Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Ирина Савкина



О любви?

Инна Иохвидович "Апология женщины". Franc-tireur, USA; 2009

Инна Иохвидович родилась в Харькове. Окончила Литературный институт им. Горького. Автор двух книг прозы. Рассказы публиковались в русскоязычной периодике ряда европейских стран, а также в переводе на украинский и немецкий языки. Живет в Штутгарте (Германия). В 2008 году рассказ "Последняя жертва" отмечен поощрительным призом журнала "LiteraruS".



* * *

Начну совсем издалека. В 1842 году в журнале "Маяк" беллетристка и критик ("авторица", как она сама себя называла) Александра Зражевская опубликовала статью "Зверинец", где писала о том, как сложно творить женщине в условиях, когда за ней следят, изготовясь к прыжку, ловчие и гончие звери патриархатной критики, готовые уличить писательницу в опасной опытности, нарушении законов приличий, свойственных слабому полу. "Что может сочинить девушка? о каких страстях заговорит она? – всякий укажет на нее, прибавляя – видно испытала это, мало что подумала. Так говорит этот страшный зверь"1, – замечает Зражевская.
Через много лет о том же пишет французская писательница и феминистский критик Элен Сиксу в своем знаменитом эссе "Хохот Медузы", призывая женщин прервать стыдливое молчание и описать свой уникальный и неповторимый женский опыт: духовный, чувственный, сексуальный, не боясь показаться ненормальной, ибо "что есть ненормальность, как не сопротивление смерти, не желание "устроить бучу"?"2 "Я ждала, – замечает Сиксу, – что каждая из этих женщин опишет свой опыт и возвестит о своей суверенной империи так, что другие женщины, непризнанные доселе воскликнут: "Я так же переполняема желаниями, порождающими новые желания, мое тело знает никому не ведомые песни. Я тоже не раз ощущала светящиеся потоки столь сильные, что готова была взорваться – выплеснуть образы значительно более прекрасные, чем те, что вставляют в рамы и продают за несметные, дурно пахнущие миллионы" 3. "Пишите себя, пишите собой!", – призывала Сиксу. Но, несмотря на все завоевания эмансипации, многолетнюю борьбу женщин за право говорить и творить свободно, без оглядки на табу и рамки приличий, последовать призыву (вызову!) Э.Сиксу и сейчас не так уж просто. Нужно бесстрашие, нужна открытость, нужна дерзость – на грани фола, но по эту сторону бесстыдства.
Книга Инны Иохвидович "Апология женщины" – одна из немногих, где все это есть. Аннотация на обложке уточняет, что это не только "апология", но "онтология, безжалостное, как в магии, всматривание в многоразличные состояния женщины…". Продолжая игру в слова, я бы сказала, что это и антология-сборник, собрание женских характеров. Однако перед нами не привычный набор социальных типов, клейменных временем и местом; в "Апологии женщины" мы видим многих, разных женщин наедине с самими собой, со своим опытом, со своим телом и душой, точнее телом души и душой тела, потому что в текстах Иохвидович привычное деление "Афродит" на земных и небесных не работает.
Рассказы сборника очень короткие – нырок в бездну женского опыта, насколько хватит дыхания. Чаще всего выныриваешь с чувством, далеким от благостного умиротворения, даже если читаешь "Рассказ со счастливым концом". Это история девочки, девушки, женщины Клары, которая в подростковом возрасте пережила, как все девочки (и мальчики, конечно, но о них-то уже много понаписано) ужас темной, почти непреодолимой зависимости от непонятных и пугающих желаний тела. "Приобщение ко всеобщему женскому запутало еще больше и без того темную жизнь тела" (112). "Тогда ее и озарило: в ней, в глубине ее тела, заключена какая-то огромная сила, над которой не властны ни воля, ни ум, ни сердце. Все телесное – еда и питье, все эти отправления и кровоистечения – представлялись чем-то грязным, об этом не следовало ни с кем говорить, но все это существовало, постоянно подразумевалось, просто оно как бы было изгнано из дневной человеческой жизни, происходило в другом измерении" (113).
