Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Марина ГЕРАСИМОВА


ЗАТЕЙЛИВЫЕ ПАЗЛЫ ЖИЗНИ


ПАЗЛ

Самый голый король, самый маленький принц
на задворках Вселенной
собирает настойчиво пазл чудесного мира,
где орёл, красный лев, с ними вол и молоденький ангел,
а над ними — звезда.
Потерялся кусок со звездой.
Он так хочет вернуться туда и вернуть себе имя,
вспомнить имя своё. У него только вензель на шёлке.
У него скоротечная жизнь и короткая память,
чтоб затейливый пазл собирать — двадцать тысяч кусков.
Собирай, мой родной, собирай, пусть поют тебе пчёлы,
пусть плетут пауки над твоей головой паутину,
чтоб укрыть твоё нежное бледное тело от солнца.
Верь, что, стоя на самом краю, ты отыщешь звезду.


* * *

Не выдержав несовершенства себя
И мира,
Закрыл я очи.
Прости мне, мама.
Я не работа, я не машина, я не квартира,
Авва, Отче!
Женя Шувалов

Искарябал стихами душу —
и в полёт, пустотой окутанный.
Я признать твой уход трушу,
я надеюсь, что что-то путаю.
Но факты гранитны. Тело — трещина...
Смерти нет, эти все — лгут.
Опоздание — СМС той женщины,
чьё слово на рану — жгут,
или друга, с которым плечом к плечу
обжигались страстями и небытием этиловым...
Стая бескрылых везде понтится: мол, улечу.
А ты меня кинул помнить, ждать
и ещё — цитировать.


* * *

А на белом безрыбье ни ветра с соседних границ,
ни зелёной волны, ни ресниц, ни домашних синиц.
Ни кола, ни двора, ни кальяна на пёстром ковре,
ни тебя, моя радость, уснувшая в янтаре
между белых грудей у торговки вином и душой.
Обмани, нашепчи: будет всё, будет всё хо-ро-шо.
Будет солнце, и розовый город, и песни, и прыть.
Или белое море — на льдине столетие плыть.
Или просто палить на помойке священный костёр
и в него — все излишки событий и братьев-сестёр.
И вынашивать фарс, как спустился спасатель в народ
перекраивать глобус и перекрывать кислород.


РОМАНС ДЕКАБРЯ

Вдыхай между строк неприкаянный ветер,
блуждающий в проводах.
Беги от красивых решёток в глаза горизонта.
Мой тост за тебя: в чародейном бокале
смешались огонь и вода.
Забытое сердце согреется не по сезону.
По кочкам, по кочкам, по ровной дороге,
по выцветшим облакам —
твоё незабвенное имя в плену опоздания.
И нет больше веры словам ледяным,
если верить твоим рукам.
Срастается пропасть, и рушится мира здание.
Надежды мои засыпает песком,
а иллюзии прячет туман.
Великое дело — веками молчать у причала,
чтоб сладкие слёзы, согретые смехом,
текли в мировой океан
Любви, у которой не будет конца
и начала.


КРЕМ…

Детская комната даже
тебя не помнит.
Слишком приятно не быть нигде. С окнами на Париж.
Или играть под дождём с человечками в Mortal Kombat.
Встать во весь рост, любоваться, как ты горишь,
вся такая нескладная — не в рифму, всегда не в тему…
Ни о чём не заботясь и никого не любя,
ты хотела шатать систему.
Ну хотя бы не стать системой.
И система сожгла тебя.


ДЛЯ МО

Нашим рассветам
и лету —
вдогонку соль!
И не полюбит тебя только тот,
кто слеп.
Неотразимая,
не отражённая в лужах осени,
без тебя этот город — холодный кирпичный склеп
и хранилище воспоминаний, вина и смеха,
отпечатков наших ботинок
на облаках.
Я хочу с тобой в горы, в море — в залив влюблённых.
Или просто дышать на балконе
о пустяках.
А у тебя — свои реакции и картинки.
Где-то в иных плоскостях —
твоих глаз золотые льдинки
ярко мотают дни.
Солнце, когда ты окажешься в нашей глубинке,
будут нам лето, и море, и скалы…
ы только звони!


* * *

В сентябре
на пушистом ковре
каменеют остатки тепла.
Грязно-белый дождь и томатный сок
размывают границы стен.
Её нежное тело в прохладной воде
пахнет бромом и серебром.
Затупилась игла, задохнулась юла,
и совсем не осталось тем.
Кто умеет прощаться добром
и архивы — в печь,
перед тем расступаются горы,
смолкает любая речь.
А тут... о прокисших жалеешь снах,
если нечего больше беречь.
От души до души проросли камыши.
Я в болоте перрона по пояс —
маши — не маши.
На короткие юбки меняю клеши —
от себя разве скроюсь?
В бирюзовом небытии
исчезают мысли твои,
тянут лапки усталые звёзды,
кончается поезд...


* * *

Суматошная девочка вылезла вон из кожи,
притоптала землю, подпрыгнула, полетела…
Не умела прохожей быть. Стать не смогла похожей
на кого-то из нас.
Ничего от него не хотела,
доверять губы ветру лишь, напевать для него босанову
и мечтать на восток, где овечка-звезда в упряжке…
На остывших углях танцевать ему жизнь босоного
и рождаться сто раз, просыпаясь в его рубашке.


* * *

Я бы обнял тебя, но я просто прямая линия,
проведённая белым на белой листа простыни.
Мы уснули детьми, а сегодня проснулись взрослыми
на крутом берегу тотального бездорожья.
Ты вперёд засучила ножками по колдобинам,
завертелась спираль, заиграла другая музыка.
Я бы обнял тебя, только ты за пределы памяти
далеко пошла и сны забрала с собой.