* * *

Куда течет любовь по венам —
легко, беспечно, рококо?
Притворно пузырится пена,
соблазном манит далеко.
О, Рим, ты кажешься далеким,
и мы не встретимся опять.
Прощай! Языческие боги
зовут любить и умирать.
Янтарное вино Дженцано
струной звенит, гудит бедой,
велит скорей бежать к цыганам —
в шатер цыганки молодой.
Рекой под вздыбленные брови,
в костер, на яркий уголек.
Я утекаю, полнокровен,
в любовь — на северо-восток!


ПРИГЛАШЕНИЕ

День обнажен целомудренно чисто,
Воздух прозрачен, и взморье безмолвно,
Солнце взъерошило перья искристо,
Крики погонщиков, блеянье овна.
Знаю, любовь, ты не против аферы,
В чтении книги премного печали,
Мы отъезжаем на остров Киферы,
В девять сонливо кораблик отчалит.
Тяжестью камня меня подавляют
Жаркого Рима угрюмые боги,
Темной лепниной с небес нависают
Жезлы и крылья, в сандалиях ноги.
Там, на Кифере, прельстительно юной,
Форумов нет и бездушных фасадов,
Черных могильников скорбные луны
Прочь убегают от водопадов.
Кажутся там акведуки стадами,
Мехом кудрявятся шкуры бараньи,
Фавны с большими-большими глазами,
Запахи сена, вина и лазаньи.
Лишь камыши и склоненные травы,
Жалобы флейты и радуги дуги,
Ветер в тенетах священной дубравы,
Голубь в любви признается подруге.
Там мы исчезнем в гроте над морем,
Палуба мира качнется, растает…
Ты не согласна? Ну, что же мы спорим!
Эх, опоздали, корабль отплывает!..


* * *

Счастливые часов не замечают,
Им юный лучник голову дурит.
Стучат костяшки, в домино играют
Историки Пагеос и Дурид.
Фонтан с тритоном, обелиск Бернини,
Помпезное величье, синева…
Ко мне теснятся люди на картине,
От шумных криков пухнет голова.
Расслабленность, нежнейшая истома,
И — Рима размывается фасад,
Сорвался луч, не избежать излома,
Жизнь продолжается, но пятится назад.


* * *

Дремлет солнце над горкою крыш,
На кошачий похожее глаз,
Столбик дыма нахален и рыж,
Полдень мира, обеденный час.
Раскаленные пятна небес,
Глухо рама о ставень стучит,
Голубь сел на оконный отвес,
Отрешенно о чем-то молчит.
Камень в небе висит не дыша,
Над листвою сгущается пар,
Отслоилась от плоти душа
И помпейский не чувствует жар.
Все боится: не выдать, не сдать,
В испарение тела уйти,
Ведь потом не суметь опознать,
Никогда не найти, не найти…


* * *

Забыто всё — и Плиний, и Павсаний!
Небытие, мертворожденный Рим.
От августовских властных прикасаний
Скончался день и камень вместе с ним.
Пустеют белизною колизеи,
Солома солнца вянет, нежива,
В чернеющие сети ротозеи
Идут на голос, слышимый едва.
На выщербленных камнях отсвет Бога
Не движется и в память не течет,
Плетенье времени, разбитая дорога,
Сердцебиений жалкий перечет…


НА АППИЕВОЙ ДОРОГЕ. ЭЛЕГИИ

1.
Дорога Аппия — безлюдье и тревога,
В священных рощах сполохи цикад,
Над ней навис как символ эпилога
Померкнувшей империи закат.
Из скорлупы пустого саркофага
Течет вода, как вечная печаль,
И просит сепии небесная бумага,
И молит тракт нехоженая даль.

2.
Покой развалин, гор безмолвных кряжи,
Я — Адриан, а может, Антиной.
День упоен мечтательностью, даже
Не синевой — холодной белизной.
Комочки зелени цепляются за склоны,
Настырный плющ перелезает в грот,
Истертых плит чуть слышимые стоны
О времени, об участи пустот...

3.
Скамья в подножье кипарисов сонных,
Смолистых шишек невесомый стук,
Не ропщет мрамор, не гудят колонны,
Недвижен гермы каменный испуг.
Здесь даже в полдень сумеречно, летний
Жар отступает в гибельную тень,
Молчит фонтан, забыли птицы сплетни,
Холодный ключ и бесконечный день.

4.
Страна разбойников, пуссенов, эремитов,
Обломки стен — гипс, мрамор, травертин,
Зеленый мох на балюстрадах сбитых,
Вся роскошь цвета — для твоих картин.
Воспой ветвей чернеющие сети,
Ждет, вожделея, нимфу Полифем,
Амуры с крылышками, робкие, как дети,
Тритоны, нереиды, сон поэм.

5.
И тьма сжимается вокруг пустого тела,
И глаз Овидия становится темней,
И фаллос багровеет у Силена,
Но девы нет в ручье среди камней.
В сухом пейзаже выжженной Кампаньи
Колонна — как фабричная труба.
И жарко так, что ну его, свиданье!
Мой фавн устал, вьюнок ползет со лба…