Взрослея, узнавая "из книг и энциклопедий" правильные слова и понятия, Клара начинает изнурительную борьбу со своим телом и его подспудными желаниями, вытесняя их пробежками, зубрежками, холодным душем. И она почти победила: стала человеком-душой, одинокой женщиной-психиатром, работающей на телефоне доверия. Честно пытаясь отговорить потенциальных самоубийц от рокового поступка, она слышит крик изнутри себя, изнутри "затравленного" тела – что все это ложь, жизнь дана, чтоб только ее перетерпеть. А конец вот какой – счастливый: она встречает человека, бывшего соседского мальчишку, которого когда-то семилетней девочкой катала в коляске и ощущала то ли сыночком, то ли братиком. И выросший, полысевший, пооблезший Петенька становится ее первым в жизни мужчиной, возвращая ее душе – тело и ее жизни – смысл, потому что бестелесность, бесплотность – бесплодна.
Кроме вышеназванного в книге есть еще один рассказ со счастливым концом – открывающий книгу "Женский портрет", – один из самых откровенных, самых жестких и самых эротичных. Начинается он с портрета: стареющая женщина смотрит в зеркало на себя обнаженную: то, что предстает ее взгляду, описано с шокирующей беспощадностью. Выберу только эпитеты: дряблое, сморщенное, обвислое, в незаживающих язвах, тусклое. Забытое ею, но пробужденное подслушанной любовной сценой тело просыпается и вспоминает (здесь опять память души и тела нераздельны) свою молодость и единственного своего настоящего мужчину, которого можно было бы назвать исключительно умелым и опытным любовником, если бы то, что происходило между ними, описывалось словами "заниматься любовью" или тем более – "заниматься сексом". Ее возлюбленный учит ее любить "органику, жизнь, живую жизнь" – дождевых червей, гадов ползучих, насекомых", все отверстия и изгибы тела, но на вопрос "чего же ты хочешь?" – отвечает: "Невозможного, наверное, тождественности "ты" и "я", а может, взаимного перехода или вечного акта" (15), "отлета". Кроме этого уникального опыта ранней юности, героиня вспоминает свое случайное поначалу материнство, вспоминает, как растворилась в нем только тогда, когда вспомнила и поняла (уже не с чужих слов, а сама) про ангелов-дождевых червей и про тождество, которое бывает только "по ту сторону любви".
И после ночи вопросов и воспоминаний, она улыбается своему отражению в беспощадном зеркале – с надеждой.
В этом рассказе вторая важная "женская тема" сборника: опыт женщины как матери-дочери, опыт не менее телесный и сложно-противоречивый, чем тот, что касается отношений с мужчиной. Об этом, например, рассказ "В конце концов", где пожилая женщина хоронит старуху-мать и вдруг ночью после похорон чувствует, что сама только сейчас, в этот момент стала старухой. "И тут же еще крепче не прислонилась, а привалилась к дочери, черпая тепло в ее жарком теле" (28). Анна Семеновна прижимается к дочери, как ребенок, ее тело просит дочь об "удочерении".
В рассказах Иохвидович много несчастливых женских судеб, ее героини одинокие, брошенные, забытые, пьющие, смертельно больные. Но, как мне кажется, даже Надежда Николаевна из рассказа "Куда пойти человеку?" после облучения, с отрезанной грудью, вырезанными женскими органами, огрубевшим от приема мужских гормонов голосом, как-то живее тех героинь, которые живут, отождествляясь с предложенными, предписанными готовыми "ролями", никогда не прислушиваясь к себе и не чувствуя голоса, гула, вопля своего тела-души, как, например, Капитолина Федоровна из рассказа "В кафе", которая была "тридцать лет – домохозяйка, жена, мать, бабушка" (51), и теперь, после отъезда детей и развода с мужем, вообще не знает, кто она, как ей укрепиться и "куда пустить корни". Страх или лень непознавания себя рождают бессилие, разочарование ("Ночной охотник"), пустоту ("Елена Прекрасная") или комплекс неполноценности, реализующий себя во власти над другими, слабейшими ("Про Тату"). И все это – синонимы личной неудачи, проигранной судьбы, нереализованной женственности.
В рассказах Иохвидович рифмуются страсть и власть, бес пола и бесполость, бесплотность и бесплодность; она пишет об абортах, беременностях, насилии, онанизме, фригидности, нимфомании, старении, умирании.
А название статьи позаимствовано у автора сборника – так называется двенадцатый, срединный из двадцати двух рассказов: "О любви?" – именно так, с вопросительным знаком.




1 Зражевская, А. В. Зверинец. Маяк, 1842. Т.1. Кн. 1, с. 8.
2 Сиксу Э. Хохот Медузы. Введение в гендерные исследования, Харьков, 2001.Ч. II, с. 801.
3 Сиксу Э. Там же, с. 800.