Стихоголизм

Разорву тетрадь –
Стихи, пока!
Станет жизнь опять
Моя легка…
Но
как старый пьяница,
Как алкоголик,
Тот,
что к рюмке тянется
Безвольно
И страдает
от желанья выпить,
Я страдаю
от желанья рифмы,
И меня ночами снова мучает
Хоровод метафор и созвучий.
И я снова
слова
не держу –
По ночам над рифмами сижу.
Вновь стихов чудесное шаманство,
Снова птицей в небесах пою,
Вновь вино дурманящее пью –
Да простит мне Бог святое пьянство!


Ода солнцу

О, сколько раз воспет был и восславлен
Светила вечного торжественный восход,
Когда вплывало медленно и плавно
Оно на посветлевший небосвод.

И жарким медом с вышины стекало,
И заливало плоскость крыш и стен,
Захватывая целые кварталы
И все вокруг беря в свой жаркий плен.

И вот уже над городом победно
Оно одно сияет и царит,
И вспыхивает море, и горит,
Отсвечивая перламутром медным.


Одуванчики

Осень в этом году обманчива –
Под покровом пожухлой листвы
Еще светятся одуванчики
Среди острых стеблей травы.

Неожиданно, невероятно,
И откуда они в октябре –
Солнца желтые, теплые пятна
В этой, явно осенней, поре?

Ах, какие смешные сюрпризы
Нам природа порой преподносит:
Будто медом газон обрызган,
И как будто вовсе не осень…

И моя осень – странная тоже:
Вроде, жизнь уже на закат,
А мне кажется, я моложе,
Чем была лет двадцать назад.

Пусть от слов колдовских и заманчивых
Не теряю уже головы,
Еще светятся одуванчики –
Хоть не так и ярко, увы…


Мне осень годится любая

Сколько прожито осеней…
И все они были разные –
Были серые, постные,
Были светлые, ясные.

Были – незабываемые,
И те, что давно позабыты.
Одни пронеслись трамваями,
Гремя на рельсовых стыках,

Другие тянулись медленно,
Ползли черепахой столетней,
Одни пахли – мятой ли, медом ли,
Другие – ложью и сплетнями.

А нынешняя – какая?
Пока я не знаю ответа.
Мне осень годится любая,
Как, впрочем, зима и лето.


Наши мамы, наши папы…

Повзрослели ваши дети –
Так уж водится на свете,
Наши мамы, наши папы,
Чья мы кровь и чья мы плоть,
Нас за все всегда прощая,
Нас на все благословляя,
Наши папы, наши мамы
Милосердны, как Господь.
Не всегда мы справедливы,
Не всегда мы благородны,
Не всегда от лжи свободны,
А порою – и подлы.
Только наши папы-мамы
Детям курят фимиамы,
Мы всегда для них прекрасны,
На года и на века.
Ждут они от нас упрямо
Весточки, хоть малой самой –
Просто доброго словечка
Иль короткого звонка.
Пусть тиха и незаметна,
Но прочна и неизменна
И, как хлеб, незаменима
Ваша светлая любовь,
Хоть порой вас вспоминаем
Лишь тогда, когда теряем,
Наши папы, наши мамы,
Чья мы плоть и чья мы кровь…

Вы простите нас. Простите!
Вы, пожалуйста, живите –
Согревая, ободряя,
В нас вливая силы жить.
Нашу пошлость и бездарность,
Глупость и неблагодарность
Вы простите! Вы ведь даже
Это можете простить…


Память

Есть память у домов?
У старых стрех?
У кленов, тополей и кипарисов,
У винограда,
Что карабкается вверх,
Цепляясь за старинные карнизы?

Предметы,
Средь которых мы живем,
Мертвы. Вернее, неодушевленны…
Но виноград – растет.
И наш стареет дом,
Болеют его стены и балконы...

Есть память у домов!
Хранят они
В них жившие прикосновенья, звуки.
И помнят старые деревья руки,
Что поливали, иль – ломали их…


Одинокое окно

Когда за переплетом окон
Пустынно, тихо и темно,
В соседнем доме одиноко
Горит окно.
В чем света этого причина,
Кто бодрствует в ночной тиши
До первых звуков и машин –
Ребенок, женщина, мужчина?
Что дух бессонный беспокоит –
Болезнь, тоска, холодный страх,
Или желание простое
Излить себя в стихах?
Что ж этот свет меня тревожит?
Ведь мне должно быть все равно…
Как ни взгляну – опять все то же
В тумане светится окно…


Плющ

Мне снилось: голый берег моря,
Старинный замок, древность стен,
И плющ – причудливым узором
Берет их в свой зеленый плен.

Он крепко стены обвивает,
Их покрывая там и тут…
И я со страхом понимаю,
Что скоро стены упадут.

Любовно стены украшая,
Плющ и не ведает того,
Что он свой замок разрушает,
Цепляясь страстно за него.


Людей бессмертные творенья

Мы задыхаемся от счастья,
Мы замираем неспроста
Перед непостижимой властью,
Что называем – красота.

Будь то изваянный Роденом
Двух тел томительный изгиб,
Иль "Неизвестной" взор надменный,
Иль лики древние богинь…

Людей бессмертные творенья
Живут с людьми из века в век.
И разве смертен человек,
Что знал минуты вдохновенья?

Под чьей прозревшею рукою
На серой ровности холста
Вдруг возникало то – такое,
Что называем "красота".

Душа перемещалась в пальцы
И в красках начинала петь,
Чтобы вовеки не состариться
Чтоб никогда не умереть…


Знаешь…

Знаешь, как тосклив ноябрь –
Сердце в грусти и тревоге.
Мертвых листьев желтый табор
Вновь кочует по дороге.

Чьи-то слышатся рыданья
В неуемном вое ветра,
Бьется осени дыханье
В деревах полураздетых.

Посидеть бы у камина,
Глядя в огненные блики,
Коротать бы вечер длинный
Рядом с милым, светлоликим.

Вместе слушать вечер синий –
Пусть дожди стекают с окон!
Только нет огня в камине,
Только милый мой далеко...


Сон

Не понимаю ничего:
То ль гибну,
То ли – воскресаю,
То ль вяну,
То ли – расцветаю
Подснежником среди снегов.

В моем бокале золотом
Бальзам
Иль горькая отрава?
Пить или нет –
Не знаю, право:
Не пожалею ли потом?

То ли блаженство, то ли блажь,
То ль опьяненье,
То ль похмелье,
Мы во дворце
Иль в подземелье
С тобой, мой молчаливый страж?

Ты – лик живой иль отраженье,
Мой повелитель
Или паж?
Здесь все –
Оазис иль мираж,
Все истина иль заблужденье?..

Но утра птичий перезвон
Нам возвестит,
Что ночь скончалась.
Так что ж, все было,
Иль – казалось?
Все – явь иль прихотливый сон?