Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Вячеслав СЫСОЕВ
 
КАК В СТАРИНУ СУДИЛИ

Ведь говорили горемыке Авдею:
— Не судись с пузатым Каллистратом! Лапоть дороже сапога станет. С твоими порожними руками с судьей не сговоришься. Знай, коль в суд ногой — в карман рукой.
Да Авдей у нас рисковый, прыгнул-таки в суд.
А весь сыр-бор вот из-за чего. Барский приказчик Хлюстов нажрался вина и давай из пукалки пулять. Трех Авдеевых гусей застрелил. Тут гонористый Авдей и взъерепенился. Да вот беда: приказчик-то много наворовал, служа у помещика, был богат и ничего не боялся, даже справедливости. Потому что знал: в суде прав тот, у кого карман оттопырестей.
И действительно! Судья недолго думал:
— Авдей, твоя вина доказана! Клевещешь ты на бедного приказчика. Ты же сам по пьяной лавочке перестрелял тех гусей.
И как ни клялся тот, ни божился, пришлось ответ за клевету держать. С судьей ведь не поспоришь, судья в суде, что рыба в воде.
— Авдей, — спрашивает судья, — у тебя есть алиби?
— Да откуда, мил человек? С хлеба на квас перебиваемся.
— Выходит, у тебя ничего нет. А у вас, Хлюстов, есть алиби?
— У нас всего в достатке.
— Стало быть, есть и алиби.
Словом, пошел Авдей в суд в кафтане, а вышел нагишом. Уж как смеялся народ:
— И поделом дураку — правда деньги не осилит! Один в грехе, а все в ответе.
— Слышь-ка, ктой-то такой тот прямой-несуетливый?
— Он-то? Дык это как раз тот, кто только что побожился, что он и есть единственный-разъединственный хозяин шапки, которая сшита неизвестно когда и непонятно из чего.
— Слышь-ка, ктой-то другой-то кривой-хлопотливый? Чегой-то он поклоны бьет гладкому-толстопузому?
— Другой-то? Дык это тот, который клянется и руку дает на отсечение, что шапка уже сто лет как ему принадлежит. Тот, перед кем он угодничает, помещиком нашим будет. Рядом с толстопузым краса статная стоит. Видишь? Так она евойная жена — умная и премудрая. Да-а!
— Слышь-ка, зачем они собрались, об чем брешут-судачат?
— Понимаешь ты. Помещик суд учиняет, да ничего не понимает. Битых три часа судит, никак не рассудит, кто прав, а кто виноват. Я и сам не пойму, кто вор — шапку спер, а кто ее хозяин. Ох, не к добру помещик хмурится. Злится поди?
Послушаем хлопотливого: "Ваш-сиясь, истинный хрест енто моя шапка. Иссуши меня, Господи, до макового зернышка — моя! Супротивник мой — такой вор, что из-под тебя лошадь украдет, ты и не заметишь. Три года не сымаю с головы енту самую шапку, — заголосил детина. — Срамота-то какая — вором меня считают".
— В таком случае, почему она у тебя, как новенькая?
— Потому, кормилец наш, и целехонькая она, что не кидаю ее куды не попадя, с головы не сымаю.
— Резонно! — крякнул кормилец. — Если он честный, то признается, но ведь ни за что не сознается, бестия эдакая. А ты что скажешь в свое оправдание? — обратился он к суетливому.
— Ваше благородие, надежа наша, кривой лясы точит, да вас морочит. Заладил одно и то же: "Моя шапка и все тут".
— Представляй свидетельства. Нету их у тебя. Бьюсь с вами, бьюсь, а правды никак не добьюсь!
Надежа почесал затылок: "Пожалуй, велю высечь вас обоих. Вы плутоваты, а я узловатый. Поди разберись, чья рука в чужой карман попала".
— Погоди, mon cher! — Ввязалась в суд помещица и предложила хлопотливому надеть шапку.
Ваше не пляшет. Как ни бился, как ни крутился — мала шапка, не лезет на его калган. Накося-выкуси.
— Теперь ты надень, — обратилась умница к прямому.
Тот не стал долго артачиться, раз-два и шапка как тут и была. Впору оказалась.
Слава Богу, разобрались, что к чему и почему!
Но дело-то оказывается не в том, главное, что было потом.
— Слышь-ка, ну и что?
— А то. Один в грехе, а все в ответе. Зарекся честный малый тяжбами не заниматься, за справедливостью ни к кому не обращаться. Шапка-то и пол-удара кнута не стоила, ан на все десять потянула.
Больше украдешь — от тюрьмы уйдешь.
— Куда идете?
— Туда, куда и все!
— И куда же все идут?
— Туда же, куда и мы, — из леса.
— Чего же вам в нем не жить — со счастьем не дружить?
— Вишь, какое дело, любознательный, хоть и отвечать тебе не обязательно. В лесу мы по правде тужим, по кривде живем. Назначили у нас воеводой лису — пера много, а птицы нет. Вот потому-то и не дружим, наш свет!
Умные гутарят: "Теперь правдою жить — огород городить: что днем нагородишь, то ночью размечут. Правду хоть куда положь, везде очутится ложь.
Нынче никто не жнет и не молотит. Каждый знай себе — замки колотит. Если ты бандит, то всенепременно сановит. Кто не грешит, кто к правде спешит, тот удаче не нужен, тот не каждый день сыт. Ныне настоящее ремесло — воровство.
Вором быть, без кручины жить — бери все, что плохо лежит. Взял, голова не болит.
Чем не жизнь?! Вор неурожая не боится, темная ночь ему мать родная: все с рук сходит, все шито-крыто. Голыми руками его не возьмешь — всегда сухим из воды выйдет.
Правда, от верных людей слышал я, что вор — не вор, а портной: игла у него дубовая, нить вязовая, мастерская его на большой дороге, под мостом. Ежель молодец-удалец, ночной делец ушел, не попался, так и не виноват.
Ну уж ежели кто попадется — лопухнется, на невезуху напорется, тому не поздоровится, кровавыми слезами заплачет. Да и как иначе. Не кради по мелочам, неудобства воеводе не причиняй. Лисичка не любит мелочиться".