и общественной жизни (таких, как Саудовская Аравия или Катар), по мнению многих богословов, до сих пор не выстроена эталонная исламская экономическая модель. Дело в том, что экономическая деятельность в этих государствах, равно как и во многих других, строится, в сущности, на принципах, которые сегодня действуют в мире как универсальные. Поэтому суть вопроса на практике сводится не к их принципиальному отрицанию, а к формальному соответствию проводимых по канонам капитализма операций нормам шариата.

Один из отличительных признаков исламской экономики, во всяком случае на Ближнем Востоке, — доминирование финансового сектора. Но здесь кроется серьезная проблема, поскольку в условиях оперирования современным экономическим инстру­ментарием, ссудный процент и — шире — ростовщичество (риба) как способ извлечения прибыли, неприемлем с точки зрения доктринальных установок ислама. Учитывая этот нюанс, специалист по исламским финансам Р.И. Беккин дает такое определение исламской финансовой системе: "Исламская финансовая система есть совокупность методов и механизмов финансирования, позволяющих осуществлять экономическую деятельность без нарушения базовых принципов, сформулированных в шариате (мусульманском праве)"* (на самом деле шариат — это куда более широкое и емкое понятие, чем право. — А.Х.).

Получение прибыли в исламских банках достигается двумя наиболее распространенными способами, поз­воляющими спекулятивным образом решить проблему рибы.

1. Исламский банк формально выступает соучредителем бизнеса, который кредитуется, и на основании этого получает определенную долю дохода от этого бизнеса. Указанные операции осуществляются на основе договоров мудараба (и его модификаций)[4] и мушарака[5].

2. Дисконт. Облигация (сукук) или вексель продается дешевле их номинальной стоимости, а погашается по номиналу. Таким образом, условно получаемый процент отсутствует, а прибыль идет в результате пересчета дисконта. Однако справедливости ради стоит отметить, что данный вид операций большинство исламских юристов не относят к числу дозволенных, что тем не менее редко влияет на практику.

Вместе с тем исламская экономика не ограничивается исключительно банкингом и торговыми операциями, хотя последние играют ключевую роль в инструментарии исламских банков. Существует еще одна отрасль — исламское страхование (такафул). Такафул увязывает на себе инвестиционные проекты: страховые компании инвестируют в виды экономической деятельности, разрешенные шариатом (халал), и на основании этого получают прибыль.

Как видим, в исламской финансовой системе существует своя специфика, усложняющая проведение регулятором аудита, что требует специальной подготовки работников контрольных служб.

Лидерами по финансовым операциям, соответствующим нормам шариата, в нашей стране являются рес­публики Поволжья и Северного Кавказа.

Обратимся к опыту Татарстана. Те­ма организации на территории Татарстана системы исламского банкинга и сопутствующих ему структур регулярно обсуждается в республиканских государственных, независимых и религиозных средствах массовой информации. В Татарстане се­годня уже осуществляется ряд практических начинаний в указанной сфере. Так, при правительстве РТ с 2011 года дейст­вует Агентство инвестиционного развития (АИР), которое до октября 2014 года возглавлял Л.Якупов — главный сторонник привлечения исламского капитала в татарстанскую экономику[6]. По словам самого Якупова, высказанным им в ходе "круглого стола" "Построение и практическая реализация исламских эконо­мико-правовых моделей в современной России", проходившего в рамках зимней Школы исламского права и экономики (ШИФЭ) при Казанском федеральном университете в декабре 2014 го­да, общее количество государст­венных сотрудников, занимающихся сегодня в РТ зарубежными исламскими финансами, уже превысило 60 человек.

В целом инфраструктура исламских финансов в Татарстане довольно разветвленная и включает Фонд развития исламского бизнеса и финансов (IBFD Fund), Татарстанскую международную инвестиционную компанию (ТМИК), Евразийскую лизинговую компанию (ЕАЛК), "Ак Барс Банк", финансовый дом "Амаль", страховую компанию "Аль­янс Жизнь". В конце марта 2015 года в рес­публике открылось Татарстанское региональное отделение Ассоциации пред­принимателей-му­сульман России (АПМ РФ). На государственном уровне осуществляет свою деятельность Совет по взаимодействию с международными финансовыми организациями при президенте РТ. Его статус был повышен в конце 2010 года путем передачи структуры из ведения правительства президенту. Начиная с 2009 года в Казани под патронажем правительства РТ на регулярной основе проходит Международный экономический саммит России и стран Организации исламского сотрудничества (ОИС) — "Kazan Summit" (один из последних проходил в июне 2015 года). Организатором этого масштабного мероприятия выступает Фонд развития исламского бизнеса и финансов IBFD Fund (штаб-квартира в Казани), возглавляемый Л.Якуповым*.

