Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Инна РЯХОВСКАЯ
МЕДОВЫЙ ЗВУК




Инна Ряховская — поэт. Выпускница филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Живет и работает в Москве. Автор многих публикаций. Член Союза писателей ХХI века c 2016 года.



*  *  *

И вот опять знакомое дрожанье
руки над белым озером бумаги
и ритуальный древний хоровод
причудливых и своенравных знаков
над бездыханно-ровной гладью.
О если б словом я могла средь этой стужи
отдать свое тепло лесам недвижным,
закованным в холодное молчанье,
промерзшим и бездомным воробьям,
тебе, любимый,
всем заледеневшим, —
весна б настала.



*  *  *

Сияющим белым огнем
январь мне лицо обжигает.
В морозном узоре окно
брильянтовой вязью играет.

На санках, на лыжах, коньках
мелькают детей хороводы,
и в радужных снежных огнях
мерцают просторные своды.

То солнце, то кружит метель,
мороз то прижмет, то отпустит.
Все явственней слышно свирель
весны, что в снегах точит русло.

…А время в песочных часах
в воронку упорно струится,
и движется вниз на глазах
пространства пустого граница.



*  *  *

Коснешься теплыми губами
Моей щеки в рассветный час,
И все, что было между нами,
Вновь вспыхнет и очнется в нас.

Ведь нужно, в сущности, так мало:
Лишь нежности родник живой,
Морщинки глаз твоих усталых
И запах табака родной.



*  *  *

Не зима, не весна.
Над декабрьским безвременьем дождик
моросит и косит
одиноким нервическим глазом.
Еще вечера нет.
Еще день бесконечный не прожит.
Ни огня, ни тепла.
И нет сил,
чтобы вымолвить фразу.



*  *  *

Не молчи, дружок, так хмуро —
говори со мной.
Вижу: чувств и мыслей смута.
Ты же сам не свой.

Переможем мы с тобою
этот липкий мрак.
Что бы ни было — нас двое.
И да будет так.

Трону руку твою нежно,
посмотрю в глаза.
На рассвете льется с неба
в душу бирюза.

Ветер, вскинувшись, стихает.
Оживает сад.
Как в Эдеме, наливаясь,
Яблоки висят.


Словно Ева, сочный, влажный
дам тебе я плод.
Может, яблоко подскажет,
омут где — где брод.



Церковь св. Вита и Модеста VIII века в Пиенце

Пустынного древнего храма прохладный покой.
Ни фресок здесь нет, ни скульптур, ни убранства —
одно лишь распятье.
Дрожит и колеблется пламя свечей в алтаре,
и скупой —
сквозь узкие окна сноп света
в пылинках и солнечных пятнах.

Романская кладка. Отбеленный камень
                                   шлифованных временем стен.
Дотронусь —
вибрируя, эхо веков, словно током, бьет в пальцы.
Все длится неспешного летнего дня очарованный плен,
И тянется жизни канва под стежками судьбы
                                   на божественных пяльцах.

И замерло время. Ни звука.
Молчанье.
А там, в вышине,
под сводами плещет голубка живыми крылами.
Я знаю, чья это душа прилетела ко мне
и шепчет:
– Я здесь, на земле, вместе с вами…



*  *  *

Коралл и золото…
Последних листьев звон
скользит прощально по гипотенузе…
Все кончено.
И снова мертвый сон —
Весны и лета развязался узел.
Окончен труд от завязи к плодам,
Из смерти — жизнь рождающий любовно.
Все лишь затем, чтобы другой Адам
Познание вкусил из рук греховных.



*  *  *

Владимиру Делба

Чашка чая. Друг-поэт.
Вечерок погожий.
Сумерек волшебный свет.
Блюз звучит, похоже.

И струится в стеблях рук,
золотом мерцает
саксофон. Медовый звук
над кафе витает.

Славно вяжется узор.
Под чаек беспечный
длится, длится разговор
о земном и вечном.



ШИПОВНИК

Не чванливая роза —
милее мне скромный шиповник,
беспороден, в углу у забора ютится в саду,
будто просит и ждет: "Приласкай же,
прилежный садовник".
И дурманит мне голову
сладостный, чувственный дух.

Так дурнушка колючая
вдруг полыхнет красотою
лишь навстречу тому,
кто сумеет ее разглядеть.
Залюбуюсь однажды
бесцветной былинкой простою,
что под солнцем горит на закате,
как жаркая, плавкая медь.



*  *  *

По последней узенькой тропинке
я уйду за дальний окоем.
Стану легкой солнечной пылинкой,
растворясь в сияньи золотом.

Я прольюсь с раскосыми дождями
На родные русские поля,
прилечу с метельными снегами,
льдом снежинки губы опаля.

Ног весной коснусь травой зеленой,
летом в руки яблоком паду,
в листопадном медном перезвоне
к вам воспоминанием приду.

И строкой, певучею и нежной,
чью-то душу трону, как струну,
словом утешенья и надежды
к сердцу одинокому прильну.

В горних высях птица, пролетая,
распластает крылья на заре —
это мои руки обнимают
всех, кого любила на земле.



*  *  *

Эти светло-медовые дни
Я снизала в янтарные четки.
Абрис твой в застеколье возник,
Но неясный, неявный, нечеткий…

Что за сполох родных миражей
На изломе, излете дороги?..
К ним бежать по стерне, по меже,
Задыхаясь в горячке тревоги.

Словно червь шелковичный, тянуть
Драгоценную ниточку смысла,
Обрывать календарь — и в суму
Схоронить дорогие мне числа,

И на сердце сберечь, помянуть
И беду, и любовь, и утрату.
И прощенья просить, в дальний путь
Уходя. И платить свою плату,

Чтобы жизни угли вороша,
Достигая земного предела,
От вины не болела душа,
Отрываясь от бренного тела.