Если придешь этой ночью
сядешь в кресло купленное мной
у слепого еврея —
ты мне прочтешь про невероятные
случаи,
в то время, когда мои фавориты крысы
недоверчиво посмотрят на тебя
(огненную гетеру)
Придется их убеждать:
ты одна из ночей
когда часы становятся текучими
как на картине Дали
Время от времени
буду целовать бездны твоих очей
предупреждая тебя:
я марафонец!
Сердце:
лампада освещающая темные углы

Хотел бы сказать
кое-что о пепле твоих сумеречных глаз
для них я приготовил слова на линии огня
для них гранаты, саперная лопата
крест из масленичного дерева
склоняю колена в их воскресный день
склоняю колена среди белья нечетных дней —
с девятью кротами вместо девяти пальцев
в совершенной тьме тебя ищу
в моей собственной близости к тебе,
среди химер и зверей
Часто твои губы это мамины губы
Часто твоими глазами вижу
образ мира искаженный —
далеко, в тумане, невыразимая гора Арарат
Было время
слепое и немое. Я стоял
спиной к вещам. Сомнение меня обходило
пока я сам не стал карабином…
Теперь могу сказать: вижу сквозь решетку
смерть подбрасывающую меня тяжелыми крылами
Никто не знает, никто не узнает
как я плачу твоими глазами.
С одной стороны — они, с другой — общеизвестная пустота:
повсюду
рука огромных часов холодных и немых

Этой ночью ОНА не придет.
Жду.
ОНА не приходит. Откладывает еще
на ночь
панораму нежного
тела
вид тонких рук
ОНА спит на постели своего отца.
Снятся ей младенцы-близнецы.
Я снюсь ей семитом. Пригвожденным —
крысой утопленной в реке
ОНА причесывается ночь напролет
ОНА жалуется ночь напролет
ОНА зажигает восемьдесят свечей.
ОНА забывает Все Ничего.
ОНА выпивает свое сердце и играет на гитаре.
ОНА носит меня в утробе:
откладывает еще на ночь
вид тонких рук
стряхивающих
мне пепел с лица