"Kazan Summit" для Татарстана действительно является крупным проектом. В 2012 году саммит получил поддержку Совета Федерации РФ и Ассоциации региональных инвестиционных агентств (АРИА). Очевидно, что работа татарстанских специалистов в области исламских финансов с федеральными законодательными структурами — один из его приоритетов. Можно предположить, что руководство республики Татарстан стремится к построению в РТ дуалистической финансовой системы — по примеру той, которая сегодня существует в Малайзии. В рамках этой модели традиционные и исламские институты сосуществуют в едином правовом поле. При этом деятельность исламских финансовых инс­титутов регулируется специальным законодательством. Считается, что успех Татарстана на поприще взаимодействия с федеральными законодателями позволил бы снять принципиальные разногласия в российской правовой сфере, которые сегодня еще имеются, и, следовательно, достигнуть реализации означенного проекта.

В марте 2015 года за решение этой проблемы взялись и в нижней палате российского парламента[7]. Зампред комитета Государственной думы по финансовому рынку Дмитрий Савельев приступил к разработке законопроекта, создающего оптимальные правовые основы для внедрения в России исламского банкинга. В интервью агентству "REGNUM" Д.Савельев за­явил: "В России традиционно проявляли интерес к исламскому банкингу в Татарстане при активном содейст­вии коллег из Малайзии. Поэтому перспективы вполне реальные"[8]. Депутат также
отметил, что к указанной идее со вниманием отнеслись и в Цент­робанке. Сам Д.Савельев на своем интернет-сайте регулярно публикует информацию о состоянии продвигаемого проекта, сообщает о заседаниях в профильном думском комитете и обсуждаемых вопросах. Среди участников этих мероприятий фигурируют представители из России, Азербайджана, Казахстана, а из религиозных организаций чаще других — Совет муфтиев России (он же ДУМ РФ).

Впрочем, подготовленный при непосредственном участии Д.Савельева законопроект об исламском банкинге осенью 2015 года был отправлен ЦБ на доработку. Правда, с уточнением, что тестовым проектам по внедрению элементов исламского банкинга в российских регионах, в частности в Татарстане, Башкортостане и на Северном Кавказе, дан зеленый свет. В рамках этого в РТ в декабре 2015 года было представлено технико-экономическое обоснование по созданию исламской финансовой инфраструктуры в респуб­лике, подготовленное малазийскими экспертами*. Основная идея ТЭО — первоочередная концентрация усилий не в области создания полновесного банка, а в открытии так называемых "исламских окон" — промежуточной стадии, основанной на конструировании соответствующих опций в уже существующих банковских структурах**.

В целях привлечения внимания к Татарстану со стороны финансовых кругов арабских монархий Персидского залива руководство региона во внешнеэкономических контактах позиционирует РТ в качестве мусульманской республики. Во время выступления на ежегодном инвестиционном форуме AIM-2012 в Дубае президент РТ Р.Н. Минниханов назвал Татарстан "мусульманской республикой"[9], а в апреле 2016 года там же сообщил арабским коллегам о первых успехах Татарстана в развитии исламской финансовой инфраструктуры[10].

Стоит отметить, что у Татарстана не так много отличий от других развитых российских регионов, способных дать ему конкурентное преимущество, в первую очередь природные ресурсы. В этом смысле идея исламского капитала наряду с активным технологическим развитием носит вполне прагматичный и оправданный характер. Создание в Татарстане хаба исламских фи­нансо­вых услуг стало бы еще одним аргументом в этом вопросе. Поэтому вполне объяснима активная работа РТ и с Исламским банком развития (ИБР)[11], продвигающим свои интересы на территории бывшей советской Средней Азии и предлагающим применить наработанный там опыт в Татарстане[12].

Таким образом, даже судя по отдельно взятой республике, без учета других регионов России, можно констатировать, что наработанный потенциал по созданию и активизации сети исламских финансовых институтов в нашей стране достаточно существенен. Однако важно отметить принципиальный момент: речь все же идет о местных финансовых структурах, в то время как сегодня актуальным представляется еще и приход на российский рынок заграничных игроков. Все это логично ставит вопрос о том, насколько создающиеся и уже действующие финансовые институты в действительности способны оказать поддержку российской экономике, то есть, говоря иными словами, каков оздоровительный потенциал российских и заграничных ИФИ, а также способен ли он перевесить вероятные негативные последствия, которые могут возникнуть в перспективе. Ответ на него прольет свет на многие стороны проблемы.

