Я знаю, что когда-нибудь солгу.
Куда-то неуверенно шагая,
Я встречу человека-попугая,
И он за мной неправду повторит.

Я знаю, что когда-нибудь паду.
И чествуя души своей изъяны,
Я встречу человека-обезьяну,
Он, как и я, бесстрастно согрешит.

Я знаю, что когда-нибудь уйду
Кричать в лесах неведомых без толка,
И там я встречу человека-волка.
Он в долгой песне душу обнажит.

Я знаю, что когда-то полюблю,
Над болью возвышаясь, как калека.
Я встречу человека-человека.
И он меня не примет, но простит.

Бусины застучали по столу,
Закапали в ковер.
Диван зашатался, почти взбесился,
Стал биться подлокотником в стену.
Большой тяжелый шкаф задрожал,
То ли испугавшись, то ли
Угрожая упасть на кого-то.
Люстра вспомнила, как в прошлой жизни
Танцевала кадриль.
Крики забегали по лестнице.
Телефон запел.
— Алло. Алло. Как ты?
Что с тобой?
— А что со мной?
— С тобой все хорошо?
Просто сейчас землетрясение.
— Да? А я думала, просто мир рушится,
оттого что мы не рядом.

Иные собеседники пусты:
Для них сознанье — голые кусты,
Их сновиденья сухи и помяты.

А мне в окне погнутая луна
Являет вдруг купание слона
И ветер, полный хризантем и мяты.

Не поделиться с ними вздохом вод
И поцелуем жгучим, словно йод,
Укусом чайника, вскипевшего от злости,

Своей печалью, свернутой в клубок,
Слезами крыш, распутностью дорог
И тиканьем, как будто жизнь идет со стуком трости.

Молчит земля, дождем иссечена,
И солнце цвета легкого вина
Разочарованно глядится в лужу.

Молчит вода, обнявши южный склон,
И в ней застигнутый молчит мой слон,
И я молчу не в силах показать слепому душу.

я постригла волосы коротко,
и в противоположном окне вагона
я похожа на моего молодого отца
с фотографии тысяча девятьсот восемьдесят первого.
он тогда был моложе, чем я сейчас
и счастливее.
рядом с ним не сидела в трясущемся поезде девушка,
в голове которой играют хаотично барабаны;
не стоял рядом с ним мужик,
чихающий в свой смартфон.
в руках моего отца был шлем танкиста,
рядом на корточках товарищ
и сзади высокая трава.