Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Борис ДУБРОВИН


ТРИ СЛОВА – ЭТАКАЯ МАЛОСТЬ!



Родился в 1926 году в Москве.
Начало войны встретил токарем на оборонном заводе. Семнадцатилетним ушёл на фронт добровольцем в пехоту, был автоматчиком, потом летал на самолёте воздушным стрелком, добровольно заменил только что погибшего стрелка. Борис Дубровин – один из тех, кто через всю войну шёл к победному маю 1945-го. С 1-м Белорусским фронтом участвовал в освобождении Варшавы, во взятии Берлина. Награждён орденом Отечественной войны II степени, медалями "За освобождение Варшавы" и "За взятие Берлина". Не менее дороги поэту награды, заслуженные им в мирное время, все знаки пограничной доблести и государственная награда – медаль "За отличие в охране государственной границы СССР".
После войны заочно окончил Литературный институт им. А.М. Горького.
Автор около 40 сборников стихов и прозы. Несомненна популярность Бориса Дубровина как поэта-песенника.
На его стихи написали песни известные композиторы: Борис Александров, Евгений Птичкин, Оскар Фельцман, Юрий Антонов, Владимир Шаинский, Давид Тухманов и и др.


Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ


Три слова – этакая малость!
Но не роняй их с губ моих…
Как ты упорно добивалась
И как ты мучилась без них,
Губам губами помогала,
Задаривая и дразня.
Не помогала – вымогала,
Пытала ласкою меня.
Как будто в них была основа
Того, что нёс, того, что дал.
Подумаешь, всего три слова,
Какой бесценный капитал!
О, я владычил с наслажденьем,
Всесильем власти одержим,
Над сном твоим, над пробужденьем,
Над нетерпением твоим.

И вдруг – как лёд весною взломан,
И синь – сквозь трещины провал:
Зачем-то сам тебе три слова
Я произнёс, сказал, назвал.
С недальновидностью тупою
Не ведал сам я, что творил:
Ведь я был властен над тобою,
Пока тех слов не говорил.


ЧАЙКА  У КРОМКИ МОРЯ


Она была ещё жива,
Хотя крыла не поднимала,
И жизнь, как пена, убегала,
И чайка горбилась устало:
Она была ещё жива.

Она была ещё жива,
Хотя и мгла её слепила,
И стая про неё забыла,
Всё верила: вернутся силы.
Она была ещё жива.

Она была ещё жива.
Ждала, прислушивалась чутко,
И в ту последнюю минуту
Ещё надеялась на чудо:
Она была ещё жива.

Она была ещё жива,
Ещё тепла в такую стужу,
Мне посылая взгляд потухший…
А вдруг бы мог спасти я душу,
Она была ещё жива.


* * *


Твои глаза меня согрели,
И холод грусти утаю,
Легко на краешек постели
Присел и руку взял твою.
И столько сил,
как будто душу
я ощутил…
И грусти нет…
Свет погаси…
Не потому что…
А просто слишком яркий свет.


* * *


Умоляла всевышнего Бога,
Милосердного Бога любви.
От еды урывала убогой,
Собирала копейки свои.

Ты вступала в Кашветскую церковь,
Зажигала свечою свечу,
И в иконах огонь суеверно
Отражался, подобно лучу.

Ты при свете его на коленях,
С древним таинством наедине,
О любимом творила моленье –
О спасенье его на войне.

Вековые слова пламенели,
Прокалённые чистой мольбой,
Воскрешённая тень Руставели
Возносила молитву с тобой.
Ты бы сдвинула горные скалы,
Ты сама бы сгорела дотла,
Лишь бы милого смерть миновала,
Лишь бы гибель его обошла.

На стене задрожавшие тени,
Потрясённая, видела ты,
Обожжённая чёрным виденьем
Сквозь пылающие фронты:

На мгновенье глаза не закрыла,
Хотя бросило сердце в озноб:
В снежном поле темнеет могилой
Неглубокий безмолвный окоп.

И от всех отсечённый обстрелом,
Под огнём навесным на боку,
Там валяется окоченелый
Твой любимый в крови и в снегу.

Ты не ведала, что на рассвете
В том окопе, где пламя и дым,
Мужа заговорила от смерти
Догорающим сердцем своим.


ЗАЛЁТНОЕ СЕМЯ


Залётное семя в чужой полумгле,
Изведало ты и позор, и печали.
С холодным презреньем на гиблой земле
Тебя сапогами упорно топтали.

Залётное семя, ты горькой слезой
Примёрзло к щеке ледяного откоса.
И многим казалось, что скоро весной
Взойдут не колосья, а тяжкие слёзы.

Но только и злу, и позору назло,
Назло и судьбе ты осталось собою.
В жестокое время ты гордо взошло,
Взошло и доверием, и добротою.

Залётное семя на гиблой земле,
Залётное семя, забытое всеми…
Неужто спасенье нашло ты в себе,
Залётное семя, залётное семя?!


СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА


Громадина креста
Во мглу погружена,
Слезинками
Две звёздочки блестят…
Какая тишина,
Какая тишина…
А Он распят…

Уснувшая овца,
Соцветие куста,
Усталый мир
Дремотою объят…
Какая красота,
Какая красота…
А Он распят…

Сон родника
И полевая гладь
Вбирают
Догорающий закат…
Какая благодать,
Какая благодать…
А Он распят…


* * *


Халат ещё висит на спинке стула,
И после душа ты на высоте:
Неторопливо в кухню проскользнула,
И молоко вскипает на плите.

Встаю под душ, где любо отогреться,
Смываю ванной въедливую грусть…
Ты обтиралась этим полотенцем,
Теперь и я им тоже оботрусь.

В нём чувствую таинственность прибоя,
И кажется, тобой озарено,
Оно ещё пропитано тобою,
Хранит твоё дыхание оно.

Ты подошла. И солнечное тело
Припало так блаженно и легко…
Ты слышишь: молоко перекипело!
Ты слышишь: убежало молоко!