По мнению С.Хестанова, советника по макроэкономике генерального ди­ректора брокерского дома "Открытие" (Москва), сегодня в России нет необходимости кардинально менять законодательство, чтобы исламский банкинг заработал в нашей стране. Отдельные ви­ды исламских финансовых продуктов присутствуют на российском рынке уже более 10 лет, а операции, осуществляемые по канонам шариата, существуют не только в теории, но и на практике. Так, "Ак Барс Банк" в 2013 году закрыл сделку мурабаха на 100 млн долларов, осуществив подобное и в 2015 году. Таким образом, если присмотреться внимательно, сторонники расширения присутствия исламских финансовых институтов на российском рынке, в сущности, продвигают идею создания углуб­ленной и самостоятельной законодательной базы, что связано, по-видимому, с желаемым в их глазах образом устройства социальной системы страны. Государство, с их точки зрения, должно создать льготные условия для развития институтов исламской экономики, а в идеале все договоры, известные классическому и современному мусульманскому праву, должны найти отражение в Гражданском кодексе*.

Другими словами, речь при реализации такого подхода идет, ни много ни мало, об исламизации правовой сферы, фактически о создании параллельного существующему законодательного сектора. Стоит подчеркнуть, что это прямо противоречит Конституции России и светскому характеру российского государства. Следовательно, в этом аспекте идею учреждения полновесных ис-
ламских банков, создания для них специализированной законодательной платформы и соответствующей инфраструктуры можно расценивать и как идеологический проект.

Важно отметить, что исламское право подразумевает наличие конт­рольных органов — шариатских советов, которые регулируют вопросы правового обеспечения деятельности ИФИ. Сегодня в России между религиозными организациями развернулась настоящая борьба за право обладания этой возможностью. Особой активностью отличается ДУМ РФ муфтия Р.Гайнуддина. Однако специалисты прогнозируют, что в случае прихода в страну заграничных ИФИ неизбежно появление здесь и специалистов из арабских стран и региона Юго-Восточной Азии. Поскольку глобализация и универсализация охватывают в том числе и исламский мир, в котором, к примеру, уже отчетливо наблюдается тенденция к размыванию различий между мазхабами*, то перед нами вырисовывается некий новый глобальный религиозный проект. Причем — что, пожалуй, самое важное — центр принятия решений в процессе о движении финансовых потоков будет находиться далеко за пределами Российской Федерации. Уделяя внимание этой общей проблеме и приводя в пример конкретные частные случаи, доцент Общевойсковой академии ВС РФ С.Иванеев приходит к следующим выводам: "Кроме финансово-экономиче­ской деятельности, Исламский банк развития занимается решением политической задачи. Речь идет о предоставлении помощи мусульманским общинам. Эти общины видят в ряде диаспор не только проводников своих интересов но и практическую реализацию концепции “исламской солидарности”, которая является важнейшим принципом внешней политики мусульманских стран"[13].

Ему вторит востоковед А.А. Игнатенко: "Все без исключения исламские государства стремятся использовать ислам, точнее, его “страновые” формы, а если еще точнее — соответствующие “страновые” диаспоры в Европе для воздействия на внешнюю и внутреннюю политику европейских государств. Этим “грешат” все государства — и Саудовская Аравия, и Иран, и Пакистан, и Турция, и Ливия, и Алжир, и Марокко. Да и нет такого исламского государства, которое бы избежало соблазна использовать этот “рычаг” в своей “европейской” политике!"[14]

Вместе с тем объем привлеченных ИФИ средств в России не превышает 1% от объема средств всей российской кредитной системы[15], что не может способствовать интерпретации их деятельности на данном этапе как серьезного подспорья для российской экономики. Даже Татарстан обладает незначительным потенциалом для устойчивого спроса на исламские финансовые услуги. Выход же из сложившегося положения предлагается, по-видимому, в форсированном повышении уровня религиозности населения, а также в привлечении немусульман, которым пользование исламскими финансовыми услугами при определенных условиях не запрещено. К примеру, сегодня во многих немусульманских странах такафул-компании разрабатывают специальные программы для ознакомления населения с исламским страхованием в целях привлечения клиентов-немусульман. Но за этим трудно не разглядеть религиозный прозелитизм. Пожалуй, именно в этих же целях и в России получила распространение рекламная кампания, увязанная на популистских лозунгах улучшения нравственности российского общества через углубление религиозности, а также "беспроцентных кредитов", "беспроцентной ипотеки" и т.д., доступных для всех, вне зависимости от национальной принадлежности и вероисповедания. Что же касается дефицита финансовых средств, находящихся в обороте российских ИФИ, который сегодня является одной из ключевых проблем, то его предполагается восполнять за счет не только внутренних ресурсов, но и заграничных исламских инвесторов, прежде всего арабских и турецких, что априори не несет в себе угрозу, но увеличивает риски для национальной безопасности.

