* * *

Арабская ночь,
Неподвижна листва.
Возносится в небо
Мечети глава.
В тиши этот голос –
Как огненный взрыв:
Молитва насквозь,
Молитва навзрыд.
В такие минуты
Не дышишь, не спишь,
И мысли о Боге
Тебя посещают.
И сердце, как мышь,
Замирает в норе…
Заблудшей душою
Мечтаешь о рае.


Дженнет багы
("Райский сад")

Есть в Медине тихий уголок
При мечети золотоголосой –
Мраморная лестница, порог,
Древних стен железные колoссы.
Лишь войдешь –
и грусть туманит взор:
Ни имен, ни чисел, ни фамилий,
И ограды не несут дозор,
Ни венков, ни лент,
ни плит могильных.
Только камни на груди земли
Да века, застывшие в надгробьях…
Солнца блики близко и вдали,
Тишина без тяжести и скорби.
Мне сказали, Фатима-Зохра –
Здесь она. Не узнана могила.
Дочь Пророка, вечности сестра –
Так уйти ее желаньем было.
Райский сад, оазис для души,
Где ты сможешь сбросить
ношу мыслей,
Где воркуют голуби в тиши,
И зерно ссыпает им смотритель…


* * *

Ночь, жутковато.
Все ясней, все ниже
пронзает воздух
визг летучей мыши.
Там, высоко, за пазухой деревьев
она нашла приют себе и пищу,
и носится с подружками, как веер,
размашисто у самых у верхушек.
Песок и пыль.Дорога в полумраке.
И едкий взгляд луны под полумаской,
сквозь заросли у самого забора
цветы встают – безмолвно и упорно.
А рядом, на соседней параллели –
горят иллюминации отелей,
дворцы в пустыне, звяканье браслетов
и серебро тончайших минаретов.
Тебя прельщают ароматы амбры,
витрины в пышных золотых убранствах,
Шафрановый напиток чужестранцу
подносят хной украшенные пальцы…
Здесь вечный зной,
нет ни зимы, ни вёсен,
зовет пустыня на свиданье к звездам,
земля ислама –
жрица и богиня,
где вечные и Мекка, и Медина.


* * *

Ночь арабская в черной абае,
Словно женщина, сердце волнует,
Золотые браслеты скупает,
Небо к солнцу и свету ревнует.
Не мечтал я напрасно, не грезил,
И судьбу не гневил понапрасну,
Как назвать мне любовь эту, если
Пью ее,
как напиток прекрасный?..
Пой, Меджид, на обрыве, на грани,
На два города близких, два края –
Я скучаю в Баку по Наджрану,
А в Наджране Баку вспоминаю…


ВОСПОМИНАНИЯ

Бабушка

Когда Наджран еще во сне,
Когда пустыня к Богу тянется,
Она является ко мне
По четвергам и долгим пятницам.
Рассвет нескоро. Муэдзин
Ночь не пронзил еще молитвой.
Кружится голова в тиши,
И сердце вновь сбивает ритмы.
Воспоминаний караван
В лилово-розовом тумане…
Всплывают детства острова
В бескрайнем синем океане.
На суши маленьком клочке,
В громаде вечной колыбели
Не бьется рыба на крючке,
Ни пальмы нет, ни каравеллы –
Я вижу дом, я вижу сад,
И яблок огненные щеки
Веселым золотом горят,
И россыпь груш на солнцепеке.
Восторг детей не описать –
Из сада, затворив калитку,
Выходит к внукам Гюльниса
С фруктовой вкусною палитрой.
Там, за оградой голубой,
В пунцовой краске георгины,
А вот шеренгою цветной
Блистают розы-балерины…
В кувшине дышит молоко,
Взбиваясь в масляные сгустки,
Всё управляется легко
Рукою бабушки искусной.
Пыхтит растопленная печь,
Трещат пылающие ветки…
Горячий хлеб тех детских встреч
И сладко млеющие веки.
Так не по-летнему свежо
Пронзает холод ранним утром.
Качая красным гребешком,
Петух шагает на прогулку.
Ссыпает бабушка зерно –
Глава гарема суетится,
За кур хлопочет до одной,
А сам остатками пост́ится…
…Так будет, думалось, всегда.
Не смоют жемчуг счастья годы,
И родинка бессмертна та
Над гордо выгнутой губою.
Стоит шелкoвица одна
И в небо смотрит пыльной кроной…
Я буду памяти верна –
Кровинка,
бабушка,
Мадонна…


Дождь

Над тихой улочкой засуетились тучи.
Дождь принялся по камням выкаблучивать.
Терял терпенье, забивался в щели
И припускался босиком по кручам.
Он видел всех в потустороннем свете.
Не разбирая жертв, витою плетью
Всех зазевавшихся погонщик злобный
Хлестал без устали, гоня и метя.
Уже наружу выплеснулись лужи,
И тротуар изломан и обрушен,
Весенний дождь собою отражая…
Бежит мясник,
прикрывшись мерзлой тушей.


Хлопок

Я помню поле, зaлитое солнцем,
И солнца вижу золотое блюдце,
Колючку злую в мягких волоконцах –
Ах, пальцам от нее не увернуться!..
Я робко первый хлопок мой срываю,
Кусты уходят – братьями, по росту…
Меня влечет к неведомому краю,
Где поле породнилось с горизонтом.
Зеленая кроватка опустела,
Комочек в каплях задрожал спросонок,
Как будто перепуганный ребенок
Из колыбели вынут неумело.
Набит мой фартук драгоценным грузом,
Ребят мелькают белые рубахи…
В Агдаме мы всем нашим
третьим курсом,
В еще цветущем мирном Гарабахе.


Улица детства

Здесь что ни дом – крепость,
Каждый – другого слепок.
Двери железные с улицы
В лицо прохожему хмурятся.
Давно переехало детство,
Соседи забыли соседство.
По улице преображенной
Брожу, тишиной оглушенная.
До боли глаза устали –
Крыши искрятся от стали.
Вместо детского смеха
Слышу визгливое эхо:
В полено вонзившись тупо,
Электропила точит зубы.
Пустынно до изнеможения –
Ни ветерка, ни движения.
А память другой иллюстрацией
Доводит до галлюцинаций:
В пахучих соцветьях акации
Хмельное жужжанье шмеля.
Скрипят деревянно калитки,
Мальчишки – сонм ящериц прытких
В неугомонных "ловитках"
Девчонок гоняют, пыля.
Дрожит дотемна биосфера,
День остывает мерно.
На столбах электрических мелом
Корявые буквы дымят.


Скажи, Учитель…

Скажи, Учитель, –
ты всё знаешь, –
Как память взбалмошна и вздорна,
Как в бездну взглядом окунаясь,
Могильным ядом сводит горло.
В горячке сердце, мозг и печень,
Обиды языками пляшут,
На синем огненном наречье
Былое об утратах плачет.
А память пуще разойдется:
– А помнишь то?..
А помнишь это?..
Как призрак мстительный смеется,
Грозит возмездия кастетом…
Скажи, Учитель, не жалея,
Как дальше жить на шатких сваях,
Когда повсюду пораженья?..
Разбей мне память, слёз не зная...
И вот что вымолвила мудрость
В ответ на горькие стенанья:
"Кошмар пройдет,
наступит утро,
Ты обратишься в лист без знаков.
Тебя, как чистую страницу,
Собой заполнит вдохновенье,
Исчезнут грани и границы,
Мечта распустится сиренью.
Возьми себя же на поруки,
Проси прощенья и меняйся.
Прости себя, врага и друга,
Люби,
рождайся,
повторяйся!.."