Наконец, говоря о потенциальных угрозах, связанных с финансированием террористической и экстремистской деятельности посредством ИФИ, важно отметить, что даже среди авторитетных отечественных специалистов в области исламского права существует в значительной степени наив­ная точка зрения, согласно которой в рамках официальных и конвенциональных финансовых структур, которые не только дорожат своей репутацией, но и адекватно понимают нормы шариата, подобного рода деструктивные явления затруднительны, поскольку экстремизм есть зло не только по нормам международного права, но и согласно шариату. Тем не менее эта идиллическая картина разрушается, сталкиваясь с реальностью. Дагестанский исследователь К.-И.Г. Амиров описывает схему, в рамках которой даже официальные исламские банковские структуры могут, не ведая о том, финансировать террористическую деятельность: "В самом упрощенном ви­де средства “исламских пожертвований” от частных лиц, компаний и финансовых институтов посредством бан­ковских переводов поступают на счета головных благотворительных организаций, сохраняя на этом этапе легальный характер. Затем они переводятся (тоже зачастую легально) в местные отделения соответствующих фондов. Там они дробятся и различными путями поступают в распоряжение радикальных группировок, на этом этапе и происходит криминализация денег"[16]. Другими словами, основным звеном в этой цепи выступают благотворительные организации, в то время как официальные ИФИ теоретически могут быть использованы в качестве прикрытия или проводника.

Согласно нормам шариата религиозной обязанностью самих ИФИ и их клиентов является выплата закята в пользу единоверцев. В регулировании этих процессов наиболее активную роль играют шариатские комитеты, которые имеют право непосредственно вмешиваться в финансовые операции банков и распоряжаться так называемым "ограниченным счетом мудараба", куда клиентура добровольно перечисляет средства. В этом случае сам клиент может и не знать, на что именно пошли его средства. Учитывая усложненность процедуры проверки деятельности ИФИ со стороны регулятора, а также возможную коррупцию и скрытный характер операций по ограниченным счетам, получаемые средства переводятся в те же теневые благотворительные фонды и далее могут быть переданы террористическим организациям. Е.Степанова, специалист Центра международной безопасности ИМЭиМО РАН, отмечает: "Пре­сечь основные каналы финансирования исламских экстремистских организаций — сложная задача. В частности, вряд ли стоит ожидать особого результата от таких мер, как создание “белого списка” благонадежных исламских благотворительных организаций или поголовное выявление, принудительная по­становка на учет всех действующих профессиональных посредников, осуществляющих денежные переводы по системе хаваля*"**. Таким образом, в условиях слабости аудиторской системы РФ в сфере финансов, а также особого идеологического фона некоторые исламские банки не могут избежать финансирования террористических групп. В качестве характерного примера можно привести случаи даже из американской практики, где, казалось бы, система государственного контроля в финансовой сфере вполне может претендовать на статус эталонной. Характерными являются истории нью-йорк­ского подразделения "Арабского банка" (Arab Bank’s New York branch), "Международного банка кредита и торговли" (Bank of Credit and Commerce Interna­tional, BCCI), который, к слову, финансировал моджахедов в период совет­ско-аф­ганской войны 1979–1989 годов, и т.д.

Описываемая проблема существует и продолжительное время будет оставаться актуальной. В декабре 2015 года Национальный антитеррористический комитет заявил, что в Российской Федерации идет проверка 1600 физических и юридических лиц, подозреваемых в финансировании "Ис­ламского государства" (ИГ — террористическая организация, запрещенная в России). И хотя конкретная информация по персоналии и организациям является закрытой, необходимо принять данный факт во внимание, как и то, что не так давно была создана Межведомственная комиссия по противодействию финансированию терроризма, указ о которой подписан президентом РФ 18 ноября 2015 года. На основании этого 21 января 2016 года Росфинмониторинг представил российским банкам матрицу для выявления каналов финансирования терроризма.

Таким образом, подводя итог, необходимо отметить, что в настоящий момент исламские финансы в России не могут стать действительно существенным подспорьем для экономики страны. Как таковые они не представляют угрозу национальной безопасности страны, однако при определенных условиях такую вероятность исключать нельзя. Во всяком случае, уже сегодня просматриваются определенные риски, которые в ситуации ослабления внимания структур федеральных органов власти к активности поборников внедрения ИФИ в российскую практику на местах могут стать новым серьезным вызовом стабильному развитию нашего государства и общества. Тем более что нечто подобное уже происходило в начале 90-х годов прошлого столетия.

[1] В частности, одним из потенциальных партнеров исламских банков в России называется банк "УРАЛСИБ".
[2] В данном случае мы сознательно опускаем такое явление, как хавала, поскольку данная финансово-расчетная система носит неформальный и неинституциализированный характер.
[3] Левин З.И. Реформа в исламе: быть или не быть? Опыт системного и социо­культурного исследования. М.: ИВ РАН: Крафт+, 2005. С. 170.
[4] Мудараба — сделка, по которой на основании договора одна сторона — инвестор — предоставляет капитал (денежные средства), а другая — предприниматель — принимает капитал и использует его с применением собственных трудовых ресурсов в целях получения прибыли и ее распределения между сторонами в соответствии с договором.
[5] Мушарака — финансирование через беспроцентные ценные бумаги. В случае мушарака два финансовых партнера акционируют свой капитал в совместное предприятие для получения определенной прибыли. Вся прибыль и убытки делятся между обоими партнерами в соответствии с заранее оговоренной пропорцией, которая может отражать, но не обязательно отражает, долю их участия в капиталовложении.
[6] Несмотря на замену Л.Якупова в октябре 2014 года на Т.Миннулину, он продолжает курировать вопрос исламских финансов в качестве внештатного советника премьер-министра РТ И.Халикова.
Из биографической справки. Линар Якупов, 42 года. Высшее образование получил на факультете экономики и управления Международного исламского университета Малайзии. Работал на должности вице-президента в инвестиционной компании при Международном исламском университете Малайзии, а также заместителя управляющего бизнес-инкубатора в этой стране. В России с 2002 года занимал посты коммерческого, затем финансового и генерального директора в компании "Татинтелком". В 2006 году основал и возглавил инвестиционную финансовую компанию "Линова" (ИФК "Линова"). С 2008 года — директор Российского центра исламской экономики и финансов (РЦИЭФ) при Российском исламском университете (РИУ), с декабря 2009 года — президент Некоммерческого фонда развития исламского бизнеса и финансов (IBFD Fund). Входил в состав Совета при президенте Татарстана по взаимодействию с международными финансовыми организациями.
[7] 2 мая 2015 года в пользу развития исламского банкинга высказался председатель Сбербанка России Г.Греф. В июле 2015 года между Сбербанком и Татарстаном было заключено соглашение о сотрудничестве в области исламского финансирования, в рамках которого предполагается разработка соответствующих механизмов в РФ.
[8] В России может быть разрешен исламский банкинг // Regnum. 5 марта 2016 года. doi: www.regnum.ru/news/economy/1902029.html
[9] Хотя с формальной точки зрения Татарстан таковой, конечно, не является. В Конституции РТ в п. 1 ст. 11 сказано: "Республика Татарстан — светское государство" (Конституция РТ // Официальный сайт Государственного Совета РТ. doi: http://www.gossov.tatarstan.ru/konstitucia/)
[10] Тем не менее Л.Якупов, выступая в 2014 году в рамках зимней Школы исламского права и экономики (ШИПЭ), отметил, что количество практикующих мусульман в Татарстане едва ли превышает 90 тысяч человек (из почти 4 млн жителей республики).
[11] Штаб-квартира находится в Джидде (Саудовская Аравия).
[12] Об этом в ходе работы ШИФЭ-
2014 заявил представитель ИБР Мухаммад Умаир Хусейн.
[13] Иванеев С. Химера новоявленных "спасителей" России // Атеистический сайт. doi: http://www.ateism.ru/article.htm?no= 1965%20http://regions.ru/news/2325230
[14] Александр Игнатенко: "Ислам бывает разный" // Информационное агентство "REGONS.RU". doi: http://regions.ru/news/2325230/
[15] По данным С.Хистанова, советни-
ка по макроэкономике генерального директора брокерского дома "Открытие" (Москва), оглашенным им в эфире радиостанции "Вести-FM" в марте 2015 года.
[16] Амиров К.-И.Г. Финансирование экстремизма и терроризма: опыт международного и отечественного противодействия // Исламоведение. 2011. № 3. С. 65.